«Если согласна. Мне нужна твоя помощь, и, если согласишься, лучше тебе знать столько же, сколько я».

«Конечно, все, что я могу».

«Дорогая. Иди сюда. Не смотри так и не волнуйся. Это все невозможно, ты права, но что делать, если мы оказались в такой ситуации. Мы должны стараться обеспечить безопасность, а сейчас это значит – поверить Спиро. Хорошо? – Я кивнула, как смогла, не поднимая головы с его плеча. – Тогда слушай. Как я понимаю, нужно утром отвезти мальчика прямо в Афины, в больницу, а потом в полицию. Когда он расскажет там свою историю, можно будет безопасно возвратиться домой. Пойдем?»

«Где он?»

Макс засмеялся. «Прямо под нашими ногами, в очень готической, но безопасной подземной темнице, а Адони охраняет его с единственной действующей винтовкой из этого жуткого арсенала Лео. Пошли. Прямо под часы с кукушкой и в правый подземный ход к темнице».

Широкие каменные ступени вели вниз прямо от двери. Макс дотронулся до выключателя, и появился слабый желтый свет, показал нам путь. Макс закрыл дверь, я услышала поворот ключа в замке. «Пойду первым, ладно?»

Я шла за ним и с интересом смотрела по сторонам. Все, что я видела раньше, заставляло ожидать неимоверных ужасов. Вряд ли меня удивили бы полуразрушенные скелеты, свисающие со стен на цепях. Но в коридоре имелись только стеллажи для вина, большей частью пустые. Чистый пол, никакой пыли и пауков, а они обязательно были бы в таком месте в Англии. Свежий, немного влажный воздух. Об этом я сказала Максу, он кивнул. «Скоро поймешь почему. Официально это – винный погреб, но он дальше переходит в естественную пещеру. Не знаю, где она выходит на воздух, может, быть, это – дырка не больше вечной трубы, но воздух всегда свежий и пахнет морем. Дальше винных стеллажей еще больше. В прошлом вене каждый выпивал четыре бутылки в день, и места требовалось много. Ничего странного, что при постройке Кастелло захотели использовать пещеры».

«Очень здорово. Может, об этих пещерах твой отец и говорил».

«Да. Почти во всех скалах у берега есть пещеры, но отцу, понятно, хочется думать, что Просперо жил именно под Кастелло. Когда я говорю, что непохоже, чтобы тут когда-нибудь был выход наружу, он отвечает, что это неважно. Это, пожалуй, поэтическая правда, как мартышки».

«Очень романтическая теория, и я полностью за нее! В конце концов, что значат факты? Обыденность… А где мы сейчас, если показывать снаружи?»

«Еще не вышли из-под фундамента. Сама пещера южнее, глубоко внизу. Скоро пойдем по ступеням, а потом будет природный проход. Смотри». Он остановился, хотя мы прошли всего две трети коридора, положил руку на пустой стеллаж и потянул. Тяжеловесно и никак уж не беззвучно узкая секция стены выехала в коридор. Показалось черное, зияющее отверстие. Я охнула, а Макс засмеялся. «Восхитительно, правда? Говорю же, в Кастелло есть все. Между прочим, подозреваю, что старый Форли держал лучшее вино там, чтобы его дворецкий не нашел. Осторожно, дальше света нет. У меня с собой фонарь, подержи минутку, пока я дверь закрою. Не пугайся так!»

«Она не останется закрытой навсегда, пока не выцветут наши кости?»

«Нет. Даже не до утра, к моему глубокому сожалению. Давай фонарь, я пойду вперед».

Мы двигались круто вниз и, казалось, не по полу, а по монолитной скале. Макс шел впереди, тут и там блестели сырые подтеки на стенах, пахло свежее и вроде солонее. Казалось, вся скала шумит морем, как прижатая к уху раковина. То я это слышала, то нет, и наступала тишина, заполненная холодным воздухом и нашими шагами. Желтый свет создавал на лице Макса резкие тени, когда он оборачивался. Лицо незнакомца. Его огромная тень уродливо изламывалась на грубых стенах.

«Еще очень далеко?» Почему-то голос звучал, как шепот.

«За угол и пять, нет шесть ступенек вниз, и увидишь сторожевого пса».

Луч фонаря осветил бледное лицо и голубое дуло ружья. «Адони? Это Макс с мисс Люси. Он хорошо себя чувствует?»

«Сейчас да. Не спит».

