– Ничего подобного… Тебе налить чего-нибудь? Коньяк? Водка? Вермут? – Борис достал из бара бутылки. – Я испытываю ностальгию по гарантиям определённых базовых прав, которые существовали в Советском Союзе. Например, чтобы арестовать человека, в советские времена необходимо было включить некий государственный механизм. Никто не мог арестовать гражданина просто так. А теперь всё у нас запросто. Милиция может задержать кого угодно, чтобы получить, например, взятку. А не захочешь дать, тебя могут просто убить, чтобы ты не пожаловался на них.

– А тебе не кажется, что и раньше тоже это существовало?

– Отдельные случаи, конечно, были, – согласился Борис. – Но не система беззакония. Нынче у нас правит беззаконие. Криминальные структуры действуют под прикрытием государственных организаций. Криминальный авторитет избирается народным депутатом. Что-то я не припоминаю, чтобы в Советском Союзе был хоть один такой случай. А сейчас практически все кандидаты во власть связаны с коммерческими структурами, то есть с криминалом. Раньше чиновник был сволочью только по своей чиновничьей сути, но сейчас в чиновники идут, чтобы воровать. У них и в мыслях нет служить народу. Чиновники сейчас не любят страну, она для них – кормушка. И численность чиновников только растёт. Это значит, что узаконенных воров становится больше изо дня в день. Первые лица в экономике и политике открыто говорят, что без «чёрных» денег ничего нельзя добиться. Они не стесняются произносить эти слова вслух! Они не стесняются показывать свои роскошные особняки, похожие на крепость, хвастают богатством, полученным с помощью бесстыдного воровства. Воровство стало нормой. Банк не отдал вам ваш вклад – норма. Государство не платит зарплату – норма. Создаются фиктивные фирмы, которые гребут деньги и тут же куда-то исчезают, – норма. Милиция работает «крышей» у бандитов – норма. Сейчас любой криминал – норма. И народ не в силах противостоять этой системе. Народу не дано даже права протестовать. Народ превращён в дойную корову. А когда доить уже нечего, правительство обращается на Запад и требует у Международного валютного фонда новых кредитов «для продолжения реформ». И эти кредиты в одночасье перекочёвывают на личные счета «слуг народа».

– Боря, – окликнула его Лена, – ты чего разошёлся? Такая сейчас жизнь у нас, по-другому уже не будет. Надо привыкать. Меня вот мой компаньон, к примеру, продал чеченцам, теперь я буду им дань платить. Либо бизнес надо сворачивать, чтобы не иметь с этими бандитами ничего общего, либо глубоко вздохнуть и согласиться на новую «крышу».

– Ты, конечно, согласилась?

– Да, потому что я хочу, чтобы моё агентство существовало и развивалось. Хочу чувствовать себя человеком!

– Ходить под бандитами – это, по-твоему, чувствовать себя человеком? Ты понимаешь, что говоришь, Лена?!

– Да какая разница, кому платить? – огрызнулась она. – Чем дань государству лучше, чем дань бандитам? Ты сам всегда возмущался тем, что государство облагает нас налогами. По какому праву государство отбирает у меня честно заработанные деньги?

– По праву сильного, – вставил Сотников.

– Вот именно! – воскликнула Лена. – А бандиты и воры сегодня сильнее государства. И хватит об этом. Каждый выбирает свой путь. И каждый сам отвечает за свой выбор.

Уже дважды сотрудники отдела «П» встречались с гонцом от Моржа. Пока всё развивалось по намеченному сценарию. Оставалось только договориться о передаче драгоценностей. Во время очередного разговора с Коржаковым Смеляков предложил провести эту операцию в Шереметьево-2, прямо в свободной зоне.

– Это будет своего рода гарантией для тех, кто привезёт груз, – пояснил он.

– Сколько там в общей сложности-то «сокровищ»? – спросил Коржаков.

– Прорва. Почти девять тысяч ювелирных украшений. На десять миллионов долларов.

– Да… Госдума слюной исходит, требует, чтобы бюджет был урезан, а если бы каждая спецслужба возвращала ежегодно в казну хотя бы по десять миллионов украденных долларов, то нечего было бы глотки драть об урезании бюджета… Что ж, Виктор Андреевич, хорошо. Больше сказать нечего.

