Трудно назвать в русской литературе писателя, который в той или иной фор ме не коснулся бы так называемой «бесовской» темы. Чаще всего эти загадоч ные персонажи действовали в сатирических произведениях, но иногда они становились героями сочинений серьезных, трагических. Михаил Булгаков, опиравшийся на творческий опыт Гоголя, Достоевского, А.К.Толстого, Н.П.Вагнера, В.И.Крыжановской-Рочестер и др., сумел придать этой специ фической теме свои особые черты, вытекающие из нерадостной действи тельности двадцатых-тридцатых годов прошлого столетия («Похождения Чичикова», «Дьяволиада» и др.). Писатель смог отразить сложнейшие собы тия своей эпохи в исторических текстах древнейшего времени, прибегая зачастую к тайнописи, которую не всегда можно расшифровать даже специа листу. При этом герои – представители якобы трансцедентной силы – ис пользовались писателем для решения многосложных и разнообразных худо жественных задач, в совокупности представлявших собой события, реально развивавшиеся в Москве («красном Ершалаиме») и вокруг Булгакова.

В «Мастере и Маргарите», самом великом своем романе, Булгаков причуд ливо смешал фантастическое и реальное. Здесь персонажи из ада играют ключевые роли.

В романе-эпопее, над которым художник трудился примерно десять лет, Булгаков, по сути, выразил свое отношение к совершившейся в России в хо де революционных преобразований коренной перестройке всех основ на родной и государственной жизни. Разумеется, и в более ранних своих произ ведениях он касался этой проблемы, но делал это не так масштабно.

В «Мастере и Маргарите» оценка новой действительности дана Булгако вым в самой резкой, порой уничтожающей форме. Любопытно, что даже ближайший друг писателя П.С.Попов, ознакомившись с содержанием по следней редакции романа, так характеризовал его в письме к Е.С.Булгаковой от 27 декабря 1940 года: «Конечно, о печатании не может быть речи. Идеоло гия романа – грустная, и ее не скроешь. Слишком велико мастерство, сквозь него все ярче проступает. А мрак он еще сгустил, кое-где не только не завуали ровал, а поставил точки над i. В этом отношении я бы сравнил с «Бесами» До стоевского. У Достоевского тоже поражает мрачная реакционность – безус ловная антиреволюционность. Меня «Бесы» тоже пленяют своими художест венными красотами, но – из песни слов не выкинешь – и идеология крайняя. И у Миши так же резко. Но сетовать нельзя. Писатель пишет по собственно му внутреннему чувству – если бы изъять идеологию «Бесов», не было бы так выразительно. Мне только ошибочно казалось, что у Миши больше все сгла дилось, уравновесилось (Попов сравнивает последнюю редакцию романа с более ранними вариантами, имевшими свои плюсы и минусы. – В.Л.), – ка кой тут! В этом отношении чем меньше будут знать о романе, тем лучше. Гениальное мастерство всегда остается гениальным мастерством, но сейчас ро ман неприемлем. Должно будет пройти лет 50-100. Но… надо беречь каждую строку – в связи с необыкновенной литературной ценностью» (См.: М.Булга ков. Письма. М., 1989. С. 533-534).

Важнейшим стимулом к написанию масштабного романа о новой россий ской действительности, несомненно, послужило богоборчество, ставшее го сударственной политикой новой власти. Булгаков рассматривал это явление как целенаправленное уничтожение основ тысячелетней русской духовнос ти и государственности. Уже в «Белой гвардии» он пытался заострить внима ние на этой проблеме, создав удивительный по художественной силе образ русского интеллигента Ивана Русакова, писавшего для либеральных журна лов богоборческие стишки. Но в последующие годы богоборчество в стране стало обретать еще более агрессивный характер, началось массовое истреб ление духовенства. О реакции Булгакова на эти события можно судить по его дневниковым записям от 5 января 1925 года:

«Сегодня специально ходил в редакцию «Безбожника». Она помещается в Столешниковом переулке… Был с М.С. (Митей Стоновым. – В.Л.), и он оча ровал меня с первых же шагов.

– Что, вам стекла не бьют? – спросил он у первой же барышни, сидящей за столом.

– То есть, как это? (растерянно). Нет, не бьют (зловеще).

– Жаль.

Хотел поцеловать его в его еврейский нос.

