меня ждут страдания».

На кухне к Аугусто относились сочувственно. Замолкали, когда он входил, и печально поглядывали в его сторону.

Аугусто ценил молчаливую поддержку товарищей. Он заметил, что Кастильо и Негр держатся как-то настороженно, виновато. Почему? Но тут же отгонял от себя всякие подозрения. «Хватит с меня! — думал он. — Хватит!» Кастильо и Негр избегали его взгляда. Опускали глаза, что-то бессвязно бормотали и старались поскорее улизнуть. Трактор оставался таким же неотесанным, ни о чем не размышлял и, как всякий физически здоровый человек, ко всему относился просто и спокойно. Аугусто перевели во взвод? Значит, так надо.

Однажды Лагуна не выдержал.

— Во всем виноват эта сволочь Кастильо, — со злобой сказал он.

Аугусто ничего не ответил. Он не хотел этому верить. Иногда появлялось желание расспросить поваров, но он сдерживал себя. Если ему и подложили свинью, лучше об этом не думать. «Хватит с меня!»

После обеда получили приказ выступать. Сейчас уже вечер. Рота готова. Капрал Гусман положил руку на холодный ствол винтовки. Настроение у него дрянное. Письма, и те, что он пишет, и те, что получает из дому, какие-то пустые, бессодержательные. Они, без сомнения, обманывают друг друга: «Чувствуем себя хорошо». Даже письма Берты кажутся ему холодными. Девушка вынуждена работать. Смерть зятя была для нее тяжелым ударом. Этим, наверно, и объясняется сдержанность писем. Но разве горе не должно было сделать их более теплыми, более ласковыми. И Хуан не отвечает. Совсем недавно Аугусто отправил ему письмо с пареньком из Бургоса, получившим отпуск. Он не упрекал Хуана ни в чем и писал ему: «В эти трудные минуты мне нужны твоя дружба и поддержка. И особенно нужно отстоять и оправдать мою любовь к тебе. Подумай об этом, Хуан».

Ночь темная. Очень холодно. Гусман дрожит. Ребята из его отделения о чем-то говорят между собой. Он не слышит, о чем. Льет дождь. Дует сильный ветер. Капли колют, словно шипы, прожигают шинель и звонко шлепаются о землю.

Когда они проходят через деревню, никто не напутствует их добрым словом. Никто не высовывается из окон, Ни одна девушка не желает им удачи. Угрюмая, неотесанная деревенщина. Всегда сидят с закрытыми дверями и осторожно наблюдают из окна.

На станции они задерживаются на некоторое время. Вспыхивают огни. Дождь перестает, но по- прежнему дует ветер. Внезапно ночной мрак разрывает пламя ярко горящих ветвей.

— Сожжете станцию! — шумит железнодорожник.

Но никто не обращает на него внимания. Фонтаны костров бьют в темноте. Словно распускаются хризантемы.

Подходят теплушки. Солдаты забираются в них, усаживаются на пол, тесно прижавшись друг к другу, так, что не продохнешь. В зады и спины упираются ботинки и колени. Поезд несется с ужасным грохотом. В темных вагонах мчатся они сквозь темноту ночи.

Дверь вагона закрыта. Однако воздух со свистом врывается сквозь широкую щель, точно обрушивает удары топора на оцепеневших от холода солдат, и яростно режет пилой застывшие руки и ноги. Одни тихо стонут: «Боже мой!», другие ругаются сквозь зубы, третьи поют и шутят.

В час ночи прибыли в Дароку. Стоянка минимум на три часа. Майор разрешил солдатам отправиться в деревню. «Через два часа чтобы всем быть здесь», — передал приказ своей роте капитан Пуэйо.

До селения было довольно далеко. Тотчас образовались две группы: большинство предпочло улечься спать на платформе или в вагонах. Аугусто же и еще семь солдат из его роты отправились в путь. Всю дорогу бежали и добрались до Дароки вспотевшие, мечтая промочить горло. Местечко безмолвствовало, погруженное в темноту. Из большого кафе на мостовую, мокрую от дождя, падал свет. Слышались песни и смех. Жадно выпили пиво, поданное в кувшинах для воды. Потом двинулись на станцию. Дорогой шумели, орали, смеялись, отпускали соленые шуточки. В группе, к которой присоединились Аугусто и семеро солдат из его роты, стало тридцать человек. Вернулись они на пятнадцать минут раньше назначенного времени. И тут струхнули.

— Поезд ушел десять минут тому назад. Получили новый приказ, — объяснил им начальник станции.

— А другого нет?

— Через четверть часа пойдет товарный. Может быть, догонит ваш.

Товарный прибыл через полчаса. Его взяли с боя. Вагоны были запломбированы. Пришлось забраться на крыши, висеть на подножках. Поезд двинулся. Пели, смеялись, орали во все горло. Было очень холодно. Ледяной ветер пронизывал насквозь, обжигал тело.

Через два часа нагнали свой состав, который задержался на одной из станций. Их встретили радостными криками. И они смеялись, довольные своим маленьким приключением. Аугусто и остальные семеро явились к капитану.

— Почему отстали?

— Вы нас отпустили на два часа. Мы вернулись раньше, мой капитан, мы же не знали, что поезд уйдет.

— Может быть, вам не известно и то, что незнание не освобождает от исполнения долга? Будете острижены наголо, когда прибудем на место.

— Но господин капитан!.. — Марш отсюда!

В других ротах отставшие получили легкий нагоняй.

Днем прибыли в деревню. До Теруэля было порядочно, но уже, словно далекая гроза, слышался грохот фронта. Было ясно, почему они оказались здесь: готовился захват Теруэля, находившегося в руках республиканцев.

Холод был зверский. Все покрылось жесткой коркой фирна, инея и льда. Все застыло, схваченное железной рукой холода: вода в ручьях, соки деревьев, кровь в венах. На термометре — восемнадцать ниже нуля. Сразу стало известно, что многих увозят с фронта обмороженными, с почерневшими руками и ногами. Чтобы избежать гангрены, конечности приходилось ампутировать. Словно стеклянные, ломались заледеневшие носы и уши. Поговаривали о том, что многие раненые погибли, замерзнув на поле боя.

Деревня была большая, беспорядочно разбросанная, бедная. Угрюмо глядели запертые ворота: крестьяне знали, что солдаты попрошайничают и воруют. Девушек в селении было немного. Да и те какие- то черные, болезненные на вид, некрасивые.

Прибыли в десять.

— Чтобы в двенадцать была готова еда, — приказал капитан Лагуне.

— Слушаюсь! Только где взять дров?

— Не задавай глупых вопросов! Если нету, добывай где хочешь.

— За мной, ребята! — скомандовал Лагуна солдатам из кухонного расчета, выделенным в его распоряжение.

Лагуна стоял посередине улочки. Он поглядел на грязные, нищие домишки, потом на пустынную равнину без единого деревца.

— Сплошное б..! — обухом топора он саданул по двери одного из домов.

— Может, дадите хоть немного дров?

Сунулся в один дом, в другой. Везде тот же ответ:

— Нету.

— Ах нету? Мать вашу!..

Наконец наткнулся на скотный двор с двумя огромными воротами.

— Сюда, ребята! — заорал Лагуна. — Здесь дрова найдутся.