известно, ни одно событие не обходится. Так, кто-то сгоряча предложил почтить память покой ного вставанием. Во-первых, все и так стояли, кой-кто и не расслышал, кто-то в изумлении стал подниматься, кто-то наоборот, увидел перед собой застыва ющую в сале свиную отбивную котлету. Словом – нехорошо.

Поэт же Рюхин и вовсе нагробил. Бог его знает чем обуреваемый, он вдруг неприятным высоким баритоном из-за острова на стрежень предложил спеть «Вечную память». Его, впрочем, уняли тотчас же. И справедливо. Веч ная память благое дело, но, согласитесь, не в Шалаше же ее исполнять!

Кто-то предложил тотчас послать какую-то коллективную телеграмму: «Тут же, сейчас же, товарищи, составить…», – кто-то посоветовал ехать в морг, двое зачем-то побежали из ресторана в верхний этаж открывать кабинет Берлиоза. Все это, конечно, было ни к чему. Кому телеграмму? О чем? Зачем? Что? К чему какая-то телеграмма, когда человек лежит обнаженный на цинковом столе, а его голова, ступня левая и кисть правая отдельно лежат на другом столе.

И тут прибыл Ухобьев. И сейчас же соблазнительная версия о самоубийст ве расплылась по ресторану. Первое: несчастная любовь к акушерке Кандалаки (Ухобьев – это чума, а не человек!). Второе (коллективное творчество Куплиянова и Жорж- Матроса): покойник впал в правый уклон. Прямо и точ но сообщаю, что все это вранье. Не только никакой акушерки Кандалаки Бер лиоз не любил, но и вовсе никакой акушерки Кандалаки в Москве нет и не бы ло, а есть Кондалини, ни-ни, женщина-статистик в Югсевкино, а муж у нее, верно, акушер.

Насчет правого уклона и вовсе ерунда. Если бы уж и впал Антон, то ни в коем случае не в правый уклон, а, скорее, в левый загиб. Но мне-то уж лучше известно, чем Ухобьеву, – никуда он решительно не впадал!

Пока на веранде и в аду гудела толпа, перебрасываясь словами: «Берлиоз», «Кондалини», «морг», «уклон»… – произошло то, чего еще никогда не проис ходило. Именно: синекафтанные извозчики, как шакалы ожидающие разъез да из Шалаша у чугунной решетки, вдруг полезли на нее. Кто-то из них крик нул: «Тю!», кто-то свистнул.

Затем показался маленький тепленький огонечек, а с огоньком от решет ки отделилось белое привидение.

Оно последовало быстро по асфальтовой дороге мимо сада, затем мимо веранды, прямо за угол к зимнему входу в Шалаш, не вызвав никакого изумле ния. Из-за плюща плохо разглядели – думали, что прошел официант. Однако через две минуты в Шалаше наступило молчание, затем это молчание пере шло в возбужденный говор, а затем привидение, минуя стойку, где разливают водку по графинчикам, вышло из ада на веранду. И вся веранда умолкла с от крытыми ртами.

Привидение оказалось не привидением, а знаменитым, известным всему СССР поэтом Иваном Покинутым, и Иван имел в руке зажженную церковную свечу зеленого воску. Буйные и похожие на войлок волосы Иванушки не бы ли прикрыты никаким убором, под левым глазом вспух гигантский синяк, а правая щека была расцарапана.

На Иванушке была надета ночная грязная рубашка, кальсоны с тесемка ми, а на коже груди была приколота бумажная иконка, изображающая Иису са, и кровь запеклась на уколах.

Молчание на веранде продолжалось весьма долго, и во время его изнутри Шалаша на веранду валил народ и лакеи.

Иванушка огляделся тоскливо, поклонился низко и сказал:

–  Здорово, православные.

Молчание вследствие такого приветствия усилилось.

Затем Иванушка наклонился под стол, на котором стояла вазочка с зерни стой икрой и торчащими из нее зелеными листьями, посветил под скатерть, вздохнул.

– Нет его, нет и здесь! – сказал он.

Бас бесчеловечный и паскудный сказал:

– Готово дело. Делириум тременс.

А добрый тенор встревожился:

– Не понимаю, как милиция в таком виде его по улицам пропустила?

Иван пугливо передернул плечами и отозвался:

– А я переулочками, переулочками!.. Из Безбожного в Банный, из Банно го в Барабанный, из Барабанного в Бальный (?), по Верхней Болвановке в Грачевские земли, в Астрадамский тупик! Мильтоны вздумали было ловить, но я их закрестил и скрылся через забор.

И тут все увидели, что были у Иванушки еще недавно приличные зеленые глаза, а стали молочные.

– Друзья! – вскричал Иван, и голос его стал горяч и звучен. – Друзья, слу шайте! Он появился!

И Иванушка значительно поднял свечу и указал в тьму июньской ночи.

– Он появился, люди московские! Ловите его немедленно, иначе погиб нет Москва!

– Кто появился? – страдальчески отозвался женский голос.

– Инженер! – хрипло крикнул Иван. – И этот инженер убил сегодня Ан тошу Берлиоза на Патриарших прудах!

Толпа тут двинулась, и вокруг Ивана замкнулось кольцо, и видно было, как в дверях официант льет пиво себе на фартух.

