Став казаком Платнировского куреня Сечи, Константин получил от товарищей прозвище «Крот». Зная, что бунчужным и куренным атаманом становятся прежде всего не за ученую премудрость, а за личную доблесть и организаторские способности, он предпочитал меньше говорить, а больше постигать мастерство владения саблей и мушкетом, заодно учась искусству грамотно командовать в бою и вникая в тонкости ведения куренного хозяйства. Родовой казак, Константин был смел и отважен, прослушанные им в академии лекции о методах завоевания доверия паствы помогли ему приобрести расположение казаков куреня, и вскоре он стал их атаманом.
После этого Константин стал меньше уделять внимания сабле и мушкету, а главным его оружием за получение очередных старшинских чинов стали приобретенные в академии знания. Прежнее прозвище «Крот» было забыто и появились два новых. За то, что Константин знал себе цену и не допускал панибратства, одни считали его гордецом и называли «Гординским», другие, отдавая дань его недюжинному уму, широкому кругозору и умению говорить на нескольких иностранных языках, именовали «Головко», и лишь когда он впервые получил в руки «очеретину», как пренебрежительно запорожцы именовали булаву кошевого атамана, к нему стали обращаться только по настоящей родовой фамилии. За первым избранием кошевым последовало второе, третье, и когда теперь на Сечи называлось имя «Константин» или «Костка», каждый казак знал, что речь идет о Гордиенко, какую бы должность он в это время ни занимал.
Помянуть добрым словом учебу в академии Константину довелось и сегодня, во время приема его и пятидесяти запорожских старшин королем Карлом в Великих Будищах. Вначале Гордиенко и старшины были допущены к королевской руке, после чего Константин обратился к Карлу с речью на латыни, чем вызвал неописуемое изумление присутствовавших на приеме шведских военачальников и сановников. Потомок диких скифов, с которыми воевал еще Александр Македонский, степной разбойник с задворков Европы прекрасно изъяснялся на языке великих римлян, покорителей полумира и носителей высочайшей культуры, причем на чистейшем литературном языке, а не на его «кухонном» диалекте!
В своей речи Гордиенко выразил шведскому королю благодарность за обещанное им Запорожью и Украине покровительство и за участие шведской армии в борьбе против общего для Швеции и Украины врага — московского царя.
От имени короля ответную речь тоже на латинском языке произнес государственный секретарь Гермелин, а комиссар Сольдан перевел ее на украинский язык. В этой речи король уверял сечевиков в неизменной своей к ним благосклонности и давал им совет воспользоваться дружбой со Швецией для того, чтобы возвратить себе прежнюю свободу и нарушаемые Москвой их «предковские права». Особо Карл благодарил казаков за разгром отряда бригадира Кэмпбела и воздавал им; хвалу за проявленную храбрость, обещая щедрую награду.
После речей королю и его свите были показаны 115 русских солдат, захваченных в плен под Царичанкой и при очищении берегов Ворсклы и Орели от царских войск. Выполняя свое обещание, король велел казначею выдать запорожцам десять тысяч флоринов, которые в этот же день были разделены между участниками боя при Царичанке. Кошевой и старшины получили крупные денежные подарки помимо общей суммы, причем на них был выдан «особый лист». Согласно сечевым законам, любая добыча и жалованные деньги подлежали сдаче в общую войсковую скарбницу, и чтобы избежать этого с королевскими подарками старшине и Константину, «особый лист» был зачитан перед казачьим строем.
От короля Карла не отстал и Мазепа, пожаловавший лично от себя запорожцам «в раздел» пятьдесят тысяч злотых и одаривший Гордиенко и его старшин щедрыми подарками.
Затем в королевской ставке для шведского генералитета и старшего офицерства, мазепинских и запорожских старшин был устроен грандиозный пир, причем для Гордиенко и его спутников были выделены два стола «при королевском дворе». Константин, как и всякий казак, был большим любителем выпить, особенно «на дурныцю», однако сейчас, несмотря на то что столы были заставлены всевозможных сортов горилкой и винами из всех стран Европы, он прикладывался к чарке редко. Ему не хотелось повторения того, чем завершилась его встреча с Мазепой минувшим днем.
