– все же первая встреча».

– Я выбрала. Салат с тунцом и баранина с бамбуком, – сообщила Марика.

– Прекрасный выбор. Что-нибудь выпьешь? Красное вино?

– Чай зеленый с жасмином.

Сделав заказ, Ратов, не теряя ни секунды, стал рассказывать о том, что думает о современной экономике, кризисе, своих друзьях и о том, как они пытаются выбраться из «этой глубокой, как бы поточнее выразиться, ямы или еще чего-то, в общем, понятно, о чем идет речь».

Марика постепенно оттаяла, с интересом слушала, вовремя смеялась и к месту хмурилась, а потом с неподдельным аппетитом расправилась с художественно разложенным салатом и остреньким от маринада мясом в густом ароматном соусе.

– Ты москвичка? – спросил Ратов.

– Да, родилась в Москве. У меня все обычно. Отец по образованию инженер, работает в крупной компании. Мать преподает в школе. Математику. Ну а мне приходится и работать, и учиться. Впрочем, я не расстраиваюсь. А вы, то есть ты, человек успешный?

– Почему ты так думаешь?

– Бросается в глаза. Уверенные манеры. Дорогая одежда. Любитель и знаток ресторанов. И, как я думаю, женщин.

– Не хотелось бы сразу оправдываться, но вообще-то я научный работник, – озабоченно заметил Ратов. Ему не хотелось, чтобы Марика считала его примитивным бабником. Тем более что девушка она серьезная и наблюдательная. И очень красивая.

– Это шутка? Научные работники так не выглядят. Взгляд у них туманный, далеко в своих мыслях, хорошими духами не пахнут. Ботинки не блестят, как зеркало.

«Мой доблестный дед, генерал Ратов, сказал бы иначе: ботинки, вылизанные, как у кота яйца», – подумал Игорь, но этой мыслью не поделился.

– Марика, я не шучу и не обманываю.

– Никогда не обманываешь? – серьезно спросила Марика.

– Никогда. Точнее, очень редко, – сказал Ратов и покраснел.

Каждый вечер Игорь звонил Марике, и они долго разговаривали – иногда час или даже два. Только после этого он с блаженной улыбкой засыпал и утром, убегая на службу, ждал вечера, чтобы услышать знакомый и уже такой близкий голос.

Однажды он не удержался и проверил, нет ли новых писем от «бывшей Марины». Украдкой заглянул в электронный почтовый ящик, словно опасаясь, что его застанут за этим занятием. Писем не было, и Ратов вздохнул с облегчением. Произошло чудо. Еще несколько дней назад он задыхался от тоски, а сейчас даже не хотел вспоминать об этих мучениях. Переболел.

Несколько раз Игорь и Марика встречались в кафе и ресторанах, выбрались на привезенную в Москву из Лондона уникальную выставку картин и акварелей британского художника Тернера, просто бродили по вечернему городу. Это времяпрепровождение не самым благотворным образом сказывалось на учебе Марики, но Игорь выручил ее, передав свои конспекты и записи.

Они целовались, и объятия становились все более жаркими. Но на предложения заскочить к нему на чашечку кофе Марика неизменно отвечала отказом.

«Или она что-то скрывает, или очень серьезно относится к нашим отношениям и не хочет спешить», – терялся в догадках Ратов.

Он тоже не хотел спешить. Желание клонировать Марику по образу и подобию Марины, используя их потрясающее внешнее сходство, уже казалось нелепым. Иногда он ловил себя на мысли, что идеализирует Марику. Она обладала всеми достоинствами Марины, но не успела испытать сильных потрясений и разочарований. В ее словах, взглядах, реакциях не чувствовалось обозленности, которая сквозила у Марины в каждом слове накануне их расставания.

«Это еще ничего не значит, – думал Ратов. – Пройдет время, чувства потеряют остроту, потом поругаемся, появится недовольство друг другом. Все еще может тысячу раз измениться».

Он уже и сам тормозил развитие отношений, опасаясь, что близость не поможет, а, наоборот, помешает, оттолкнет их друг от друга. И боялся открыть для себя черты характера Марики, которые разочаруют или вызовут бешеную ревность.

Ей двадцать лет, а у нее наверняка были мужчины, и не один. Во время секса он увидит чужие движения, которым ее научили другие.

«Опасно будить демонов. Будь осторожнее», – повторял себе Игорь.

Он мечтал ласкать Марику, ее тело, слышать прерывистое дыхание, стоны, чувствовать ее желание, переходящее в страсть. И очень опасался этого. Не хотел делить ее ни с кем. Ни при каких обстоятельствах.

Игорь включил телевизор. Показывали старые американские боевики. Стивен Сигал увлеченно пинал каких-то «плохишей», а «Крепкий орешек» бежал босыми ногами по оконному стеклу, раскрошенному пулями. Выключив телевизор, Ратов накинул куртку с капюшоном, водрузил сверху кепку и спустился в подземный гараж. Пройдя один отсек, издали увидел свой автомобиль «купе», повернул ключ зажигания и резко вывернул на пандус.

Машину удалось запарковать в переулке у Тверской. В надвинутой на глаза кепке Игорь прошел в открытый допоздна Дом книги, просмотрел новинки, нашел учебник по маркетингу, о котором говорила Марика, затем купил в киоске цветы – желтые розы – и вернулся к машине.

Через тридцать минут он был на Шаболовке, где жила Марика. Ее стройную фигуру в темном приталенном пальто он увидел издали и пошел ей навстречу.

Девушка смотрела на него широко раскрытыми глазами.

– Соскучилась? – спросил Ратов.

– Да, очень, – прошептала Марика и взяла цветы.

– Поедем ко мне.

Марика ничего не сказала. Только кивнула.

Ремонт пятого этажа Дома правительства закончили ближе к Новому году. Почти через шесть месяцев после инаугурации нового президента и с того момента, как его предшественник, ставший премьером, переехал из Кремля на Краснопресненскую набережную.

– Почему так долго? – возмущались старожилы, помнящие, что полное восстановление похожего на огромный муравейник здания, расстрелянного танковым огнем в октябре 1993 года ради «спасения демократии» и почти полностью сгоревшего, происходило не в пример быстрее.

– А вы как думали? – отвечали озабоченные хозяйственники. – Такой объем работ! Устраиваем бассейн и конференц-зал.

Сначала упоминали почему-то бассейн, а уже затем конференц-зал.

Объяснение мало кого убеждало. Впрочем, к всевозможным задержкам, оправданиям и откровенному обману в России привыкли. Тучные годы нефтяного благоденствия расслабили, и грозная с виду «вертикаль власти» пугала только очень богатых, а их было явное меньшинство.

Время от времени власть рычала, требуя порядка и даже налоговой дисциплины. «Богатенькие Буратино» чуть не теряли сознание от ужаса и «строились», а остальные граждане невозмутимо улаживали свои делишки привычными способами и наслаждались потребительским бумом.

Люди предпочитали «договариваться», а скромные чиновники с оттопыренными от взяток карманами, не таясь, строили миллионные замки и отплясывали на корпоративных вечеринках под завывания длинноногих девиц, голосящих о женщинах непростой судьбы.

Суть эпохи выразил известный своим фантастически быстрым обогащением молодой олигарх: «Если у тебя нет миллиарда, пошел в ж...!» И подобные маршруты воспринимались уже как норма. Ну нет у тебя не больших, а очень больших денег! И кто ты тогда, придурок?

Времена резко изменились: суетливые миллиардеры оказались банкротами на содержании у