– Виноват. Пардон. Скажите точнее. Как? – и тут у самого уха Ивана по явилось внимательное бритое лицо.

–  Неизвестный консультант, – заговорил Иван, травленно озираясь в кольце, – сегодня, на закате, в шесть часов пятьдесят [минут] явился на Па триаршие пруды и первого ухлопал Антошу Берлиоза.

–  Пардон. Как его фамилия? Виноват, – и над вторым ухом Ивана выяви лось второе лицо с очень беспокойными глазами.

Задние теперь уже напирали на передних и лезли к ним на плечи.

– То-то фамилия! – тоскливо заговорил Иван. – Ах, я! Не разглядел я на визитной карточке его фамилию!

– Товарищ Покинутый, – вежливо сказали над ухом, – не зайти ли нам в кабинет?..

Но Иван отстранил кого-то и продолжал:

– На букву Be фамилия. На букву Be! Граждане, помогите вспомнить фа милию, а то будет беда! Красной столице угрожает опасность! Во… By… Влу… – забормотал Иван, и волосы от напряжения стали ездить у него на го лове.

– Вульф? – крикнул женский голос.

– Почему Вульф? – с необыкновенным раздражением ответил Иван. – Почему Вульф, дура? И какой Вульф может проделать то, что этот проделал?! Граждане! Не могу вспомнить! – отчаянно закричал Иван, и глаза его напол нились кровью. – Граждане! Вот чего: я сейчас кинусь дальше искать, а вы спосылайте кого-нибудь на лихаче в Кремль в верхний коммутатор, скажите, чтоб тотчас сажали бы стрельцов с пулеметами на мотоциклетки и – в разных направлениях инженера ловить! Приметы его: зубы платиновые, ворот нички белые крахмальные, ужасного роста. Ресторан объявляю закрытым на три дня!

Тут Иван стал размахивать огнем, продираясь сквозь окружение. Тут загу дели кругом и послышалось слово «доктора»…

И приятное лицо, мясистое, в очках в фальшивой оправе, участливо по явилось у Иванушкина лица.

– Товарищ Покинутый, – заговорило лицо юбилейным голосом, – вы расстроены смертью всеми нами любимого и уважаемого Антона… нет, я вы ражусь так – Антоши Берлиоза. И мы это отлично понимаем. Возьмите по кой. Сейчас кто-нибудь из товарищей проводит вас домой, в постельку.

– Ты, – заговорил Иван и стукнул зубами, – ты понимаешь, что Берлиоза у- би-ли? И-ди-от.

– Товарищ Покинутый, помилуйте, – слабо сказало лицо, меняясь в лице…

С. 76…счастливо вскричала Маргарита… – Эта черновая запись свиде тельствует о многом. Прежде всего она ясно указывает на то, что имя главной героини романа было определено писателем на самой ранней стадии его на писания. Косвенно эта запись подтверждает также высказывания Л.Е.Бело зерской и С.А.Ермолинского о том, что Булгаков читал им в 1929 г. закончен ный роман в машинописном виде. Наконец, весьма к месту будет сказано и о том, что основные идеи романа, отчетливо проявившиеся в последних его редакциях, вызрели у писателя также в 20-е гг. В связи с именем героини и с некоторыми сюжетными линиями романа следует упомянуть одну любо пытную переводную книжонку, появившуюся в Москве в 1927 г.: Пьер Мак Орлан. Ночная Маргарита (Библиотека «Огонек». № 282). Главные ее ге рои – Георг Фауст, восьмидесятилетний профессор, продавший душу лукаво му и вследствие этого превратившийся в обаятельного молодца, и рыжая кра савица Маргарита, ночная обитательница злачных мест. Полюбив Фауста, Маргарита решила освободить его от дьявольских пут, добровольно согла сившись исполнять все условия договора, заключенного между Фаустом и лу кавым. При этом она надеялась таким же образом переуступить свои обязан ности по договору кому-то другому, отягощенному старостью. Но тщетно: продать свою душу за молодость (временную, конечно!) никто не желал. На глазах великолепного Фауста Маргарита стала превращаться в ужасную старуху… Многие эпизоды этой повести вспоминаются при прочтении булгаковского романа. К сожалению, исследователи-булгаковеды прошли мимо этого важнейшего литературного источника, в значительной степени опре делившего структуру «закатного романа».

Значение рукописи под названием «Великий канцлер» состоит прежде всего в том, что это, по существу, первая, наиболее полно сохранившаяся черновая рукописная редакция романа. Правда, в ней отсутствуют «древние главы» (су щественнейший недостаток!): видимо, Булгаков считал их в основе своей проработанными. Хотя некоторые главы носят «тезисный» характер, по содержанию они более откровенны и остры, нежели их последующие редакции. Важно также отметить, что Воланд творит расправы в «красном Ершалаиме» по согласованию с высшими силами света (или по указанию): у Булгакова их расстановка строго регламентирована – «силы тьмы» жестко подчинены «си лам света». Однако герои романа (земные) уже утратили всякие надежды на справедливость в этом мире и обратили свои взоры в сторону Воланда (имен но с ним они связывают свои надежды обрести покой в ином мире). В