– Простите?..

– Видите ли, Сиад, он представления не имеет о том, в какой части острова находится. Его везли сюда с курорта Сабах больше суток и с завязанными глазами. За все время, что он здесь находился, некоторые мои люди произносили в его присутствии специально подготовленные фразы. Вся информация, которую он получил, говорит только об одном, о том, что он находился в руках повстанцев Абу Сайяфа. А еще он знает, что у нас участвовали в акциях сомалийцы. Так что инструктору обязательно должен удаться побег. Уж я за этим прослежу лично.

– Хм, вы меня поражаете, Элиот. У вас определенный талант лисьих ходов.

– За это меня и ценит наш Учитель, Сиад.

Эмерсон считал Шарифа достаточно «привязанным» материальной заинтересованностью. Поэтому сомалиец мог приходить и уходить по своим делам когда угодно. Его не охраняли, так как в этом пустынном месте ничто ему и не угрожало. Даже если Шариф отправлялся в город, где его могла задержать полиция, Эмерсон не особенно беспокоился. Сомалийцу не было никакого смысла выдавать своего работодателя, усугубляя вину перед властями. Если он промолчит в полиции о своих пиратских делах, то максимум, что ему грозит, – обвинение в нелегальном въезде в страну.

Когда Шариф, измученный сомнениями, поздно вечером отправился к своим землякам, то случайно услышал несколько фраз, брошенных охранниками Эмерсона. Те говорили о каком-то большом начальстве, которое приехало к их боссу. Они связывали с этим приездом начало больших дел и сулили немыслимые кары неверным. Шариф насторожился. Если уже охранники знают, о чем идет речь, то становится понятным, что от самого Шарифа тщательно скрывали настоящую правду. Чтобы развеять все сомнения, он решил сам во всем убедиться.

Неслышно ступая и пользуясь абсолютной темнотой, царящей в лагере, Шариф двинулся к дому англичанина. Под ногой хрустнул камушек. В тишине этот звук был ясно слышен. Безусловно, его услышали и охранники, стоявшие у входа в дом. Они вдруг перестали разговаривать и прислушались. Шариф стиснул зубы от злости на себя. Быстро сняв сандалии, он босиком сделал несколько шагов и присел у стены дома.

Спасло юношу только то, что он присел у самого угла дома. Появившийся с фонариком охранник непроизвольно сделал пару лишних шагов и остановился почти около притаившегося Шарифа. Луч света скользнул по дальней стене дома, по траве и кустам. Слишком они здесь расслабились в безопасности, понял Шариф, иначе бы охранник сейчас не вел себя так беспечно. Бояться Шарифу было нечего. Даже если его заметил охранник, то можно было сказать, что в сандалию попал камушек, и он присел, чтобы его достать. Возможно, стали бы подозревать, что Шариф пытался подслушать, но за это не убивают. Возможно, что перестали бы доверять, и все. Хотя доверять ему здесь никто и не собирался.

Охранник ушел. Шариф выдержал несколько минут, сидя на корточках, а затем бесшумно двинулся вдоль стены искать место, где можно было услышать, о чем говорит англичанин со своим гостем. Того, что он услышал, ему было достаточно, чтобы понять свою роль во всех последних событиях после приезда на Суматру. Остался только один вопрос: кто же они такие, эти Эмерсон и Сиад? Что они готовят? А в том, что готовится что-то ужасное, Шариф теперь не сомневался.

Дождавшись утра, чтобы не вызывать лишних подозрений, капитан отправился к своим людям. Его встретили радостные возгласы измученных бездельем пиратов. Засыпав своего предводителя вопросами, сомалийцы окружили Шарифа в надежде, что он пришел с новостями о новом деле. Услышав подробный рассказ своего молодого вожака, они попритихли. Ввязываться в теракты неизвестных фанатиков никто не хотел. Здесь пахло большой кровью и бедой. Сомалийцы хотели только грабить суда и получать выкуп, но убивать – вот так просто и в большом количестве – ни в чем не повинных людей они не собирались.

– Что будем делать, Шариф? – спросил за всех Фарах на правах старшего.

