всех вольных делах, и вскоре получал от Бати ответ.

Жизнь шла размеренно и налаженно до сегодняшнего дня, когда Колыма получил от смотрящего маляву не в положенный срок. Ту самую маляву, которая сейчас лежала перед ним на кухонном столе.

Колыма еще сильнее сдвинул брови. Малява, внимательно прочитанная уже трижды, требовала от него действий, притом решительных и немедленных. Смотрящий писал, что в зоне начался полный беспредел. Мусора гнобят братву почем зря, а у барина и вовсе крыша, по всему видать, съехала. И для того, чтобы спасти братву от беспредела, Колыме нужно срочно лететь в Грузию, в Тбилиси, к Свану, старому грузинскому законнику и хорошему корешу смотрящего, и забрать у него какой-то «груз». Что это за «груз», в маляве написано не было – мол, Сван уже в курсе. Но спасти пацанов может только этот «груз».

Колыма еще раз внимательно посмотрел на клочок бумаги. Он колебался не потому, что не хотел подчиняться смотрящему. Нет, дело было не в этом. Если бы Колыма был твердо уверен, что малява и правда от Бати, то он и секунды раздумывать бы не стал, слово пахана закон.

Но блатной был в курсе, что последнее время менты наловчились подделывать малявы – ссучили несколько блатарей и заставили на себя пахать. А накрыть канал передачи и совсем просто. Надо только поймать ссученного вертухая за руку и предложить простой выбор: или самому зону топтать, или гнать дезу. Колыма знал, что уже была пара провокаций как раз такого типа. Менты присылали блатарям малявы, в которых требовали каких-то срочных действий, а потом оказывалось, что это подстава, и пацаны надолго приземлялись за колючкой.

Конечно, проще всего было позвонить Бате, даже на зоне у него был при себе мобильник, как раз для таких вот экстренных случаев. Но если верить маляве, то смотрящий сейчас в ШИЗО, а уж туда-то он бы телефон не пронес. А если маляву все-таки подкинули мусора, то они не могли не позаботиться о том, чтобы не позволить Колыме легко ее проверить.

«С другой стороны, попытка не пытка, – подумал Колыма. – Попробовать можно, а там уж посмотрю, как выйдет». Он достал мобильник и быстро набрал номер смотрящего. Но, как и следовало ожидать, трубку никто не взял. Колыма спрятал телефон. Что ж, раз не вышло проверить самым простым способом, придется потрудиться.

Он встал из-за стола, вышел из кухни и спустя пару минут вернулся, неся в одной руке мощную лупу, примерно такую, с какой принято изображать на картинках Шерлока Холмса, а в другой несколько мелких клочков бумаги, как две капли воды похожих на тот, что лежал перед ним на столе. Подделать почерк Бати так, чтобы нельзя было этого заметить, менты бы не смогли, в этом Колыма был уверен. Кроме того, именно для таких серьезных случаев у них с паханом были оговорены несколько секретных знаков, которые Батя должен был поставить в маляве.

Колыма разложил прежние малявы пахана справа от себя, а прямо перед собой положил новую, поднес к ней лупу и принялся снова внимательно вглядываться в самое начало записки: «Привет, братуха! Бродяги шестнадцатой зоны желают здоровья, счастья и радостей в твой дом...» Колыма тщательно сравнивал каждую букву с буквами из других маляв и с каждой секундой все больше убеждался, что малява подлинная. Ну да, вот и секретка – маленькая, почти незаметная и неразличимая без лупы точка под четвертой буквой в первом предложении. А вот и вторая – черточка под третьим словом перед концом второго предложения... Точно, малява от Бати.

Колыма поднял голову и отложил лупу. Недоверчивое выражение на его лице сменилось обеспокоенностью. И на то были причины. Колыма давно считал смотрящего кем-то вроде отца. В отличие от настоящего папаши, который бросил семью, когда Коле было восемь лет, Батя куда больше заслуживал такого к себе отношения.

– Эх, ведь говорил же я ему, не ходи сам... – прошептал себе под нос Колыма. Он и в самом деле несколько раз предлагал Бате пойти на зону вместо него, все же у него и возраст не такой, и здоровье покрепче. Но старик отказался. А теперь неизвестно, выйдет ли он живым из изолятора, а если выйдет, то что с ним будет дальше. Одно дело, если в лагере идет налаженная жизнь, и совсем другое, если конфликты с администрацией начались. Они ведь всегда по законникам бьют сильнее всего и в самую первую очередь.