Вчера, 26 марта, на подступах к Диканьке, куда Мазепа пригласил Гордиенко для личной встречи и беседы, его со старшинами и наиболее уважаемыми сечевиками встретил почетный гетманский конвой из двух тысяч казаков во главе с двумя полковниками. Опытный глаз Константина сразу определил, что из конвойцев едва четверть составляют бывалые казаки, остальные — недавние посполитые в казачьих кунтушах и при оружии. За свою жизнь он видел на Сечи немало подобных новопришлых вояк, которые, покуда не пройдут хорошей боевой подготовки и не понюхают пороха в битвах, машут саблей, как косой, и колют пикой, словно вилами. Видно, совсем неважно у гетмана с людьми, если у него не хватает настоящих казаков даже для оказания почести званым гостям.
Встреча с Мазепой состоялась в родовом дворце Кочубеев. Огромный зал перед личными апартаментами гетмана, где тот ждал гостей, был заполнен мазепинской Генеральной старшиной и полковниками, в знак уважения к которым Константин велел склонить свой атаманский бунчук. После этого Гордиенко со спутниками прошел в кабинет Мазепы и увидел того в парадном гетманском облачении за длинным столом, на котором покоились знаки достоинства малороссийских гетманов. Константин, а за ним его старшины отвесили поклоны почетным казачьим регалиям, а сечевой бунчужный склонил перед Мазепой бунчук.
Гордиенко и гетман были давнишними врагами, и это знали все присутствовавшие при их встрече. Однако причина, которая свела их вместе, не позволяла им выставлять напоказ свои чувства друг к другу, поэтому обращенная Константином к Мазепе заранее приготовленная речь сделала бы честь профессиональному дипломату.
— Мы, войско Запорожское Низовое, благодарим вашу милость за то, что вы, как и подобало главному вождю украинскому, приняли близко к сердцу судьбу, постигшую наш край, и предприняли освободить его от московского рабства. Мы уверены, что с этой целью, а не для ваших собственных выгод, не из каких-нибудь приватных видов решились вы прибегнуть к протекции шведского короля. Мы хотим верно вам содействовать, мы разом с вами будет жертвовать и кровию, и жизнию своею, будем во всем повиноваться вам, лишь бы достигнуть желанной цели, — начал он.
Дальше он уверил гетмана в желании запорожцев видеть его их представителем при шведском короле и способствовать получению ими от Карла милостей. В конце речи Константин позволил себе тонко намекнуть Мазепе, что, зная истинную цену его обещаниям, он намерен получить более надежную гарантию соблюдения Мазепой заключаемого между Гетманщиной и Запорожьем союза, нежели его словесная клятва.
— ...Готовы пред Богом принести присягу в верности и повиновении вашей милости, но желаем, чтоб и ваша вельможность обязали себя присягою действовать в согласии с нами и оказывать нам содействие в деле спасения Отечества, — закончил он свою речь.
В ответной речи Мазепа показал себя не менее искусным дипломатом, чем гость, начав с расточения похвал Запорожью и объяснения причин, приведших его к шведскому королю:
— Благодарю вас, запорожцы, за доверие ко мне. Славлю ваше ревностное желание добра отчизне. Бог мне свидетель, что, отдаваясь в руки шведского короля, я поступал не по легкомыслию и не из приватных видов для себя, а из любви к отчизне. У меня нет ни жены, ни детей: я мог бы удалиться в Польшу или куда-нибудь и спокойно провести там остаток дней моей жизни; но, управлявши столько лет Украиною с заботливостью и верностью, насколько доставало у меня способностей, я по долгу чести и сердечной любви не могу сложа руки оставлять этот край на произвол неправедного угнетателя...
Продолжая речь, он рассказал, что царь Петр собирался переселить малороссийских казаков за Волгу, а Сечь разорить, поверстав запорожцев в драгуны. Меншиков с «ужасающей силою войска» уже двигался на Сечь, и если бы замыслы Москвы осуществились, то присутствующие сегодня в этом дворце были бы «перевязаны, перекованы и отправлены в Сибирь». Однако в события вмешалось Провидение, заставив 1пведского короля вступить в пределы Украины и подать ее жителям надежду на освобождение от московских угнетателей.
— ...Я счел своим долгом обратиться к шведскому королю и надеюсь, что Бог, избавивший нас недавно от опасности, поможет нам свергнуть с себя постыдное иго. Будемте заодно, запорожцы! Я обяжусь вам присягою, а вы с своей стороны присягните мне в неизменной верности и дружбе, — завершил он свое выступление.
После обмена речами Гордиенко со спутниками были приглашены на званый обед, на котором