– Решение может быть только одно – уходить отсюда домой, – ответил тот. – Причем уходить срочно. Если нас схватят вместе с ними, то никакому суду не докажешь, что мы ничего не знали и ничего не делали.

– Тем более что делали! – пробурчал Магиба.

– Вот именно, – согласился Шариф. – Но торопиться тоже не следует. Уходить нужно осторожно. Поступим следующим образом. Я вернусь к англичанину и понаблюдаю. Возможно, подвернется удачный момент для бегства. Например, когда все будут на какой-нибудь операции. А вы вдвоем, – Шариф кивнул Фараху и Магибе, – отправляйтесь в порт и ищите судно, которое мы могли бы захватить в море и дойти на нем до Африканского Рога. Если найдете, то сразу уйдем.

Шариф специально не сказал обо всех своих планах, зная, что его люди их не одобрят. Он не мог оставаться в стороне, когда готовилось чудовищное преступление. В том, что готовился крупный террористический акт с использованием танкера-химовоза или нефтевоза, юноша уже не сомневался. Перед его глазами стояли кадры, которые сняли журналисты в Адене после взрыва катера у борта американского военного корабля. Что будет, если террористы взорвут химовоз в каком-нибудь порту? Сколько страшных жертв тогда будет и какие последствия ждут побережье… Даже те, кто не пострадает от взрыва напрямую, получат отравления; погибнет рыба и все живое на сотни миль вокруг. Этого он допустить не мог.

План Шарифа был простой. Он понимал, что полиция и спецслужбы ему не поверят. Кто он такой? Сомалийский пират, который прибыл нелегально в Индонезию с преступными целями. А вот если Шариф подкрепит свои показания свидетельством инструктора, которого здесь удерживают насильно и заставляют обучать террористов спускаться на глубину, – это будет совсем другое дело.

На следующий день Эмерсон куда-то уехал с самого утра. Шариф решил воспользоваться его отсутствием, чтобы поговорить с инструктором. Судя по всему, охранники, приставленные к нему, не получили никаких указаний по поводу контактов с другими. Шариф подошел к инструктору, когда тот возился в хижине, где его держали, с аквалангами. Охранник у дверей равнодушно скользнул взглядом по сомалийцу и не остановил его. Шариф был союзником, и об этом все знали. Более того, все думали, что сомалиец пользуется особым доверием босса. Если он идет в хижину пленного инструктора, значит, так и надо.

Шариф вошел внутрь. Инструктор даже не повернулся в его сторону, продолжая возиться с проверкой аквалангов. Сомалиец постоял некоторое время, затем присел рядом.

– Как вас зовут? – тихо спросил он.

– Это имеет какое-то значение? – буркнул в ответ инструктор.

– Имеет, – ответил Шариф. – Для того, что я собираюсь сделать.

– Чи Хен, – ответил инструктор, бросив свое занятие и уставившись на сомалийца. – И что же вы собираетесь сделать?

– Сначала скажите, Чи Хен, как вы представляете свою дальнейшую судьбу?

– Я не думаю, что меня когда-нибудь отсюда выпустят, – горько усмехнулся инструктор. – Точнее, выпустят, но в мое последнее погружение. На дно.

– Я тоже так думаю, – согласился Шариф. – Особенно зная о том, что они готовят.

– А разве вы не один из них? – удивился Чи Хен. – Что вам от меня нужно?

– Выслушайте меня внимательно. Я расскажу вам все, что знаю, потому что очень хочу, чтобы вы мне поверили.

И Шариф вкратце рассказал малайцу историю своего появления на Суматре. Как, приняв Эмерсона и его людей за обычных пиратов, стал участвовать в их нападениях на суда. Как учил управлять их большим судном. Рассказал и о том, что ему удалось подслушать ночью у хижины.

– Я нисколько не сомневался в их целях, – ответил инструктор, пожав плечами. – Ничего нового вы мне не сказали. Зачем вы вообще затеяли весь этот разговор?

– Я хочу, чтобы вы мне поверили, – снова стал Шариф убеждать малайца, – хочу помочь вам сбежать. А еще я надеюсь с вашей помощью предотвратить предстоящее преступление.

– Понятно. Боитесь, что вам в полиции не поверят, потому что вы сами пират и преступник.