– Видите ли, намечается расширенное заседание правительства, и мы предполагаем разместить часть президентской администрации в ваших кабинетах.
– Хорошенькое дельце! Значит, выселяете?
– Упаси Бог! – Порфирий Антонович выставил перед собой обе руки, словно упираясь ладонями в брошенный ему упрёк. – Это временно.
– Ну и куда вы меня?
– Нет-нет, Виктор Андреевич, ваш кабинет нас не интересует! Мы бы хотели взять кабинет вашего заместителя.
– И кого посадите там?
– Виктора Илюшина.
– Первого помощника президента в пустой кабинет? Там же никакой мебели нет! Здешние чиновники нас так любят, что старательно игнорируют все заявки моего отдела.
– Ну, кабинет мы быстро обставим, – заверил чиновник, одарив Смелякова кривенькой улыбкой.
– Что ж, – Виктор неуверенно пожал плечами, – валяйте, раз возникла такая необходимость. Только не забудьте, что кабинет остаётся за моим отделом. Как только правительственная сходка закончится, я возьму кабинет назад.
– Разумеется, Виктор Андреевич.
Чиновник быстро закивал, проворно вскочил и, раскланиваясь, чуть ли не задом вышел в дверь. Там на него наткнулся Сергей Трошин.
– Простите, – пропищал Порфирий Антонович, молитвенно прижимая ладони к груди.
Трошин вошёл к Смелякову.
– Виктор Андреевич, минута найдётся? Тут вот какой вопрос возник.
– Сергей, – перебил его Виктор, – у вас в кабинете место свободное есть?
– Да.
– Тогда я Волошина на несколько дней к вам посажу.
– Зачем?
– А в его комнате разместится помощник президента…
Уже вечером Смеляков заглянул в кабинет Волошина. На двери висела золотистая табличка «Илюшин В.В.».
– Однако, – Смеляков ухмыльнулся, – вот это прыткость!
Он заглянул внутрь. Кабинет преобразился до неузнаваемости. Навстречу Виктору бросился Порфирий Антонович.
– Безобразие! – Лицо чиновника было искажено страхом.
– Скоренько вы управились тут, – отступил Смеля-ков.
– Какое там! Завтра заседание, а тут… Просто безобразие!
– А разве не управились? Мебели вон шикарной натащили, цветочные горшки…
– А ковёр? Вы посмотрите на ковёр! Разве так можно? Ковёр-то старый! Надо срочно заменить!
– А чем вам не нравится этот? – удивился Виктор. – Вполне приличный ковёр, ещё не один год прослужит.
– Что вы говорите, Виктор Андреевич! Вы просто не знаете, какой Виктор Васильевич капризный! Если он увидит, что ему положили старый ковёр, разразится страшный скандал!
– Да? Ну что ж, крутитесь.
Вилла Моржа находилась за городом. В центральном зале, украшенном рогами оленей, косуль и баранов, стоял длинный дубовый стол. Пузыревич отослал официантов прочь и обслуживал гостей сам. Сейчас он чувствовал себя уверенней, чем в офисе, когда появление Игнатьева и Воронина застало его врасплох.
– Я перелопатил эту тему наскоро с моими компаньонами, и мы решили, что можно утрясти этот вопрос по-тихому, – сказал он. – Нам не нужны лишние проблемы. Я передам вам эти чёртовы камни и золото…
Вадим со вкусом прожевал ломтик фаршированной рыбы и спросил:
– То есть ты готов пойти нам навстречу и передать нам драгоценности, которые были куплены на деньги Сбитне-ва. Мы тебя правильно поняли? Я ничего не путаю, Лёша?
– Да. Но у меня не получится провернуть это в два дня. Они хранятся в одной из офшорных зон Европы. Так что мне потребуется какое-то время. Их так вот запросто не отгрузить оттуда.
– Что ж, мы можем немного подождать, – заговорил Воронин. – Но не испытывай наше терпение слишком долго. На наших часах время бежит очень быстро.
– Я разве не понимаю? – Пузыревич облизал губы.
– Тогда давай договоримся, каким образом будем поддерживать связь, – сказал Игнатьев. – Мотаться к тебе сюда каждый день мы не можем. У нас работы – выше головы.
– В Москве с вами может встречаться Хворост… То есть Хворостов Иннокентий. Это наш юрист. Я уже созвонился с ним, предупредил о возможных контактах с вами в ближайшее время…
– Это мы сейчас оговорим подробно.
– Да-да, подробно… И завтра же я распоряжусь насчёт драгоценностей… Только ведь я должен иметь гарантии…
– Морж, – с нажимом произнёс Воронин, – гарантии тут одни – возвращение в Россию этих денег. А после того мы тебя и знать не желаем. У нас другие задачи. Ты по нашему ведомству не проходишь. Если у тебя всё будет чисто, то и полиция тобой не заинтересуется…
С виллы Моржа Игнатьев и Воронин выехали с чувством выполненного долга. Выбравшись на прямую дорогу, Геннадий глянул в зеркало и заметил сзади машину. Профессиональный взгляд мгновенно отметил все особенности следовавшего сзади автомобиля – посадка, цвет, яркость фар…
– Ген, а ты обратил внимание, что у Моржа-то не дом, а настоящий музей. Знаешь, никогда не понимал, как они в таком богатстве живут. Зачем им столько?
– Они так представляют себе счастье, – ответил Воронин.
– Счастье – понятие расплывчатое.
– Это ты Моржу скажи, – хмыкнул Геннадий. – Вот уж он посмеётся вдоволь. Нет, Вадим, для таких, как он, счастье измеряется величиной банковского счёта. И ничего расплывчатого. Вообще-то Морж и ему подобные – это очень несчастные люди. И очень зависимые. – Воронин опять взглянул в зеркало заднего обзора. Подозрительная машина продолжала ехать следом.
– Зависимые?
– Знаешь, я читал про одного писателя, который большую часть жизни провёл в инвалидном кресле. Он с такой радостью писал в своих книгах о любви и жизни, что читателям всегда казалось, что у него есть всё, чего он только мог пожелать. И никому в голову не приходило, что его тело парализовано от груди и ниже. Если бы он был зависим от подвижности, то никогда не смог бы найти способ быть счастливым. А он сумел понять, что источником счастья являются не внешние обстоятельства, но наши внутренние решения о том,
– Это ты к чему?
– К тому, что Морж и прочая ему подобная сволочь стараются урвать как можно больше, полагая, что их счастье заключается в количестве наворованного. Но их ничто не радует, ничто не удовлетворяет, потому что они не понимают, что секрет жизни не в том, чтобы иметь всё, чего вдруг захочется, а
– Хотеть то, что у тебя есть… А ты так умеешь?
– Стараюсь. Я ни на что не жалуюсь, ни за чем не гонюсь. Я вполне удовлетворён.
– Даже состоянием дел в стране? – не поверил Игнатьев.
– Тебе это покажется странным, но я отвечу «да». Это состояние дел даёт мне работу. Парадокс. Жизнь состоит из парадоксов, поэтому их надо любить, иначе можно свихнуться… Кстати, всё-таки это «хвост» за нами…
– Ты уверен?
– Я их срисовал ещё по дороге сюда.
– Полиция, должно быть, – предположил Игнатьев. – Странно, что так дёшево работают, будто за дурачков держат нас. Идут вплотную… А-а, пусть себе едут. Нам-то что? Хотя, конечно, любопытно: с чего