Но долго предаваться бессмысленным переживаниям Колыма себе не позволил. Он был человеком действия – раз уж не смог тогда отговорить старика от очередной ходки, то надо сейчас сделать все, чтобы он ее пережил. То есть быстро выполнить его поручение: поехать в Тбилиси, найти Свана, забрать у него «груз» и привезти этот «груз» сюда.

Колыма на секунду задумался, припоминая все, что он знал о Сване. Этот человек был одним из самых авторитетных воров в законе всей Грузии и пользовался в преступном мире непререкаемым авторитетом. Про то, что его с Батей связывает давняя, уходящая корнями еще в советские времена дружба, Колыма хорошо знал. Что ж, значит, и у него со Сваном проблем не будет. Батя с кем попало не кентуется. Колыма мельком вспомнил, что однажды при нем Батя даже заметил, что Сван куда умнее, хитрее и расчетливее его самого. Правда, сам Колыма ни тогда, ни сейчас отнестись к этим словам смотрящего серьезно не мог – разве может кто-то оказаться хитрее хозяина Колымского края?

«Ну да ладно – это дело десятое. Вот познакомлюсь с ним и все узнаю. А сейчас нужно дело делать», – подумал Колыма и снова достал телефон. Он набрал номер справочной магаданского аэропорта и, дождавшись произнесенного женским голосом равнодушного «алло», спросил:

– Скажите, пожалуйста, когда ближайший рейс на Москву?

– Девятнадцать сорок.

– Привезите мне билет на этот рейс.

– ФИО и паспортные данные, пожалуйста.

Колыма продиктовал все, что было нужно, назвал адрес, куда привезти билет, и выключил мобильник. После этого он спрятал телефон в карман и, не забыв аккуратно собрать со стола все малявы, вышел из кухни. До отправления самолета на Москву оставалось четыре часа, а ему еще нужно было собраться. Конечно, сами сборы матерого блатного, привыкшего обходиться малым, никогда не были особенно долгими, но следовало еще предупредить об отъезде всех людей и оставить кого-то за себя, так что дел ему хватит.

«Интересно, что это за „груз“ такой? – думал Колыма, собирая вещи. – Что у Свана может быть такое, чего у нас самих нет? Хотя что голову зря ломать – привезу и узнаю».

Поселок Горный располагался в четырех километрах от лагеря, в котором сейчас сидел Батя. И большая часть лагерной администрации жила не за колючкой, а здесь. Ехать несколько минут, машина и горючка казенные, а тут и магазин есть, и бабы, да и побезопаснее все-таки, чем в лагере. Правда, разница между обитателями поселка и зэками была невелика. Подавляющее большинство посельчан было из бывших заключенных, которым после откидки оказалось не к кому ехать на материк, или из тех, кому выезжать за пределы Магаданской области было на какое-то время запрещено. Поселок был невелик – несколько десятков одноэтажных домов да двухэтажное административное здание, в котором мирно уживались фельдшерский пункт, почта, магазин и помещение для собраний поселкового Совета. Впрочем, последняя из этих комнат была давным-давно превращена во что-то типа склада, поскольку последнее собрание поселкового Совета было в Горном еще при советской власти, а с тех пор охотников заниматься такого рода вещами среди местных жителей не находилось.

Из торчащих над крышами домов печных труб шел густой дым. Он поднимался в небо строго вертикально, обещая на завтра ясную погоду, и растворялся в холодном воздухе метрах в десяти от земли. На улицах поселка не было ни души – время уже позднее, все люди сидели по домам, в тепле, и никакие дела не могли выгнать их оттуда до утра. Над поселком висела тишина, изредка нарушаемая только собачьим лаем.

– Чего это они так разбрехались? – лениво спросил невысокий плотный мужик с большими, слегка обвисшими щеками и двойным подбородком, сидевший за накрытым столом в самом лучшем доме поселка, расположенном в центре, рядом с административным зданием.

– Волков чуют, не иначе, – отозвался сидевший на другом конце стола подполковник Васильев, хозяин этого дома. Кроме них с гостем, в просторной, теплой и хорошо освещенной комнате никого не было, Васильев жил один.

– Что, серьезно? – удивленно приподнял брови гость, услышав ответ хозяина.