Так и кантовались на поляне, пока не стемнело. Потом энергичная Томка поволокла Вадьку на другой конец озера, а мне бросила:

— Убыстрись! — и скосила глаза в сторону подруги.

Я понял, надо действовать, и только они смотались, шепнул Наталье:

— Давай спрячемся от них?

Но Наталья замотала головой, растерянно заморгала, на ее губах появилась вымученная улыбка.

— Нет, не сегодня.

Я снова попытался ее обнять, но она отшатнулась. И вдруг слышу, басят парни. Поднял голову — дружинники. Что мелят — не пойму, но явно качают права: лесопарковая зона… штраф… В общем «повязочники» содрали с нас трояк, списали номер машины, пригрозили прислать акты, мне — в техникум, Наталье — по месту работы.

Из-за кустов вышли Вадька с Томкой. Узнав историю, в которую мы влипли, Томка вспыхнула:

— Жуть! Делать им нечего! Ходят выслеживают парочки! Прям ураган! В городе грабят квартиры, а они здесь шастают!

Возвращались в паршивом настроении. Я-то понятно почему, а по какой причине скис Вадька, было неясно.

Попрощалась Наталья холодно, но я все же договорился с ней о свиданье на следующий вечер. Когда мы развезли девчонок, Вадька сказал:

— Наталья красивая и начитанная, волокешь? А с Томкой и говорить не о чем. У нее только одно на уме. Помешана на сексе. А мне эти штучки приелись. Хочется чего-то душевного.

Все это он сказал серьезно, как не говорил никогда, даже осипшим голосом. И куда девалась его всегдашняя веселость?!

У меня были каникулы, и весь следующий день я слонялся без дела, колобродил по городу взад- вперед; как-то само собой набрел на выставку живописи в краеведческом музее. «Дай, — думаю, — культурно обогащусь, все равно надо время убить. Вадька с работы еще не пришел, до свиданки время полно».

На выставке было пусто, только две старушенции шаркали от картины к картине. Я обошел все залы, осмотрел какие-то пейзажи, ничего интересного не отметил и уже направился к выходу, как вдруг увидел… Наталью. Она сидела на стуле в углу и смотрела себе под ноги.

— Ты чего здесь делаешь? — удивился я.

Она вскочила, покраснела.

— Я… пришла посмотреть… Интересная выставка.

— Пойдем отсюда?

— Нет, нет. Ты иди… Я еще должна посмотреть.

— Что с тобой?

— Ты иди… Я приду… Я жду… тетю.

В ее глазах появилась тревога, и я заспешил отойти. Но через пять минут заглянул снова — она все еще была в зале.

— Ну что, пошли?

— Нет. Тетя еще не пришла.

Она сильно нервничала. И только я хотел выяснить, в чем дело, как возле нас выросла какая-то тетка в черном халате. На меня ноль внимания, а Наталье отчеканила:

— Постовая! Твое место на стуле, а ты болтаешь с посетителями.

Наталья рухнула на стул, а мне пробормотала:

— Иди, я все вечером объясню.

На свиданье она не пришла. Жутко взволнованный, я прикандохал к Вадьке.

— Она отличная, — изрек Вадька. — Мы оба дали осечку. Ее развязность — показуха! И чего она корчит из себя современную, не понимаю. Она совсем не такая.

Мы завели Вадькину «тачку» и заехали за Томкой. Увидев меня, она облизала губы и пропела:

— Тру-ля-ля! Что с тобой творится — жуть!

Втроем двинули к Наталье. Она не хотела выбираться, но Томка ее обработала. Подошла, на меня не смотрит, косит в сторону.

— Я все придумала, — пробормотала, когда мы тронулись. — Со мной никогда ничего не происходит, вот я и придумала… И в кино я не снимаюсь. Поступала в художественное училище, но срезалась. Сейчас снова готовлюсь. И работаю… Ты видел где… Мне просто надоело быть одной. Тома пригласила, и я поехала… Вот Тома… У нее все так легко. Завидую ей. Я тоже хотела бы жить, как она, но у меня ничего не получается.

— Ну что, куда мы нарисовались? — обернулась Томка, так и рыская глазами в мою сторону.

— Давайте в кино, — сразу оживилась Наталья. — В «Вузовце» заграничный фильм.

— Предлагаю на природу, — вставил я.

— Идет! — откликнулась Томка. — Потеряемся всей командой. Побалдеем. Тру-ля-ля!

— А я не прочь сходить в кино, — протянул Вадька, глядя на Наталью, и та благодарно ему улыбнулась.

Само собой мнение Вадьки с Натальей перевесило, и мы очутились в кинотеатре. О чем фильм не помню. Помню только, всю картину Томка сверкала на меня глазами и веселилась хоть куда. А я все тщетно пытался обнять Наталью. Когда мы вышли из зала, Томка вдруг вскрикнула:

— Ой, я потеряла клипсу, — и бросилась шарить на тротуаре. — Да подгони ты машину и включи свет, бестолковый какой-то, — ощетинилась она на Вадьку, и как выдаст залп ругани. — Не уйду, пока не найдем. Эта клипса самый писк моды.

— Барахольщица, — тихо хмыкнул Вадька, но завел «опель», развернулся и врубил фары, и я тут же нашел Томкину безделушку. Она смачно поцеловала меня.

Всю обратную дорогу Вадька ехал медленно, закисший, напевал что-то тоскливое. Он сильно изменился за эти дни. Его покинули и улыбка, и юмор, и выдержка. А Наталья вообще смотрела в сторону. Прощаясь, сказала мне:

— Я больше никуда не поеду, и не заезжайте за мной.

А потом и Вадька с Томкой порвали. Последний раз они только грызлись, зато каждый раз, когда мой взгляд встречался со взглядом Томки, ее глаза туманились, а губы вспухали. Улучив момент, она кинула:

— У вас с Натальей ничего не склеится. Она с залетом. Да и ты не провпечатлял ее. А я тебе что, не нравлюсь?! Тру-ля-ля!

Наконец, однажды, она сама поцарапалась в мою дверь…

С ней было потрясно, а главное, без всяких сложностей. Потом она сказала:

— Жуть! Я все знала наперед, как увидела тебя. Мне надо секунду, чтоб понять парня. Только взглянуть. Прям ураган!

Через месяц ее родичи отправились на юг, и потекли совсем распрекрасные деньки. Я приходил к ней в пятницу вечером, а возвращался домой в понедельник утром.

Как-то бреду по нашему проулку, вдруг вижу, впереди вышагивает Вадька… в новых брюках.

— Вадь, привет!

— Здорово, студент. Как делишки? — Вадька сильно обрадовался и крепко пожал мне руку.

— А у тебя что, новая любовь? — спрашиваю.

— Угу.

— А ты это… на меня не злишься?! Мы ведь с Томкой…

— Ты что, офигел. Я сразу понял, вы монтируетесь, — он хлопнул меня по плечу, рассмеялся. — Пока, заходи!

Вечером я направился к Томке и вдруг снова увидел Вадьку — он входил в кинотеатр, обнимая… Наталью. Я чуть не задохнулся. Потом рассмеялся и заспешил к Томке, поведать новостишку.

Так все поменялось в нашей команде. Разок-другой Томка канючила:

— Тихий ужас! Ошибаешься, если думаешь, так будет до жути вечно. Извините меня, давай или распишемся, или тру-ля-ля.