ему, другие уверены в истинности доноса Кочубея и Искры, и все они с утроенной подозрительностью будут следить за каждым шагом и словом не только Мазепы, но и его ближайшего окружения. А разве есть у него более близкий и верный друг, нежели вы? Поэтому будьте осторожны, как никогда, и прежде всего в отношении полковника Полуботка, мечтающего о гетманской булаве.

Марыся почувствовала, что ее дрожь передалась Чечелю, а когда он заговорил, в его тоне была не свойственная суровому полковнику мягкость.

— Пани Марыся, я очень и очень благодарен вам за искреннюю заботу о гетмане и его верных друзьях. Это не просто слова. Помните, прошлый раз вы тоже говорили мне, что полковник Полуботок метит в гетманы и не спускает глаз с Ивана Степановича, мечтая обрести лавры там, где до него сложили головы Кочубей и Искра. Так вот, пан гетман отправил Полуботка к его полку в Чернигов, и обещаю вам, что он долго не появится в Батурине и Борзне. Скажу больше: Полуботок — первый кандидат отправиться с Украины в любое место, указанное царем или киевским воеводой князем Голицыным. Как видите, мы внимательно прислушиваемся к вашим советам.

— Это вы прислушиваетесь, пан полковник, — зардевшись, тихо прошептала Марыся, отворачиваясь от Чечеля будто бы в смущении от выдавшего ее чувства румянца. — Пан гетман совершенно не обращает внимания на женщин и их советы... женщины для него не больше, чем джуры. А вы... вы совсем другой. Поэтому я и хочу уберечь вас от неприятностей. Ах, вот еще что... В случае, если вам понадобится надежный человек, на которого в трудную минуту можно положиться, обращайтесь к полковнику Скоропадскому. Он всегда был и остался верным другом гетмана и с большим уважением относится к вам, как бывшему запорожцу и участнику совместных походов.

— Иван Скоропадский — верный друг гетмана? — усмехнулся Чечель. — Сомневаюсь. Да и вы сами, пани Марыся, постоянно сожалеете, что вам до сей поры никак не удается склонить его на нашу сторону. Стародубский полковник очень опытный и расчетливый человек, и если прежде не хотел рисковать, поддерживая гетмана в его борьбе с Москвой, то события с корпусом Левенгаупта должны сделать его еще более осмотрительным. Вы очень доверчивы, пани Марыся, и если пан Скоропадский ваш... очень хороший друг, как я слышал от некоторых уважаемых мной людей, то это вовсе не значит, что его друзьями являются также гетман или я, хотя все мы трое побывали в свое время на Сечи и не раз участвовали в общих походах и боях.

Марыся залилась румянцем.

— Пан полковник, вы называете Скоропадского моим... моим очень хорошим другом, и в вашем тоне сквозит ирония. Догадываюсь, что вы имеете в виду. О, вы, мужчины, всегда строги к женщинам! Стоит нам только уделить кому-нибудь больше внимания, дольше побеседовать, встретиться наедине — и о тебе тут же поползут нехорошие слухи, твое имя окажется опороченным, тебя станут подозревать невесть в чем. А если ты к тому же хоть немного привлекательна, о тебе дурное мнение составят даже мужчины... как, по- видимому, вы обо мне. Как это несправедливо!

— У меня о вас дурное мнение? — удивился Чечель. — Как вам могла прийти в голову подобная мысль? Наоборот, я считаю вас не только очень красивой, но и на редкость порядочной женщиной, в чем меня не разубедит никто.

На лице Марыси появилась радостная улыбка, ее глаза, из которых вот-вот должны были брызнуть слезы, оживились.

— Как я благодарна за ваши слова, пан полковник! — воскликнула она. — Ведь вы, как никто другой, прекрасно осведомлены, что я согласилась на знакомство с паном Скоропадским лишь для пользы общего дела, чтобы привлечь его на нашу сторону. Возможно, я и дала повод в чем-то меня упрекнуть, но это потому, что я стремлюсь как можно лучше выполнить порученное задание. А насчет всевозможных слухов... — Марыся гордо вскинула головку. — Я — замужняя женщина и дорожу своей честью. Пан Скоропадский тоже имеет семью, и его супруга, как я слышала, по праву считается одной из красивейших женщин Гетманщины. Чего только не наплетут злые, завистливые языки, и жаль, что этому верят доверчивые люди.