– Александр Васильевич, у меня ещё вот какое дело, так сказать, хозяйственного плана.

– То есть?

– Даже смешно обращаться к вам с такими просьбами, но другого выхода у меня нет.

– Ты говори толком.

– Когда в Белом доме проходило расширенное заседание правительства, у меня на время позаимствовали кабинет, где мой зам размещался, и усадили там Илюшина.

Теперь не отдают.

– Как не отдают? – не понял Коржаков.

– Идиотская ситуация. Кабинет закреплён за моим отделом, а я не могу попасть туда. И табличка висит «Илюшин В.В.»… И вот гоняют меня, словно я попрошайка. Что делать, не знаю.

– Чушь какая-то, – покачал головой начальник СБП. – Илюшин давно в Кремль вернулся. Зачем держать за ним кабинет в Белом доме? А ну-ка… – Коржаков поднял телефонную трубку. – Алло, Виктор Васильевич? Приветствую. Ты когда собираешься начать работу в Белом доме?

– Да я вроде и не собираюсь, – донеслось с противоположного конца провода. – Что мне там делать? А почему вдруг такой вопрос возник? Разве какие-то мероприятия там намечаются? Или, может… Может, я не знаю чего-то?

– Нет, я не про то, – сощурился Коржаков. – Просто ты же на мою территорию впёрся.

– В каком смысле?

– В прямом. Ты же занял кабинет моих сотрудников.

– Ах, кабинет… А я-то не могу в толк взять… Ну да, я держу его за собой, мало ли что может мне потребоваться в Белом доме.

– Виктор Васильевич, давай сделаем так. – Коржаков погладил раскрытой ладонью стол перед собой. – Этот кабинет закреплён за моими ребятами. Других помещений нам не дают, так что пусть они сидят там, где и раньше. Как только тебе кабинет понадобится, они тут же его освободят. Договорились? Тем более ты знаешь, что, по распоряжению президента, чиновники не могут иметь больше одного кабинета. Получается, что ты вроде как закон нарушаешь, а я этого, как ты понимаешь, не люблю. Ха-ха, это я шучу… Ладно, ты распорядись, чтобы твои подопечные занесли ключ от этого кабинета моим сотрудникам. – Коржаков положил трубку и посмотрел на Сме-лякова. – Ну вот и уладили.

– Спасибо, Александр Васильевич.

Тот устремил задумчивый взгляд в окно.

– Опять Ястребова к Илюшину прикатила, – произнёс он.

– Что?

– Я голос её в трубке услышал, – пояснил начальник СБП.

– Теннисистка? – уточнил Смеляков. – Видел, как она к Илюшину в Белый дом приходила. Может, он именно для этих встреч и решил застолбить для себя кабинет в Белом доме?

– Не исключено. Зачастила она к нему, – кивнул Коржаков. – Да, у них интересы не только на теннисном корте пересекаются… Пожалуй, надо проверить, что там за узелок завязывается. Тут дело не в том, кто с кем спит, это меня совершенно не интересует, пусть хоть удушат другу друга объятиями. Но эта бабёнка слишком часто появляется в кабинете Илюшина. Он – первый помощник президента, а она к нему, как в собственный дом, чуть ли не дверь ногой открывает…

Вернувшись из Кремля, Смеляков увидел Вадима Игнатьева в фойе Белого дома и поспешил нагнать его. Зайдя в лифт, где были только они двое, Виктор спросил:

– Ну что там со Зверьковым? Чем нас порадует руководитель Департамента экономики?

– Виктор Андреевич, информация такая, что о ней здесь лучше не говорить.

– Даже так? Тогда идём ко мне. Доложишь подробно.

Игнатьев рассказал, что из источников в окружении Зверькова стало известно, что руководитель Департамента экономики пользуется сразу несколькими заграничными паспортами. Все они хранятся у него дома, хотя он обязан сдавать их в соответствующую службу в Белом доме, не говоря уж о том, что иметь несколько загранпаспортов – это вообще недопустимая вещь. Свои зарубежные вояжи Зверьков всегда