– Ты бредишь. Успокойся, Мила, попытайся уснуть.

– Я усну, ты не волнуйся, сейчас я усну… Это вовсе не страшно… Теперь я не боюсь…

Она подняла руки.

– Обними меня.

Алексей едва не разрыдался, глядя на бледное, отёкшее лицо жены. Она улыбнулась пересохшими губами.

– Алёшенька, прости меня, что я была такой обузой…

– Что ты говоришь?!

Он прижался к ней. Мила глубоко вздохнула, и он ощутил её дыхание у себя в ухе. После этого она затихла. Нагибин не сразу понял, что она прекратила дышать, и некоторое время продолжал обнимать жену, нашёптывая ласковые слова. Когда же он осознал, что сердце Милы перестало биться, осторожно высвободился из объятий жены, снимая с себя её тонкие руки с такой аккуратностью, будто они были сделаны из стекла, и выпрямился, не отводя взгляда от её закрывшихся глаз. Только что эти глаза смотрели, реагировали, делились с ним своими чувствами, теперь же они были неподвижны, веки лежали без напряжения, не подрагивая, как бывало обычно. Лицо Милы оставалось всё тем же, но что-то неуловимое из него уже ушло. Что-то неуловимое, но очень значимое.

Алексей поднялся и долго стоял, не в силах ни на что решиться. Затем он подошёл к телефону и вызвал «скорую»…

Дальше всё шло само собой – врачи, милиция, похоронное агентство, справки, деньги…

Когда в квартире вновь наступила тишина, Алексей вернулся к жене и, опустившись возле кровати на пол, поцеловал Милу.

– Прощай…

Её тело отозвалось холодом.

– Тебя тут уже нет…

И тут Нагибин заплакал.

«Зачем же всё нужно, если это заканчивается вот так?.. Несмотря на старания и все усилия! Какой смысл любить, если у тебя отнимают твою любовь? Для чего нужно было тратить время и силы на добывание денег и лекарств, если они не смогли помочь? Зачем я так бездарно растратил столько времени? Лучше бы все эти месяцы я был с нею, и только с нею… Пусть бы без медикаментов она умерла раньше, но я был бы рядом… А что сейчас? Что мне осталось? Воспоминания о том, как я торчал в клубе у Мити и пялился на голых девок?.. Деньги? Да не нужны нам оказались эти деньги! Чего мы добились с помощью тех денег? Вон они лежат в коробке… И уже не вернуть, не переделать ничего…»

Алексей вытер лицо и встал, не чувствуя рук и ног.

– Вот и всё… Жизнь кончилась…

Он остановился перед окном и безучастно посмотрел на улицу. Во дворе маленькие дети бросали друг другу надувной мяч, две молодые женщины что-то оживлённо обсуждали, откуда-то издали доносилось рычание глохнущего и вновь заводящегося автомобильного двигателя.

Алексей вышел в другую комнату и включил телевизор. Экстренный выпуск новостей сообщал о развитии событий в Будённовске. На экране мелькали люди в разбитых окнах какого-то здания, продырявленные пулями автомобили, плачущие женщины, растерянные мужчины, напряжённые военные.

«Что-то стряслось, – подумал Нагибин, но никак не мог заставить себя сосредоточиться на надрывном голосе телеведущей. – Военные, больница какая-то… Надо позвонить родителям Милы, сообщить…»

Зазвонил телефон.

– Алексей? Ты где?! – бойко и с возмущением закричал женский голос. Нагибин узнал голос Лёли.

– Я дома…

– Ты разве не придёшь сегодня?

– Куда?

– Да в клуб же!

– Ах, в клуб… Нет, не приду…

– Ты трёхнулся, что ли? Сегодня публика особая! Митя сказал, что Тимур Тамаев с друзьями будет. Митя сказал, чтобы ты срочно собирался, потому что Тимур устраивает праздник, надо всё хорошенько заснять…

– Плевать я хотел на всех… И на Тамаева в том числе… Праздник… Во-первых, в мои обязанности входит голых девок снимать, а не гулянку бандюков. Как Тамаев приходит, так меня обязательно к пьяному застолью зовут. Нашли личного оператора… А во-вторых, не приду я… Вообще не приду… У меня жена умерла…

Он положил трубку. «Надо позвонить родителям Милы… Но как сказать им?.. Нет, не могу… Не умею я этого…»

И всё же он позвонил…

Уже на следующий день состоялись похороны Милы.

