располагая для обработки любым количеством хорошей земли и в течение некоторого времени обладая свободой продавать свой продукт, где им вздумается, уже по прошествии какихнибудь 30 или 40 лет (между 1620 и 1660 гг.) превратились в столь многочисленный и процветающий народ, что лавочники и другие торговцы Европы захотели обеспечить за собою монополию их потребления. Не ссылаясь поэтому на то, что они оплатили хотя бы часть или первоначальной покупной цены, или последующих издержек, они обратились к парламенту с петицией, чтобы земледельцы Америки на будущее время были принуждены к торговле исключительно с ними: во-первых, при покупке всех товаров, нужных им из Европы, и, во-вторых, при продаже всех тех своих продуктов, которые эти торговцы сочтут для себя желательным покупать; они не находили нужным покупать все эти продукты, так как некоторые из них, будучи ввезены в Англию, могли бы повредить некоторым отраслям торговли, которые сами торговцы вели дома. Поэтому они хотели, чтобы колонисты продавали эту часть своих продуктов, где могут, — чем дальше, тем лучше. Ввиду этого они предложили, чтобы продажа этих товаров была ограничена странами южнее мыса Финистер. Специальный пункт знаменитого Навигационного акта превратил это чисто торгашеское предложение в закон.
Сохранение этой монополии до сих пор было главной или, пожалуй, единственной целью и задачей господства Великобритании над ее колониями. Монопольная торговля, как предполагают, представляет собой большую выгоду, получаемую от провинций, которые до сих пор совсем еще не доставляли никакого дохода или военной силы для содержания гражданского управления или защиты метрополии. Монополия служит главным признаком их зависимости и является единственным плодом, который до сих пор был получен от этой зависимости. Все расходы, производившиеся до сих пор Великобританией для сохранения этой зависимости, фактически производились в целях удержания этой монополии. Расходы на обычное в мирное время управление колониями выражались, до возникновения нынешних смут, в оплате двадцати полков пехоты, в издержках на содержание артиллерии, складов и на добавочное необходимое для них продовольствие, а также в издержках на весьма значительный флот, который постоянно содержался, чтобы охранять от занимающихся контрабандой судов других наций громадное побережье Северной Америки и берега наших вест-индских островов. Весь этот расход на управление мирного времени ложился бременем на доход Великобри- тании и вместе с тем представлял собою наименьшую часть того, во что обходилось метрополии господство над колониями. Если бы мы знали общую сумму расхода мирного времени, мы должны были бы добавить к ней проценты на те суммы, которые Великобритания в разли чное время затратила на защиту своих колоний, поскольку смотрела на них как на подвластные ей провинции. Мы должны были бы добавить к ней, в частности, всю сумму расходов последней войны и значительную часть расходов войны, предшествовавшей ей. Последняя война являлась вообще столкновением из-за колоний, и весь расход, связанный с ней, в какой бы части света он ни производился, в Германии или в Ост-Индии, по справедливости должен быть поставлен на счет колоний. Он превышал 90 млн ф. ст., считая не только новый заем, который был заключен, но и добавочный поземельный налог в размере двух шиллингов с фунта, а также суммы, ежегодно заимствовавшиеся из фонда погашения государственного долга. Война с Испанией, начавшаяся в 1739 г., была главным образом столкновением из-за колоний. Ее главной целью было прекратить осмотр колониальных судов, занимавшихся контрабандной торговлей с Испанией. В действительности все эти расходы представляют собою премию, выданную в целях сохранения монополии. Их предполагаемой целью было поощрение мануфактурной промышленности и увеличение торговли Великобритании, но ее фактическим результатом было повышение нормы торговой прибыли и предоставление нашим купцам возможности направить более значительную долю своего капитала в ту отрасль торговли, обороты которой гораздо более медленны, чем в большинстве других ее отраслей. Это — последствия такого рода, что, если бы премия могла предотвратить их, стоило бы, пожалуй, установить такую премию.
Итак, при современной системе Великобритания ничего, кроме убытка, не получает от своего господства над колониями.
