некоторое время смотрела на Маргариту, потом повисла у нее на шее, целуя и крича:

– Атласная! Светится! Атласная! А брови-то, брови!

– Берите все тряпки, берите духи и волоките к себе в сундук, прячьте, – кричала Маргарита, – но драгоценностей не берите, а то вас в краже обвинят!

Наташа сгребла в узел, что ей попало под руку, платья, туфли, чул ки и белье, и побежала вон из спальни.

В это время откуда-то с другой стороны переулка, из открытого окна, вырвался и полетел громовой виртуозный вальс и послыша лось пыхтение подъехавшей к воротам машины.

– Сейчас позвонит Азазелло! – воскликнула Маргарита, слушая сыплющийся в переулке вальс. – Он позвонит! А иностранец безопа сен. Да, теперь я понимаю, что он безопасен!

Машина зашумела, удаляясь от ворот. Стукнула калитка, и на плитках дорожки послышались шаги.

«Это Николай Иванович, по шагам узнаю, – подумала Маргари та, – надо будет сделать на прощание что-то очень смешное и инте ресное».

Маргарита рванула штору в сторону и села на подоконник боком, охватив колено руками. Лунный свет лизнул ее с правого бока. Мар гарита подняла голову к луне и сделала задумчивое и поэтическое ли цо. Шаги стукнули еще раза два и затем внезапно стихли. Еще полюбо вавшись на луну, вздохнув для приличия, Маргарита повернула голову в сад и действительно увидела Николая Ивановича, проживающего в нижнем этаже этого самого особняка. Луна ярко заливала Николая Ивановича. Он сидел на скамейке, и по всему было видно, что он опустился на нее внезапно. Пенсне на его лице как-то перекосилось, а свой портфель он сжимал в руках.

– А, здравствуйте, Николай Иванович, – грустным голосом ска зала Маргарита, – добрый вечер! Вы из заседания?

Николай Иванович ничего не ответил на это.

– А я, – продолжала Маргарита, побольше высовываясь в сад, – сижу одна, как видите, скучаю, гляжу на луну и слушаю вальс.

Левою рукою Маргарита провела по виску, поправляя прядь во лос, потом сказала сердито:

– Это невежливо, Николай Иванович! Все-таки я дама, в конце концов! Ведь это хамство не отвечать, когда с вами разговаривают!

Николай Иванович, видный в луне до последней пуговки на се рой жилетке, до последнего волоска в светлой бородке клинышком, вдруг усмехнулся дикой усмешкой, поднялся со скамейки и, очевид но, не помня себя от смущения, вместо того чтобы снять шляпу, мах нул портфелем в сторону и ноги согнул, как будто собирался пустить ся вприсядку.

– Ах, какой вы скучный тип, Николай Иванович! – продолжала Маргарита. – Вообще вы все мне так надоели, что я выразить вам этого не могу, и так я счастлива, что с вами расстаюсь! Ну вас к чер товой матери!

В это время за спиной Маргариты в спальне грянул телефон. Мар гарита сорвалась с подоконника и, забыв про Николая Ивановича, схватила трубку.

–  Говорит Азазелло, – сказали в трубке.

– Милый, милый Азазелло! – вскричала Маргарита.

– Пора! Вылетайте, – заговорил Азазелло в трубке, и по тону его было слышно, что ему приятен искренний, радостный порыв Марга риты, – когда будете пролетать над воротами, крикните: «Невиди ма!» Потом полетайте над городом, чтобы попривыкнуть, а затем на юг, вон из города, и прямо на реку. Вас ждут!

Маргарита повесила трубку, и тут в соседней комнате что-то дере вянно заковыляло и стало биться в дверь. Маргарита распахнула ее, и половая щетка, щетиной вверх, танцуя, влетела в спальню. Кон цом своим она выбивала дробь на полу, лягалась и рвалась в окно. Маргарита взвизгнула от восторга и вскочила на щетку верхом. Туг только у наездницы мелькнула мысль о том, что она в этой суматохе забыла одеться. Она галопом подскочила к кровати и схватила пер вое попавшееся, какую-то голубую сорочку. Взмахнув ею, как штан дартом, она вылетела в окно. И вальс над садом ударил сильнее.

С окошка Маргарита скользнула вниз и увидела Николая Ивано вича на скамейке. Тот как бы застыл на ней и в полном ошеломлении прислушивался к крикам и грохоту, доносящимся из освещенной спальни верхних жильцов.

– Прощайте, Николай Иванович! – закричала Маргарита, при плясывая перед Николаем Ивановичем.

Тот охнул и пополз по скамейке, перебирая по ней руками и сбив наземь свой портфель.

– Прощайте навсегда! Я улетаю! – кричала Маргарита, заглушая вальс. Тут она сообразила, что рубашка ей ни к чему не нужна, и, зловеще захохотав, накрыла ею голову Николая Ивановича. Ослеп ленный Николай Иванович грохнулся со скамейки на кирпичи до рожки.

Маргарита обернулась, чтобы в последний раз глянуть на особ няк, где так долго она мучилась, и увидела в пылающем окне иска женное от изумления лицо Наташи.