— Дурным слухам о вас могут верить не доверчивые, а глупые люди, — сказал Чечель. — И не потому, что у пана Скоропадского на самом деле красивая жена, а потому что, пожелай вы добиться своего любой ценой, перед вами не устоял бы ни один мужчина, какой бы очаровательной ни была у него жена. И коли пан Скоропадский еще не сторонник гетмана, значит... вы не добиваетесь своей цели любой ценой.

Лесть была груба, но чего можно было ждать от бывшего запорожца, а теперь сердюка? Тем не менее Марысе было приятно услышать и такой комплимент.

— Он уже почти наш сторонник, — доверительным тоном сообщила Марыся. — Однако пан Скоропадский слишком осторожен или... или слишком труслив и не способен даже на малейший риск. В то же время не меньше он боится опоздать примкнуть к гетману. Король Карл сейчас движется на Украину и наверняка попытается захватить Стародуб с его запасами продовольствия. Как бы царь не приказал пану Скоропадскому отправиться в полковничество и заняться его обороной от шведов.

— Царь уже велел сделать это, и полковник Скоропадский завтра или послезавтра отправится в Стародуб. На помощь его полку к городу спешат русские войска. Думаю, быть под Стародубом жарким боям, особенно если шведы навалятся на него всеми силами.

— Этого пан Скоропадский и опасается. Как сможет он доказать свою преданность гетману, находясь в осажденном городе вместе с русскими войсками и, наверное, пребывая в подчинении царского генерала или офицера? Наоборот, будучи вынужденным защищать Стародуб, он явит себя сторонником Москвы. Чтобы избежать этого щекотливого и неприятного для себя положения, полковник Скоропадский предлагает пану гетману и вам единственный возможный в подобной ситуации выход.

— Каков же этот выход? — усмехнулся Чечель. — Пан Скоропадский будет защищать Стародуб, а гетман должен считать, что преданный ему полковник бьет под городом не шведов, а русских?

Да, иронизировать сердюцкий полковник мог лучше, чем делать женщинам комплименты. Но разве не продумала Марыся предстоящий разговор во всех деталях, чтобы не оказаться глупее опытного, много повидавшего на своем веку казака?

— Пан Скоропадский предлагает гетману оставить половину своего полка в Борзне либо передать под ваше командование в Батурине. Как свидетельство того, что, вынужденный действовать против собственной воли в Стародубе, он тем не менее в меру сил помогает пану Мазепе там, где у него для этого есть возможность. А стародубский полк не на последнем счету в Гетманщине, и несколько сотен добрых сабель не помешают ни в Борзне, ни в Батурине.

— Не помешают, пани Марыся, еще как не помешают, но... Уверен, что царь Петр и его правая рука на Украине князь Меншиков сочтут, что казаки Скоропадского более необходимы в боях против шведов, а не близ особы украинского гетмана. Хотя... — Чечель задумался, неспеша продолжил: — Стягивая сейчас с Украины все силы навстречу королю на север, царь тем самым обнажает свой тыл на юге перед татарами и войсками короля Лещинского. Так что гетман вправе оставить несколько сотен в своем распоряжении, чтобы надежно прикрыть Батурин с его громадными складами и артиллерией и свою ставку в Борзне, откуда вершит делами всей Украины.

— Пан Скоропадский будет очень благодарен вам, пан полковник, за вашу заботу о нем, — с чувством сказала Марыся. — Ведь он попал в такое сложное положение.

— Зато теперь будет в беспроигрышном, — скривил губы Чечель. — Еще бы — он одновременно и защитник Стародуба от шведов, и сторонник гетмана, оказавший ему реальную помощь. Какая ипостась окажется выгодней, в той он в нужную минуту и предстанет... перед царем или гетманом. Хитер, пан Иван Ильич, хитер.

— Пан полковник, я вижу, что у вас против Скоропадского предубеждение, — извиняющимся голосом сказала Марыся. — Я не знаю его причину, но верю, что вы, умный и проницательный человек, не можете ошибиться. К тому же вы правы и в том, что я очень доверчивая женщина и вижу в людях только хорошее, не замечая или не придавая значения их отрицательным качествам. Поскольку мне очень не хочется выглядеть в ваших глазах... глупой... позволяющей водить себя вокруг пальца простушкой, давайте забудем о пане Скоропадском и его Стародубе, будто их вовсе не существует. Хорошо? И простите за то, что я, плохо разбираясь в людях вообще и тем более в украинской старшине, осмелилась вам что-то советовать.

— Мне не за что прощать вас, пани Марыся. Особенно учитывая, что вы дали весьма интересный