Предлагать, чтобы Великобритания добровольно отказалась от всякой власти над колониями и предоставила им свободно избирать свое правительство, издавать свои законы, заключать мир и объявлять войну по своему усмотрению — значило бы предлагать такую меру, на которую никогда не шла и никогда не пойдет ни одна нация в мире. Ни одна нация никогда добровольно не отказывалась от господства над какой-либо провинцией, как ни обременительно могло быть управление ею и как бы мал ни был приносимый ею доход в сравнении с вызываемыми расходами. Такие отказы, хотя они часто могут соответствовать интересам, всегда унизительны для гордости всякой нации, что, пожалуй, имеет еще большее значение, всегда идут вразрез с частными интересами ее правящей части, которая при этом лишилась бы возможности распоряжаться многочисленными ответственными и доходными должностями, лишилась бы многих случаев приобрести богатство и отличия, а ведь господство даже над наиболее беспокойной и самой невыгодной для большинства народа провинцией редко не доставляет таких случаев. Самый пылкий энтузиаст вряд ли решится предложить такой шаг по крайней мере со сколько-нибудь серьезной надеждой на успех. Между тем, если бы такая мера была принята Великобританией, последняя не только немедленно избавилась бы от всего ежегодного расхода на мирное управление колоний, но и могла бы заключить с ними торговый договор, обеспечивающий ей свободу торговли, более выгодную для всей массы народа, хотя и менее выгодную купцам, чем монополия, которой она обладает в настоящее время. Если метрополия и колонии расстанутся добрыми друзьями, их естественная симпатия к ней, почти уничтоженная нашими недавними раздорами, быстро снова возродится. Это расположит их не только соблюдать в течение веков тот торговый договор, который они заключат с нами при расставании, но и благоприятствовать нам как в войне, так и в торговле; из беспокойных и мятежных подданных они превратятся в наших самых верных, сердечных и щедрых союзников. Тогда между Великобританией и ее колониями сможет вновь ожить та отеческая любовь, с одной стороны, и то сыновнее уважение — с другой, которые обычно существовали между колониями Древней Греции и метрополией, от которой они происходили.
Для того чтобы сделать какую-нибудь провинцию выгодной для государства, которому она принадлежит, она должна в мирное время приносить доход, достаточный для покрытия не только всего расхода на ее собственное управление, но и ее доли в содержании общего правительства государства в целом. Всякая провинция вызывает большее или меньшее увеличение расходов этого общего правительства. Поэтому, если какая-нибудь провинция не доставляет своей доли на покрытие этих расходов, большее бремя должно быть взвалено на какуюнибудь другую часть государства. Точно так же чрезвычайный доход, который каждая провинция доставляет казне во время войны, должен в силу тех же соображений стоять в таком же отношении к чрезвычайному расходу государства, в каком обычный доход с нее стоит к расходу в мирное время. Всякий согласится с тем, что ни обыкновенный, ни чрезвычайный доход, получаемый Великобританией от ее колоний, не составляет такой доли всего дохода Британской империи. Правда, высказывалось предположение, что монополия, увели чивая частный доход жителей Великобритании и этим позволяя им платить более высокие налоги, возмещает недостаточность дохода с колоний. Но эта монополия, как я пытался показать, хотя и является очень обременительным налогом на колонии и хотя она может увеличивать доход одного класса из всего населения Великобритании, уменьшает, а не увеличивает доход главной массы народа, а следовательно, уменьшает, но отнюдь не увеличивает способность последней платить налоги. А люди, доход которых монополия увеличивает, составляют особый класс, который, как я постараюсь доказать в сле- дующей книге, совершенно невозможно и крайне неполитично даже пытаться облагать свыше той нормы, которая принята при обложении других классов. Поэтому никакие добавочные средства не могут быть получены от этого особого класса.
Колонии могут облагаться или их собственными собраниями представителей, или парламентом Великобритании.
Представляется маловероятным, чтобы можно было когда-нибудь так воздействовать на колониальные собрания, чтобы они взимали со своих избирателей средства, достаточные не только для содержания во всякое время их собственного гражданского управления и военных сил, но и для уплаты приходящейся на них доли расхода общего правительства Британской империи. Потребовалось много времени, пока даже парламент Англии, хотя он находится непосредственно на глазах государя, мог быть подчинен подобной системе воздействия и проявил достаточную щедрость в своих ассигнованиях на содержание гражданских и военных учреждений своей собственной страны. Только посредством предоставления отдельным членам парламента значительной части должностей в гражданском или военном управлении или возможности распоряжаться ими удалось установить такого рода систему даже по
