— Любой солдат в траншее сделал больше меня.

— А ты что? Сидел сложа руки? Ты находился на передовой, у самых брустверов, и честно выполнял свой долг. Мало того, отлично его выполнял!

— Ничего особенного я не сделал. А вот они…

— Ну, вот что! Довольно! Ты будешь в списке. Среди особо отличившихся! Ясно? И на этом поставим точку.

— Слушаюсь, лейтенант!

Аугусто ушел от него раздосадованный. «Я не заслужил этого», — думал он. И вдруг его охватила тоска. «Медаль? За что? За все перенесенные страдания? За тех, кто погиб в сражениях? И за тех несчастных, которых мы убили? Не надо мне никакой медали!»

Педро Рока был долговязым парнем с зеленоватой кожей, большими грустными глазами и длинным кривым носом. Выглядел он очень комично. Говорил хрипловатым голосом, и при этом на его вытянутой шее быстро двигался острый кадык. Плавать он совсем не умел. Отчаянно шлепал руками по воде, фыркал и тотчас же вставал на ноги — вода оказывалась ему по колено.

— Послушай, дружище! — сказал ему как-то Аугусто. — Ты так никогда не научишься плавать. Зайди поглубже. Да не бойся, не утонешь. На таких длинных ногах реку можно перейти вброд.

— Ты мне голову не морочь! На берегу вы все больно храбрые!

— Бери пример с Пелаеса! — сказал ему Аугусто в другой раз.

Пелаес был денщиком одного из офицеров роты, где служил Рока. Низкорослый, подвижный. Он тоже не умел плавать, но смело заходил в воду по самое горло.

— Тоже мне! Пелаес просто дурак!

— Скажи лучше — смельчак.

— Что ты в этом смыслишь? Невежество — это еще не храбрость!

— Но и не страх.

— Эк куда хватил! — рассмеялся Рока.

Аугусто презрительно пожал плечами. Он решил, что Рока просто трус. Писарь это заметил и смущенно взглянул на него.

— Что поделаешь! — пробормотал он.

Аугусто не нашелся, что сказать, и подумал: «Какая я скотина!»

На следующий день Аугусто снова пошел купаться. Он плавал немного ниже по течению, когда вдруг услышал крики о помощи. Уже перевалило за двенадцать, и на берегу никого не было. Все ушли обедать. Аугусто увидел, что Пелаес отчаянно размахивает руками, потом его поглотила вода. Аугусто находился от него слишком далеко. Он быстро поплыл к берегу. Ему стало страшно примысли о том, что сейчас может произойти. «Надо действовать осторожно». И он на бегу стал разрабатывать план спасения.

Аугусто был еще далеко, когда вдруг увидел, что из тростниковых зарослей выскочил человек и, быстро сбросив сапоги, прямо в одежде ринулся в воду. Это был Рока. «Но ведь он не умеет плавать! Сумасшедший!» Через минуту они уже вдвоем барахтались в реке и, вцепившись друг в друга, уходили под воду.

«Они сейчас утонут!» — ужаснулся Аугусто. И не думая о том, что спасать двоих опасно, бросился в воду. К счастью, они были вблизи от берега. Он ухватил Року за ворот рубахи и, дернув, потащил за собой вместе с Пелаесом, энергично загребая руками.

— Ну и натерпелся я страху, — отфыркиваясь, сказал Пелаес. — В жизни больше не полезу в реку. Клянусь богом! Если бы не ты, не стояли бы мы сейчас здесь. Спасибо, Гусман!

— Ему спасибо, — засмеялся Рока, — а мне?

— Уж лучше помалкивай, — ответил Пелаес, тоже смеясь. — Ты меня только в воду толкал.

— Благодарю покорно! Нет, ты только посмотри на него! — обратился он к Гусману с плутоватой миной. — Я весь промок до нитки, а этот тип…

Писарь снял с себя одежду и разложил ее на солнце. Пелаес пошел обедать. Аугусто остался с Рокой.

— Да, тонуть мне не понравилось, — сказал Рока.

— Я думаю.

Рока повернулся к Аугусто.

— Спасибо, — поблагодарил он тихо.

— Да что ты! — смутился Аугусто.

— Как что? Ты вел себя, как настоящий герой.

— Не говори глупостей! Это ты вел себя героем. Мне-то что, я плаваю как рыба. А вот ты! Как ты не побоялся? Ведь ты рисковал жизнью!

— Конечно, рисковал. А что мне оставалось? Я был уверен, что ты уже ушел. Медлить было нельзя.

— А если бы меня действительно не было… ты бы так и пошел ко дну?

— Как бы не так. Да ни за что на свете!

— Но ведь ты мог позвать на помощь, кричать…

— Конечно, мог, но нельзя было терять ни минуты. К тому же я вспомнил твои слова. Увидел, что Пелаес в опасности, и бросился в воду.

— Дружище, я вижу, ты такой же болван, как я, — сказал Аугусто, улыбаясь.

— Я тоже так думаю. И… — Рока замолчал и искоса взглянул на каптера, — … и мне это нравится, — добавил он.

— Мне тоже, дружище! — воскликнул довольный Аугусто.

Несколько дней спустя они уезжали из Суэры. На поле сражения валялись сотни вражеских трупов. Они разлагались под испепеляющими лучами солнца. В воздухе стояло зловоние. Невозможно было вырыть такое количество могил. Трупы складывали огромными штабелями, обливали бензином. И они часами горели. Черные, жуткие. Дантово зрелище. Потом их зароют. Последнее, что видели солдаты, покидая город, — это груды, дымящиеся в вечерних сумерках. Ветерок доносил до них тошнотворный смрад. Ехали молча. Мертвые товарищи, мертвые враги. И вдруг песня, смех. Рожденные непобедимой радостью от того, что они еще живы, что им еще удалось сохранить эту ничтожную, прекрасную жизнь и они, стоя на краю стольких могил, чувствуют, как по их венам бежит кровь с новой, неудержимой силой.

Перед самым отъездом исчезла Кате. Падрон повсюду искал ее. Ни за что не хотел садиться в машину.

— Без собаки я никуда не поеду. Сержант Ортега прикрикнул на него:

— А ну, садись живо! Нечего дурака валять! Ясно? Ты не маленький!

— Простите, сержант, я не маленький, но я очень люблю Кате. — Нахмуренный лоб сержанта разгладился, он отвернулся, чтобы скрыть улыбку. Солдаты в грузовике дружно рассмеялись. У Падрона на глаза навернулись слезы.

Аугусто участливо взглянул на него и слегка похлопал его по руке.

— Поедем, дружище! Нельзя так. Даже Лагуна расчувствовался.

— Нет, вы только посмотрите на этого осла! Если все дело только в собаке, я тебе найду целую дюжину.

Батальон перебросили в Пласенсию дель Монте, которая находилась в нескольких километрах от деревни, где они останавливались перед отправкой на фронт. После всех пережитых ужасов пребывание здесь казалось приятным отдыхом.

К этому времени был ликвидирован северный фронт. Националисты наступали в Астурии. Аугусто получил телеграмму от родителей, и радости его не было границ. Родители были живы и здоровы. Теперь он с нетерпением ждал письма, которое они ему выслали. Ему так хотелось повидать их, прижаться к их груди.