Оказывается, комплекта за 1923 год нету. С гордостью говорят – разо шлось. Удалось достать 11 номеров за 1924 год… Тираж, оказывается, 70 ты сяч, и весь расходится. В редакции сидит неимоверная сволочь, выходит, приходит; маленькая сцена, какие-то занавесы, декорации. На столе, на сце не, лежит какая-то священная книга, возможно, Библия, над ней склонились какие-то две головы:

– Как в синагоге, – сказал Митя, выходя со мной. Меня заинтересовало, насколько процентов все это было сказано для меня специально… У меня та кое впечатление, что несколько лиц, читавших «Белую гвардию» в «России», разговаривают со мной иначе, как бы с некоторым боязливым, косоватым почтением. Митин отзыв об отрывке «Б. гв.» меня поразил, его можно на звать восторженным, но еще до его отзыва окрепло что-то у меня в душе… Ужасно будет жаль, если я заблуждаюсь…

Когда я бегло проглядел у себя дома вечером номера «Безбожника», был потрясен. Соль не в кощунстве, хотя оно, конечно, безмерно, если говорить о внешней стороне. Соль в идее, ее можно доказать документально: Иисуса Христа изображают в виде негодяя и мошенника, именно его. Нетрудно по нять, чья это работа. Этому преступлению нет цены… Большинство заметок в «Безбожнике» подписано псевдонимами.

'А сову эту я разъясню'» (М.Булгаков. Дневник. Письма: 1914-1940. М., 1997. С. 85, 87).

В этой записи важно все, но особенно хотелось бы обратить внимание на две заключительные фразы: «Этому преступлению нет цены» и «А сову эту я разъясню». Первая указывает на значение и место данной темы в будущем ро мане, а вторая – на желание писателя точно указать на те силы, которые со знательно проводили губительную для народа антихристианскую политику.

Весьма примечателен и факт приобретения писателем комплекта «Без божника». Разумеется, ему он был необходим для творческой работы, для бу дущего романа (проведенный нами анализ содержания «Безбожника» за 1923-й и другие годы показал, что Булгаков очень внимательно изучил «заметки», помещенные в журнале, и использовал их при написании первых глав романа).

Вообще следует отметить: писатель обладал прекрасной личной библио текой и замечательной коллекцией документов, которые, к великому сожале нию, в значительной степени утрачены. Но кое-что все же сохранилось, в том числе и материалы, относящиеся к богоборческой теме. Среди них вы деляются сочинения небезызвестного Демьяна Бедного, послужившего од ним из многочисленных прототипов Михаила Александровича Берлиоза (ИРЛИ. Ф. 369. №560).

Необходимо особо подчеркнуть, что «вклад» этого плодовитого поэта в оболванивание и растление и без того несчастного народа был огромен. В течение пятнадцати лет он едва ли не каждый день печатался одновре менно во всех центральных органах печати, используя почти всегда один и тот же жанр – поэтический фельетон. Сокрушительные удары наноси лись им преимущественно по «врагам революции», среди которых на пер вом месте стояла Русская православная церковь. Булгаков внимательней шим образом следил за его «творчеством». Как справедливо замечает Н.Б.Кузякина, «на протяжении многих лет Демьян Бедный был невольным литературным раздражителем для

Булгакова» (Михаил Булгаков и Демьян Бедный // М.А.Булгаков-драматург и художественная культура его времени. М., 1988. С. 410).

С окончанием Гражданской войны Д.Бедный направляет свое ядовитое жало против религии. Примером может служить его сочинение «Занима тельная, дива и любопытства достойная, силы благочестия и убеждения ис полненная и красноречием дышащая повесть о том, как Четырнадцатая ди визия в рай шла» (М., 1923), где поэт глумится и над похотливым попом, и над апостолом Петром, и над целомудренной старушкой Маланьей, и над убиен ными кавалеристами… Все представлено в каком-то разгульном смраде, в ко тором праведная Маланья не может найти пристанища: апостол Петр не про пускает ее в рай по причине девственности: «Хри-сто-ва Не-ве-ста!.. К плоти презрение! А от доктора есть у тебя удостоверение?»

На это развязное сочинение Булгаков ответил прекрасной новеллой о вахмистре Жилине в романе «Белая гвардия», после прочтения которой еще ярче вырисовывается вся низость официального поэта номер один. А в своем дневнике Булгаков сделал несколько прекрасных записей о Боге. 18 октября: «Итак, будем надеяться на Бога и жить. Это единственный и луч ший способ»; 26 октября: «В минуты нездоровья и одиночества предаюсь пе чальным и завистливым мыслям. Горько раскаиваюсь, что бросил медицину и обрек себя на неверное существование. Но, видит Бог, одна только любовь к литературе и была причиной этого… Но не будем унывать. Сейчас я просмо трел «Последнего из могикан», которого недавно купил для своей библиоте ки. Какое обаяние в этом старом сентиментальном Купере! Тип Давида, кото рый все время распевает псалмы, и навел меня на мысль о Боге… Может быть, сильным и смелым Он не нужен, но таким, как я, жить с мыслью о Нем легче…»

В русском зарубежье Демьян Бедный стал притчей во языцех – настолько «прославился» своими виршами. Саша Черный, написав о нем такие едкие строки в варшавской газете «За свободу» (10 ноября 1924 г., № 302), видимо, отразил общее