За спиной Адони – грубый занавес из чего-то вроде мешковины, из-под которого пробивается теплый тусклый свет. Адони отодвинул занавес, отступил в сторону. Макс махнул фонарем. Я вошла в пещеру. Большая. Потолок скрылся в тенях между сталактитами, похожими на сосульки. Но стены примерно на шесть футов побелены и скрыты полками и бочками. На одной из бочек, приспособленной вместо стола, стоял старомодный каретный фонарь урожая примерно 1830 года, наверное взятый из музея наверху, отбрасывал мягкий оранжевый свет и весело сверкал медью. Посередине расположилась парафиновая печка, на ней – кофейник. Где-то в темноте капала вода, сталактит ронял ее на камни. Очень домашний звук, будто кран протекает. Пахло сигаретами и кофе.

Раненый мальчик лежал в глубине пещеры на самодельной кровати, на вид очень удобной, – два пружинных матраса один на другом, покрытые простынями, пуховыми подушками и безбрежным стеганым одеялом. Нога Спиро была в чем-то вроде клетки, чтобы ничего на нее не давило. Мальчик полулежал среди подушек, похоже, в пижаме сэра Джулиана – бледно-голубой, шелковой, с темно-красным кантом, пил кофе и совершенно не выглядел больным. Он удивленно взглянул на меня в задал Максу какой-то вопрос на греческом. Макс ответил по-английски. «Это – сестра кириа Форли. Она – мой и твой друг, собирается нам помочь, и я хочу, чтобы она услышала твою историю».

Спиро внимательно и безо всяких признаков приветливости посмотрел на меня круглыми темными глазами. Его можно было узнать по фотографиям, но только приблизительно. Густые волосы, мощнее тело, сильные плечи – все на месте. Но сияние здоровья, солнца и счастья исчезло. Он выглядел бледным, очень молодым и незащищенным. Макс подставил мне ящик, спросил у мальчика: «Как ты себя чувствуешь? Болит?»

«Нет», – сказал Спиро. Было совершенно очевидно, что это – ложь, но в ней не было бравады. Просто он не хотел признаваться в слабости.

«Хорошо». Макс тоже сел, перебросил через пещеру гигантскую тень, посмотрел на мальчика минуту или две. «Если тебе лучше, расскажи подробно, что случилось. Со всеми деталями, пожалуйста».

«Всеми чем?»

«Все, что ты можешь вспомнить».

«Хорошо». Спиро допил кофе и, не глядя, передал чашку Адони. Тот тихо поставил ее в сторону, подошел к кровати и сел, изогнулся, как кот, в изголовье кровати подальше от сломанной ноги. Он залез в карман за двумя сигаретами, засунул в рот сразу обе, зажег и передал одну Спиро. Мальчик взял ее, тоже не глядя, но здесь не было никакой враждебности. Молодые люди знакомы так хорошо, что слева не нужны. Они сидели рядом на подушках, Адони расслабленный и грациозный, Спиро напряженный и какой-то прямоугольный, по-рабочему сжал в кулаке сигарету. Он еще раз опасливо на меня посмотрел и больше не обращал внимания, сосредоточился на Максе, будто тот судья и сейчас вынесет окончательный и неопровержимый приговор.

Мальчик говорил медленно, лицо его делалось все более усталым. Я уже поверила в вину Годфри, хотела услышать только подтверждение, узнать, как он это сделал. Возможно, в менее романтической обстановке я воспринимала бы все по-другому, но там казалось, что любая сказка может оказаться правдивей. Даже вполне вероятно, что это – пещера Просперо, и здесь, на грубом полу, неаполитанские герцоги слушали рассказ давно утонувшего графа.

Ничего необычного той ночью не происходило. Единственно, что удивило Спиро, так это что небо было не особенно чистым, а по радио обещали шторм. Он сказал об этом Годфри, но тот ответил, что распогодится. Они вывели яхту и поехали незадолго до полуночи. Ночь оказалась очень темной, но Спиро больше ничего не говорил, а Годфри сидел в рубке, занятый оборудованием и камерой.

«Он выглядел, как обычно?» – спросил Макс.

«Не могу сказать. Тихий и, может, немного резкий, когда я заговорил про погоду, но он такой был целый день. Я подумал, что он сердится за то, что я с утра пошел в эллинг чинить мотор, поэтому я ничего не говорил и не думал. Он мне платит, ну и все».

«Все равно, это может быть интересным. Но пока продолжай. Вы были в проливе темной ночью».

Спиро сделал затяжку и потянулся стряхнуть пепел на пол. Адони подставил ему блюдце из-под