На протяжении нескольких последующих суток Алексей непрерывно пил, выбираясь на негнущихся ногах за очередной бутылкой водки к ближайшему киоску, и тупо пялился в телевизор, где продолжали рассказывать об обстановке в Будённовске. Плакали женщины, кричали дети, тарахтели бронемашины.

– Пусть ваши спецназовцы даже не думают о штурме! – Шамиль Басаев шакальими глазами вперился в объектив телекамеры. Сгрудившиеся вокруг бородатые кавказцы с зелёными повязками на лбу нагло скалились, глядя на журналистов. – Мы простреливаем все подступы к больнице! Внутри всё заминировано!

– Я слышал, что вы называете нас террористами, – напористо говорил другой бородач, то и дело поправляя чёрный берет. – Но мы пришли не убивать женщин, а требовать прекращения войны. Мы выступаем за право Чечни называть себя свободной. Мы хотим, чтобы об этом узнал весь мир! Без свободы Чечня погибнет, но тогда пусть погибнет и вся Россия!

– Если никто не начнёт с нами переговоры, то наши отряды двинутся на Москву! – развязно заявил Басаев. – Мы дойдём даже до Владивостока. Мы уничтожим всё и отомстим за Чечню! Аллах акбар!

– У каждого своя беда, – пьяно пробормотал Нагибин, обращаясь к телевизионному экрану. – У вас там кто-то умирает. И я тут тоже потерял близкого человека. У вас идёт война, а у меня Мила умерла просто так… И что лучше? Нет, вы ответьте мне, есть ли какая-нибудь разница? Не хотите отвечать? Тогда я сам скажу вам. Нет никакой разницы. Мила умерла, и мне пусто… Я ненавижу смерть! А эти бородатые скоты стреляют в людей… У меня больше ничего нет… Ничего не надо… Война, террористы… Вы думаете, что сможете добиться чего-нибудь вашим рейдом? Да закрывайтесь вы сколь угодно женщинами и стариками, вас всё равно сотрут… Всех сомнут… И поделом… Поделом… Мне бы сейчас автомат в руки… – Алексей расхохотался смехом сумасшедшего. – Дайте мне автомат! Я буду убивать их! Я хочу убивать эту сволоту! Их надо всех уничтожить…

Президент Ельцин навалился на стол всей грудью и, злобно оглядывая собравшихся за столом чиновников, рычал, тяжело ворочая языком:

– Повылезали, понимаешь, в чёрных повязках! Бандиты! Никакого порядка нет в стране! Что нам теперь делать? Я должен в Канаду лететь, а мне теперь из-за всего этого тут, что ли, оставаться?! Отдуваться за ваши просчёты? Так получается? – Он упёрся мутным взором в Коржакова. – Александр Васильевич! Меня ждут лидеры «семёрки»! – Ельцин имел в виду встречу лидеров стран «большой семёрки», которая должна была проходить в Галифаксе. – Меня ждут, а я тут, понимаешь, из-за бандитов должен оставаться… Скажите мне, как быть?

– Думаю, вам надо ехать.

– А как же Будённовск? – недовольно спросил Ельцин.

– Пусть этим занимается Виктор Степанович, – неуверенно подал голос глава президентской администрации Филатов.

– Он же в отпуске! – Президент возмущённо ударил кулаком по столу.

– Борис Николаевич, Черномырдин уже летит в Москву, – проговорил Коржаков.

– Тогда пусть он и занимается Будённовском. Пусть руководит страной! Премьер он, понимаешь, или не премьер? Не вовремя Виктор Степанович в отпуск отправился. Совсем не вовремя… Сергей Вадимович, –