– Сахара? – переспросил Бергер.

– Да, сэр.

– Вы имеете в виду обычный сахарный песок?

– Да, сэр.

– И что вы сделали затем?

– Я направился в дом, где проживает обвиняемая, и исследовал все сосуды, содержащие сахар.

– Вы что-нибудь нашли, и если да, то что?

– На дне банки с сахаром я обнаружил связку автомобильных ключей.

– Вы пометили эти ключи, чтобы их можно было опознать?

– Я сделал это.

– Я вручаю вам набор ключей и прошу осмотреть вытравленную на них метку. Это тот самый набор ключей, который вы нашли на дне банки с сахаром?

– Да, сэр, это та самая связка из двух ключей.

– Определили ли вы, к чему подходят эти ключи?

– Да, сэр, я это сделал.

– И что же?

– Один из этих ключей – ключ зажигания от автомобиля, в котором ехал Джордж Латтс в день своей смерти, второй – ключ от дверцы этого автомобиля.

– Вы попробовали вставить ключи в соответствующие гнезда?

– Да, сэр.

– Вопросы защиты, – сказал Гамильтон Бергер.

Мейсон улыбнулся:

– Вы ведь не знаете, кто засунул ключи на дно этой банки, мистер Ардмор, не так ли?

– Я только знаю, что на перчатках обвиняемой обнаружены кристаллики сахара.

– Отвечайте на вопрос. Вы не знаете, кто положил ключи в банку?

– Нет, сэр, не знаю.

– До того, как вы обнаружили ключи, вы производили в доме обыск?

– Да, сэр.

– Другие полицейские, кроме вас, обыскивали дом?

– Да, сэр.

– Супруг обвиняемой тоже находился в доме?

– Да, сэр.

– Некоторые из свидетелей опрашивались в этом доме?

– Да, некоторые из них там были, сэр.

– А почему вы не заглянули в эту банку до того, как другие лица получили возможность попасть в дом и спрятать улику в любом доступном месте?

– Ну, нельзя же сделать все сразу, мистер Мейсон.

– Почему вы опечатали дом не сразу, а только после того, как его обыскали?

– Мы… мы, собственно, сами не знали, что там найдем.

– То есть вы считаете, что вам следовало знать, что вы намерены отыскать, прежде чем предпринять какие-то шаги и обнаружить подброшенную улику?

– Я не думаю, что улика была подброшена.

– Я не спрашиваю вас, что вы думаете, – сказал Мейсон. – Меня интересует, почему вы посмотрели в эту банку уже после того, как любой мог что-то в нее запихнуть?

– Потому что я не знал, что в банке с сахаром есть еще что-то, кроме сахара.

– Вы не исследовали перчаток и одежды других находящихся в доме лиц и, полагаю, не заглянули им под ногти, чтобы удостовериться, нет ли и там кристалликов сахара?

– Нет, сэр.

– Муж этой женщины все время был там. Вы не обследовали его пальцы на предмет обнаружения частиц сахара?

– Нет, сэр.

– У меня все, – сказал Мейсон.

– У обвинения нет вопросов, – сказал Гамильтон Бергер.

Бергер вызвал в качестве свидетеля Дженис Кондон. Она присягнула и сообщила, что уже почти три года работает секретаршей у Энрайта Харлана и являлась таковой в то время, когда был куплен револьвер, фигурирующий в деле. В свое время она получила от своего работодателя задание – сходить в оружейную лавку и выкупить заказанный Харланом револьвер, а также заполнить регистрационный лист и поставить за него подпись. Последнее является нарушением правил. Об этом знала и свидетельница, и сам Энрайт Харлан, и хозяин оружейного магазина. Но Харлан был постоянным клиентом, и хозяин магазина закрыл на это глаза. Он глядел куда-то в сторону, когда секретарша заполняла регистрационный листок и расписывалась вместо своего босса.

– Вопросы защиты, – сказал Гамильтон Бергер.

– Вопросов нет, – небрежно бросил Мейсон. – Показания этой свидетельницы – дело чисто техническое, не вызывающее сомнений ни у одной из сторон. Не было нужды ее вызывать.

– Вы могли бы сказать об этом и раньше, – огрызнулся Бергер.

– Так вы же не спрашивали, – улыбнулся Мейсон.

– Хватит, хватит, – заявил судья Сидгвик. – Продолжайте, мистер окружной прокурор.

– Ваша честь, – сказал Гамильтон Бергер, – обращаю ваше внимание на то, что сейчас четыре часа с небольшим. У меня остался только один свидетель. Должен признать, что в деле есть обстоятельство, которое меня крайне удивляет. Заседание суда присяжных мы начали вчера в полдень. Сегодня мы начали в половине одиннадцатого. Я ожидал, что мне понадобится, по крайней мере, три дня, чтобы изложить свои доводы и прорваться через все придирки и замечания защиты. Я обращаю внимание суда, что до сих пор защита почти не задавала вопросов, не пользовалась своим правом на перекрестный допрос, почти не выдвигала возражений против представленных нами улик и свидетельств. Должен подчеркнуть, что это весьма необычная ситуация. Я значительно опередил свой график. Так что я считаю уместным объявить перерыв.

Судья Сидгвик, так же, как и прокурор, поставленный в тупик тактикой Мейсона, взглянул на адвоката.

Мейсон ослепительно улыбнулся и заявил:

– Что ж, ваша честь, мы проделали большую работу и добились существенного прогресса в этом деле, и я честно признаюсь, что не вижу причины опротестовывать действительно существенные доказательства или подвергать перекрестному допросу свидетелей, очевидно говорящих правду. Так что мне кажется, что обвинение может вызывать своего последнего свидетеля, а затем суд, скорее всего, сможет отдохнуть.

– Нет, ваша честь, – возразил Гамильтон Бергер. – Этот свидетель, несомненно, будет подвергнут долгому и тяжкому перекрестному допросу. Его свидетельство явится сюрпризом и…

– И, следовательно, – перебил Мейсон, – обвинению хотелось бы воспользоваться всеми преимуществами внезапного нападения. Защита настаивает на том, чтобы заседание шло своим путем и чтобы свидетель был вызван прямо сейчас. Мы протестуем против того, чтобы сейчас объявлять перерыв.

– Думаю, позиция защиты сформулирована четко, мистер прокурор, – сказал судья Сидгвик. – Вы можете вызывать своего свидетеля.

Недовольно пожав плечами, но пытаясь показать, что ничего страшного не произошло, Гамильтон Бергер объявил:

– Езекия Элкинс.

Элкинс прошел на свидетельское место. Он назвал свое имя, возраст, род занятий и застыл в угрюмом ожидании, стиснув зубы.

– Вы – директор «Силван Глэйд Девелопмент Компани» и акционер этой компании? – начал допрос Гамильтон Бергер.

– Да, сэр.