– Был.

– И что же он вам сказал?

– Хотите подстраховаться? – двусмысленно улыбнулся Китаец.

– Если даже и так... – Она выжидающе посмотрела на него.

– Он не поверил, что я могу добыть для него эти документы. Натравил на меня своего ручного орангутана.

– И что же вы? – В аквамариновых глазах Натальи Станиславовны затеплилось дружелюбие.

– Рекомендовал вашему начальнику вызвать «Скорую» пострадавшему, – невозмутимо ответил Китаец.

– Интересно. – Шатенка откинулась на спинку кресла и, прикрыв веки, как показалось Китайцу, с плутоватым огоньком посмотрела на него.

– Мне тоже до определенного момента было интересно...

– Я, между прочим, слышала о вас. – Наталья Станиславовна раскрыла лежащий на столе серебряный чеканный портсигар и, двумя пальцами достав оттуда тонкую сигарету, потянулась за зажигалкой.

Китаец предупредительно поднес ей свою.

– Спасибо, – поблагодарила она и затянулась.

Танин обратил внимание на ее пальцы – тонкие и ухоженные. На одном – кольцо с большим изумрудом. Аккуратно подстриженные ногти покрыты бесцветным лаком. Ему захотелось прикоснуться к этим музыкальным пальчикам. Влажные они или сухие, теплые или холодные?

– От кого же вы слышали обо мне, если не секрет?

– От Руслана Умаровича, – слабо улыбнулась она.

«Так и есть – любовница Урутаева. Рискованное предприятие ты затеял».

– Зачем же вы тогда спрашивали меня, чем кончился мой визит к нему? – с недоумением в глазах спросил он.

– Чтобы наглядней представить себе, как было дело... Хорошо, – выпрямилась она, – считайте, что у вас есть заказчик. Меня устраивает ваша цена.

– Тогда я попрошу вас держать пока мое посещение в секрете, хотя не особенно надеюсь на это.

– Это почему же? – оживилась Наталья Станиславовна.

– Потому что я реалист. – Китаец снова закурил.

– Вы полагаете, что я и Урутаев...

– Это ваше дело, – чеканно произнес Китаец.

– Ну что ж, – удовлетворенная корректностью Китайца, улыбнулась Наталья Станиславовна, – тогда давайте четче обрисуем условия нашей договоренности.

– С вами приятно иметь дело, – широко улыбнулся Китаец, – мне необходим аванс. Долларов двести- триста. Я дам вам расписку.

– Забавно, – Наталья Станиславовна посмотрела на часы.

Китаец залюбовался ее изящными, как у египтянок с фресок, запястьями.

– У меня срочные платежи, – скромно пояснил он, – я достаю документы, вы платите. Десять тысяч минус аванс.

– И я рву вашу расписку.

– Красивое зрелище, – пошутил Китаец. – Можете просто вернуть мне ее, а я останусь вам должен.

– Не понимаю?.. – удивленно посмотрела на него Наталья Станиславовна.

– Я верну вам долг и еще кое-что...

– Но вы же и так получите десять минус аванс, – непонимающе взглянула на него управляющая бизнес-центром и вдруг надула свои накрашенные темной помадой губы. – Вы меня разыгрываете!

– Да нет же. Я просто тоже хочу по-приятельски сделать вам новогодний подарок. Его стоимость будет равняться моему авансу.

– А вы хитрец. Значит, если я вам дам сейчас пятьсот долларов, то...

– После окончания работы вы платите мне десять тысяч, а я дарю вам пятьсот в качестве новогоднего подарка, – тонко улыбнулся Китаец.

– Вы хотите, чтобы я заплатила вам десять, но думала, что заплатила девять пятьсот. Таким образом, подарок мне придется оплатить самой.

– Хорошо. Вы платите мне девять пятьсот, а я рву эту расписку, – с усмешкой произнес Китаец.

– А если вы не найдете документов? – недоверчиво спросила Наталья Станиславовна.

– Деньги я вам все равно верну. У меня есть клиенты, собственность, друзья, наконец. Я весьма и весьма благонадежен, – иронично посмотрел он на свою несколько озадаченную собеседницу.

– А вот в этом я сомневаюсь, – неожиданно игривым тоном произнесла Наталья Станиславовна.

– Я достану эти чертовы бумаги, – посерьезнел Танин.

– Ладно, – поднялась с кресла управляющая и прошла к сейфу.

Она открыла его, достала с полки не очень толстую пачку стодолларовых купюр, отсчитала пять и снова закрыла железный монолит.

– Вот, возьмите, – Наталья Станиславовна положила перед Китайцем деньги.

Он распахнул пальто, вынул из кармана пиджака ручку, вырвал из блокнота лист и написал расписку.

– У вас хорошее чувство юмора, – с теплой интонацией сказала она.

– А у вас – духи. «Армани» вам подходят как никому...

– Вы разбираетесь в женских духах? – Наталья Станиславовна вертела в руках расписку.

– Запах одновременно роскошный и строгий, сладкий и уверенный, солнечный и свежий, чувственный и спокойный... – вместо ответа, картинно прикрыв веки, нараспев произнес Китаец.

– Очень тонко. Не часто услышишь от мужчины такое, – улыбнулась она.

– Просто мужчины привыкли доверять не столько своим чувствам, сколько своему интеллекту.

– Вы правы, – задумчиво проговорила Наталья Станиславовна, – но, прежде чем рассчитаться с вами, я должна буду увидеть эти документы, – спохватилась она.

Хмель тихой рассеянности мигом слетел с нее. Перед Китайцем снова сидела практичная, уверенная в себе женщина.

– Разумеется, – равнодушным голосом сказал он, разочарованно посмотрев на свою собеседницу. – Вот моя визитка, и я замираю в ожидании вашей.

– Вы все время шутите, – она выдвинула ящик стола и положила перед Китайцем маленький синий прямоугольничек с радужно переливающимся вензелем в левом верхнем углу.

– Спасибо. – Китаец спрятал визитку в бумажник. – Будем держать связь, – улыбнулся он.

– Вы очень заняты сегодня вечером? – неожиданно смело спросила Наталья Станиславовна.

– Не очень, – лукаво посмотрел он на немного смутившуюся Наталью Станиславовну, но помогать ей в деле своей ангажированности не стал.

«Что дальше?»

По упрямому и замкнутому выражению лица Натальи Станиславовны Китаец понял, что она раздражена его сдержанной холодностью и отсутствием обычного мужского энтузиазма. «Когда тебя приглашает такая женщина, грех отказываться», – говорили ее аквамариновые глаза и все ее красивое бледное лицо.

Не дождавшись ответа, она приняла надменный-неприступный вид.

– Мне нужна самая подробная информация об Эвансе. Это одно из условий быстроты поисков и их удачного исхода, – деловито сказал Китаец.

– Эванс завтра прилетает, – безразличным голосом сказала она, – почему бы вам не обратиться непосредственно к нему?

– Одно дело – что говорит о себе сам человек, и зачастую совсем другое – что о нем думают окружающие, – философски изрек Китаец. – И хотя я не любитель выслушивать сплетни, все же моя работа требует иногда от меня терпеливого опроса граждан. Тем более что сам человек в разное время придерживается о себе разного мнения и по-разному оценивает свои поступки. А людям свойственно заблуждаться... Вот, например, Мо-цзы выдвигал принцип «всеобщей любви» и равенства всех людей, а сам больше пекся о государстве в целом.

– Что вы хотите знать об Эвансе?