к королю и знание того, о чем не может быть осведомлен ни один владелец самой длинной и острой шпаги.

— Близость к сильным мира сего — действительно грозное оружие, с которым не может сравниться никакое другое. А если учесть, что пани говорила о чрезвычайной близости, то сила этого оружия возрастает во много раз. Если, конечно, мы с пани в понятие «чрезвычайная близость» вкладываем одинаковый смысл, — и Войнаровский многозначительно посмотрел на посетительницу.

— Не знаю, какой смысл еще можно вложить в это простейшее понятие, но лично я под «чрезвычайной близостью» подразумеваю одно — я была любовницей... одной из любовниц короля Карла, а несколько дней назад с его легкой руки должна была стать таковой у фельдмаршала Реншильда, — спокойно ответила гостья. — Подобного отношения ко мне я не могу простить даже королю и, как истинная шляхтянка, намерена отомстить ему за свою оскверненную женскую честь, — гордо заявила она.

— Оскверненную честь? — Войнаровский едва смог сдержать улыбку. — Но каким образом она оказалась оскверненной при... при вашей профессии? Тем, что фельдмаршал Реншильд стар и далеко не красавец? Вам, наверное, хотелось стать любовницей кого-либо из любимчиков короля помоложе, таких как генералы Спааре и Лагеркрона, и, случись это, с вашей честью все было бы в порядке?

— Мне плевать на возраст и внешность фельдмаршалов и генералов короля Карла — женщины... моей профессии, как вы изволили выразиться! — выбирают любовников совсем по иным критериям. Моя женская честь осквернена тем, что король вздумал распоряжаться мной, шляхтянкой, как какой-то охотничьей сукой или породистым жеребцом. И этого я ему не прощу. Я не ограничусь тем, что на следующее утро после его предложения перебраться в палатку фельдмаршала Реншильда покинула шведский лагерь, а постараюсь причинить королевской армии наибольший ущерб, на который способна.

— Похвальная мысль, пани. Как вы собираетесь ее осуществить?

— Я была из тех немногих любовниц, оставшихся при короле уже после того, как он раздарил остальных генералам и приближенным. Понимая, что подобной участи не избежать и мне, я решила подготовиться к тому, чтобы сполна рассчитаться с королем за его пренебрежение к себе. Если прежде ни шведская армия, ни разговоры ее генералов не значили для меня ничего, в последние дни я стала проявлять к ним повышенный интерес, и сейчас могу рассказать об этом очень многое.

— Князь Меншиков будет весьма благодарен за ваши сведения, пани. Но у него очень мало времени, и было бы желательно, чтобы с ними вначале ознакомился кто-либо другой. Тот, кто сможет оценить ваши сведения в целом и выделить из них самое важное, достойное внимания их сиятельства.

— Согласна с вами, пан Войнаровский. Если вы готовы быть таким человеком, я готова приступить к рассказу немедленно.

— Я ваш внимательный слушатель, пани.

— Но... — посетительница бросила взгляд на стоявшего рядом с ней подпоручика. — Пан Войнаровский, мои сведения являются конфиденциальными и предназначены лично их сиятельству князю, но отнюдь не первому встречному лейтенанту.

— Господин подпоручик — доверенное лицо князя Меншикова и входит в круг его ближайших друзей.

— Возможно. Тем не менее я сообщу сведения вам, вы передадите их князю, а он пусть делится с ними с кем пожелает, в том числе с этим юным и милым лейтенантом. Надеюсь, вы не будете на меня в обиде за эту маленькую предосторожность, — улыбнулась посетительница подпоручику. — Видите ли, король Карл очень опасается шпионов, и его страх передается окружающим, в первую очередь нам, впечатлительным и пугливым женщинам.

— Пани, я никогда не был любителем чужих секретов, — ответил подпоручик. — Оставляю вас наедине с господином Войнаровским и надеюсь, что мы еще встретимся.

— Буду надеяться на это и я.

Галантно поклонившись посетительнице и весело подмигнув Войнаровскому, подпоручик вышел, плотно прикрыв за собой дверь.