– Прощай, Наташа! – прокричала Маргарита и вздернула щет ку. – Невидима! Невидима! – еще громче крикнула она и между вет вями клена, хлестнувшими ее по лицу, перелетев ворота, вылетела в переулок. И вслед ей полетел совершенно обезумевший вальс.

Невидима и свободна! Невидима и свободна! Пролетев по своему пе реулку, Маргарита попала в другой, пересекавший первый под пря мым углом. Этот заплатанный, заштопанный, кривой и длинный пе реулок с покосившейся дверью нефтелавки, где кружками продают керосин и жидкость от паразитов во флаконах, она перерезала в од но мгновение и тут усвоила, что, даже будучи совершенно свободной и невидимой, все же и в наслаждении нужно быть хоть немного бла горазумной. Только каким-то чудом затормозившись, она не разби лась насмерть о старый покосившийся фонарь на углу. Увернувшись от него, Маргарита покрепче сжала щетку и полетела медленнее, вглядываясь в электрические провода и вывески, висящие поперек тротуара.

Третий переулок вел прямо к Арбату. Здесь Маргарита совершен но освоилась с управлением щеткой, поняла, что та слушается ма лейшего прикосновения рук или ног и что, летя над городом, нужно быть очень внимательной и не очень буйствовать. Кроме того, со вершенно ясно стало уже в переулке, что прохожие летунью не видят. Никто не задирал головы, не кричал «гляди, гляди!», не шара хался в сторону, не визжал и не падал в обморок, диким смехом не хохотал.

Маргарита летела беззвучно, очень медленно и невысоко, при мерно на уровне второго этажа. Но и при медленном лете, у самого выхода на ослепительно освещенный Арбат, она немного промахну лась и плечом ударилась о какой-то освещенный диск, на котором была нарисована стрела. Это рассердило Маргариту. Она осадила послушную щетку, отлетела в сторону, а потом, бросившись на диск внезапно, концом щетки разбила его вдребезги. Посыпались с гро хотом осколки, прохожие шарахнулись, где-то засвистели, а Марга рита, совершив этот ненужный поступок, расхохоталась. «На Арба те надо быть еще поосторожнее, – подумала Маргарита, – тут столь ко напутано всего, что и не разберешься». Она принялась нырять между проводами. Под Маргаритой плыли крыши троллейбусов, ав тобусов и легковых машин, а по тротуарам, как казалось сверху Мар гарите, плыли реки кепок. От этих рек отделялись ручейки и влива лись в огненные пасти ночных магазинов.

«Э, какое месиво! – сердито подумала Маргарита. – Тут повер нуться нельзя». Она пересекла Арбат, поднялась повыше, к четвер тым этажам, и мимо ослепительно сияющих трубок на угловом зда нии театра проплыла в узкий переулок с высокими домами. Все окна в них были открыты, и всюду слышалась в окнах радиомузыка. Из любопытства Маргарита заглянула в одно из них. Увидела кухню. Два примуса ревели на плите, возле них стояли две женщины с лож ками в руках и переругивались.

– Свет надо тушить за собой в уборной, вот что я вам скажу, Пелагея Петровна, – говорила та женщина, перед которой была кастрю ля с какой-то снедью, от которой валил пар, – а то мы на выселение на вас подадим!

– Сами вы хороши, – отвечала другая.

– Обе вы хороши, – звучно сказала Маргарита, переваливаясь через подоконник в кухню. Обе ссорящиеся повернулись на голос и замерли с грязными ложками в руках. Маргарита осторожно про тянула руку между ними, повернула краны в обоих примусах и поту шила их. Женщины охнули и открыли рты. Но Маргарита уже соску чилась в кухне и вылетела в переулок.

В конце его ее внимание привлекла роскошная громада восьми этажного, видимо, только что построенного дома. Маргарита пошла вниз и, приземлившись, увидела, что фасад дома выложен черным мрамором, что двери широкие, что за стеклом их виднеется фураж ка с золотым галуном и пуговицы швейцара и что над дверьми золо том выведена надпись: «Дом Драмлита».

Маргарита щурилась на надпись, соображая, что бы могло озна чать слово «Драмлит». Взяв щетку под мышку, Маргарита вошла в подъезд, толкнув дверью удивленного швейцара, и увидела рядом с лифтом на стене черную громадную доску, а на ней выписанные бе лыми буквами номера квартир и фамилии жильцов. Венчающая спи сок надпись «Дом Драматурга и Литератора» заставила Маргариту испустить хищный задушенный вопль. Поднявшись в воздухе повы ше, она жадно начала читать фамилии: Хустов, Двубратский, Квант, Бескудников, Латунский…

–  Латунский! – завизжала Маргарита. – Латунский! Да ведь это же он… Это он погубил мастера!

Швейцар у дверей, выкатив глаза и даже подпрыгивая от удивле ния, глядел на черную доску, стараясь понять такое чудо: почему это завизжал внезапно список жильцов.

А Маргарита в это время уже поднималась стремительно вверх по лестнице, повторяя в каком-то упоении:

–  Латунский – восемьдесят четыре… Латунский – восемьдесят четыре…

Вот налево – 82, направо – 83, еще выше, налево – 84. Здесь! Вот и карточка – «О.Латунский».

Маргарита соскочила со щетки,