Аугусто никогда не отдавал Карлосу никаких распоряжений, однако сердился, если тот делал что-нибудь плохо. Гусман понимал, что Карлос мягкосердечен, слаб и запуган. Он любил его меньше, чем Эспиналя, но жалел больше.

Да, Аугусто запомнились эти два утра. Обычно, если не надо было ехать в Дароку или Калатаюд, он выдавал продукты позже. Вставал в семь или в восемь, иногда отправлялся на позиции, потом писал Берте и родным, болтал с Рокой. Затем молча слонялся по двору, слушая разговоры поваров или погруженный в невеселые мысли.

В первое утро Аугусто стоял у ворот и щурился, подставив лицо солнечным лучам. Было морозно, поэтому солнце казалось особенно ярким. Кухонный расчет, расположившись посередине двора, чистил картошку, Хинольо, устроившись на ящике, засел за письмо. Он писал медленно, сосредоточенно, высунув язык и напряженно шевеля губами. Прадо окликнул его.

— Подожди, сейчас я кончу.

Аугусто глянул на улицу, залитую ласковым солнцем. Развалины показались ему еще мрачнее. Вот Хинольо затеял спор с каким-то солдатом из кухонного расчета. Аугусто прислушался. Солдат не верил, что письмо, которое показывал ему Хинольо, было от девушки.

— Ты, парень, прочитай его, — настаивал солдат. Хинольо отказывался, и тогда солдат привел довод, услышав который Аугусто чуть не расхохотался.

— Какая потаскушка вздумает писать тебе? А где ее обратный адрес? Раз его нет, значит, письмо не от девушки.

Теперь Аугусто едва слышал голоса спорщиков. Мысли о Берте увлекли его далеко отсюда. К действительности Аугусто вернул Хинольо, который опять задал один из своих невероятных вопросов:

— Послушай-ка, а правда, что обезьяны рождаются в воде?

Ответа он не дождался. Стопятидесятимиллиметровый снаряд, глухо воя, прочертил над ними свою страшную дугу. Он прошел над самой стеной и упал, не взорвавшись, на соседнем дворе. И тотчас в прозрачном воздухе поднялся столб красноватой пыли. Когда снаряд упал, все разом нагнули головы и, бледные, притихшие, застыли, сдерживая дыхание.

Второй снаряд взорвался, пролетев немного дальше. Хинольо вскочил и бестолково затоптался на месте. Прадо, любитель пошутить, протянул ему ковш. Хинольо с силой сжал его. На пороге дома появился Карлос.

— Что… что случилось? Что? — испуганно закричал он и выбежал во двор.

Аугусто, улыбаясь, подошел к нему.

— Ничего, парень. Пока ничего.

— Нет, вы не знаете, капрал. Это… — Его голос заглушил вой следующего снаряда.

Он разорвался совсем близко. Толкаясь и что-то в страхе выкрикивая, все бросились к дому. Хромой остался во дворе. Дрожащими руками скреб высокую стену и бил по ней своей изувеченной ногой, словно хотел на нее взобраться.

Аугусто выбежал во двор.

— Не будь идиотом! Здесь тебя каждую минуту могут ухлопать! — крикнул он и потащил Карлоса за руку.

— Это… это… — бормотал Хромой, обезумев от страха. Четвертый снаряд угодил в соседний дом, засыпав черепицей и мусором двор, где стояла кухня.

— В укрытие! — закричал кто-то.

Все побежали. Аугусто подтолкнул Хромого.

— Быстрее, Карлос!

Они тоже заторопились. Хромой смешно подпрыгивал на здоровой ноге. Аугусто бежал за ним, как всегда, словно стесняясь, спокойно и сохраняя достоинство. Он улыбался, слегка посмеиваясь над своим страхом. Воздух дрожал от грозного жужжания снарядов. Один из них разорвался посередине улицы, совсем недалеко от Карлоса и Аугусто. Карлос остановился, но Аугусто изо всех сил толкнул его. Они бежали в облаке поднятой взрывом земли и порохового дыма. Другой снаряд разорвался рядом с убежищем. Послышались крики. Несколько человек метались в густой пыли. Карлос и Аугусто продолжали бежать. Возле узкого входа в убежище люди сбились в кучу. Аугусто пропустил вперед Хромого, который едва не плакал.

— Побыстрее, дружище! Побыстрее, черт тебя возьми!

Аугусто и сам торопился — один за другим страшной лавиной неслись снаряды, глухим воем сотрясая воздух, — но не мог не улыбнуться, глядя на Хромого.

Убежище находилось на глубине пяти метров. Это был склад боеприпасов, заставленный ящиками с ручными гранатами. В убежище было совершенно темно.

— Нет ли у кого-нибудь фонаря?

— Есть. А что случилось? — спросил Аугусто и зажег свой.

— Я, кажется, ранен.

К нему подошел парень из другого батальона в разорванной шрапнелью шинели. Он был ранен в правую руку.

— Слышали, возле убежища разорвался снаряд? Он ранил еще двоих! Один, кажется, уже готов.

Огонь не ослабевал. Стены убежища дрожали. На головы сыпалась земля.

— Этак мы все можем взлететь на воздух, — сказал Рока. Как только кончился обстрел, вылезли из убежища. В полдень Аугусто отправился на позиции с поварами и кухонным расчетом. В пути они опять попали под обстрел. Раздалось три взрыва. Просвистело несколько шальных пуль.

— Давайте пойдем по кювету! — крикнул Аугусто.

— Не стоит. Летят на большой высоте, — ответил кто-то.

— Не скажи. У меня хороший слух.

Через два часа, когда расчет возвращался с позиций, один из ребят упал, раненный в шею. Смерть наступила мгновенно.

На следующий день обстрел начался, когда Аугусто, сидя в конторе, писал Берте.

— Эй, давай-ка в убежище! — крикнул он Роке.

— И не подумаю. Я задыхаюсь в этой могиле. Лучше уж пусть меня здесь прихлопнут.

Аугусто видел серьезное, полное решимости лицо Роки. Его огромный кадык медленно двигался на длинной шее.

— Не будь дураком, дружище. Здесь опасно оставаться.

— А по-моему, куда опаснее лезть в дыру, набитую гранатами.

— Ну, а я пойду. Ничто так не разгоняет страх, как хорошая пробежка.

Писарь улыбнулся, и кадык его весело заплясал.

— А ты мастер на разные выдумки, — сказал он. — Если ты до конца войны останешься таким храбрецом, тебе обязательно дадут медаль.

— Да ну тебя, — ухмыльнулся Аугусто.

— Я знаю, что говорю.

— А я знаю лучше тебя. Ну, я пошел! Дрянь дело. Если тут и заработаешь медаль, так только за бег на сто метров.

Обстрел продолжался дольше вчерашнего. Один из снарядов так тряхнул убежище, что с перекрытия дождем посыпались земля и камни.

— Закрепите как следует ящики!

— Этот взорвался прямо над нами.

В темноте послышались возбужденные голоса. Кинулись к выходу и остановились как вкопанные. Стопятидесятимиллиметровый снаряд, влетев в двери, лежал на полу. «Если бы он взорвался, нас разнесло бы в клочья!» — подумал Аугусто.

Вернулись на кухню молчаливые, подавленные. Ребята из кухонного расчета уселись на ящики и вновь принялись чистить картошку. Один из ящиков остался незанятым. Время от времени солдаты украдкой посматривали на него. Вчера на нем сидел товарищ, которого убили. Аугусто наблюдал за Хромым. Карлос шатался по двору.

Он по-прежнему был бледен и казался очень возбужденным.