— Надеюсь, нас никто не подслушивает? — осведомилась гостья, подходя к Войнаровскому и опускаясь в кресло.

— Вижу, вы боитесь шпионов не меньше, чем король Карл, — рассмеялся Войнаровский, беря в руки кубок. — Можете быть спокойны — подпоручик уже во дворе, а его драгунам вход в избу без моего разрешения или вызова запрещен.

— Тогда мы можем начать разговор о деле, с которым я к вам прибыла. Но для начала я хотела бы согреться — на улице слякоть, и я изрядно продрогла. Извольте поухаживать за пани, кавалер.

Взяв со стола чистый кубок, посетительница протянула его Войнаровскому, и тому ничего не оставалось, как его наполнить. Запрокинув голову и прикрыв от удовольствия глаза, гостья мелкими глотками принялась пить вино. Войнаровский не спускал с нее глаз. А ведь эта брошенная королем Карлом любовница чертовски хороша! Мало того что смазлива и ухожена, у нее на редкость соблазнительная фигурка, и она умеет это продемонстрировать. Как дразняще перекатывались в лифе платья ее упругие груди-шары, когда она шла от двери к столу, а как призывно покачивались и манили к себе ее туго обтянутые крутые бедра!

Конечно, такая красавица явилась к штаб-квартиру Меншикова вовсе не для сведения счетов с королем Карлом, а чтобы приобрести здесь высокопоставленного любовника, могущего содержать ее не хуже, чем шведский король. Возможно, она действительно была оскорблена поступком Карла, подарившего ее Реншильду, как охотничью собаку или породистого жеребца, возможно, ее не устроил сам фельдмаршал, слывущий редким скрягой, но разве для него это важно? Бывшая королевская любовница сделала утром попытку лично познакомиться с Меншиковым, но это ей не удалось, и теперь она решила достигнуть цели через приближенных к князю лиц, а именно через него. Он не сомневался, что эта шляхтянка с ее личиком и фигурой найдет себе подходящего любовника, однако первым в штаб-квартире, кто познакомится с прелестями хорошенькой гостьи и узнает, на что способна в постели бывшая любовница шведского короля, будет он.

Ведь она никак не смахивает на дуру и должна понимать, что за знакомство с князем нужно платить, а в данном случае платой может быть только ее тело. А раз так, хватит пустопорожних разговоров, пора заняться миленькой шляхтянкой вплотную, тем более что она сама позаботилась, чтобы они остались вдвоем.

Войнаровский дождался, когда гостья полностью опорожнила кубок, поинтересовался:

— Как вино?

— Неплохое бургундское. Вижу, что дядюшка-гетман привил вам вкус к приличному вину. Как, судя по вашим взглядам на мои груди и бедра, и к красивым женщинам. Однако вынуждена вас огорчить — как ни красноречивы ваши взгляды, вашему желанию затащить меня в постель не суждено осуществиться. Во- первых, я не настолько стара, чтобы иметь любовников намного моложе себя, во-вторых, я прибыла к вам совершенно по другому делу.

— Откровенность — ваш Божий дар, пани. Возьму с вас пример. Значит, вы явились ко мне по другому делу? Извольте ответить, по какому.

— С целью спасти вам жизнь, милый юноша. Чтобы избежать длительных объяснений, прочтите это. — И посетительница протянула Войнаровскому неизвестно откуда появившуюся в ее руке записку. — Почерк дядюшки-гетмана еще не забыли?

— Не ответив, Войнаровский схватил записку, впился в нее глазами. Не обращая на него внимания, гостья налила себе вина, смакуя, начала пить его мелкими глотками.

— Дядя пишет, что я должен беспрекословно выполнять все, что прикажет податель записки. Что это будет за приказ?

— Как можно быстрее отсюда исчезнуть, — улыбнулась Марыся.

— Исчезнуть? — удивился Войнаровский. — Почему? Куда?

— Странные вопросы. Разве вам не известно, что не сегодня, так завтра ваш дядюшка изменит царю Петру и переметнется к королю Карлу?

Пристально глядя на гостью, Войнаровский поставил на стол свой кубок, медленно спросил:

— Мой дядя собирается изменить Москве? Я правильно понял?