— Э! Это что еще такое? — повернул Ирину к себе, промокнул губами одинокую слезинку. — Ирка, ты что? Ты же не плакала никогда? Перестань — все у нас будет хорошо!

В ту ночь Ира была неугомонна и как никогда смела. Дважды их души, переплетаясь, улетали на небо, дважды исчезала и, обновленная, снова появлялась вселенная. Смятая простыня свесилась с дивана, упало на пол ненужное одеяло. Тяжело дыша, Борис откинулся на подушку и закрыл глаза. В глазах загорались и гасли звезды. Борис улыбнулся, нащупал гладкое плечо и уткнулся в него носом.

— Не спи Боря, — прошептала Ира, — не спи. Ведь у нас сегодня новоселье?

— Новоселье… — так же тихо ответил Борис. — Волшебный лес. Но я больше не могу, Ирочка.

— А ты отдохни, я подожду, — Ира повернулась и положила голову ему на грудь.

Борис приоткрыл глаза, провел рукой по гладкой спине, снова зажмурился. Огоньки зажигались и гасли, зажигались и гасли.

— Ты уже отдохнул? — спросила Ира.

Борис молча покачал головой.

— Нет? — удивилась Ира и тихонько засмеялась: — А мы сейчас поможем!

Легкие пальцы пробежались по обмякшему телу, немного задержались на животе, опустились вниз.

— Ой! Действительно не отдохнул. Бедненький — совсем я тебя замучила.

— Это не я, любимая, — прошептал Борис, — Это он.

— Он? — улыбнулась Ира, и в почти синих глазах загорелся вызов: — Он? А если так?

Горячие губы прикоснулись к его груди, прошлись по животу, скользнули ниже. Глаза закрылись сами собой, в темноте опять зажгись звезды. Губы раскрылись, прижались, обволакивая, и Борис помчался к звездам. Ближе. Еще ближе! Еще! Вселенную пронзила терпкая судорога, Борис вздрогнул и дотронулся до звезд рукой.

Отражаясь в зеркале, смотрело на них не выключенное бра.

Как один день проскочил февраль: нападения на военные городки, разгром поджог и взрыв складов конвойного полка МВД, продуктовые карточки, постоянные уточнения границ с Ингушетией, бушующие митинги. Мир стремительно менялся, угрожающе закручиваясь воронкой, не замечать этого уже становилось трудно. И они замечали, конечно. Замечали, но что толку? На жилье в России не хватало денег, ехать просто так — в неизвестность — не хватало решимости. И чем яростнее дули ветры, чем глубже увязал город в революционном угаре, тем сильнее их тянуло друг к другу. Ночью в спальне трехкомнатной квартиры включалось бра, и все тревоги улетали прочь. Далеко-далеко, на край земли. А что за окнами все чаще стреляли — что с того? Кавказ…

За февралем пролетел март, незаметно подошло лето. Ремонт давно закончился, и у Бориса появилось много свободного времени. Он ходил на книжный базар, водил Славика на теннис, сам там поигрывал, читал и как никогда много просиживал перед телевизором.

А посмотреть там было на что!

Дудаев предложил предоставить политическое убежище свергнутому руководителю ГДР Эрику Хонекеру. Широким жестом обещал оказать помощь голодающим Москвы и Питера. Министр внутренних дел и известный борец, чемпион мира и Олимпиады, битый час уговаривали с телеэкрана сбежавших из тюрем уголовников сдать оружие.

— Вы не мужчины! — нахмурив брови, говорил чемпион. — Вам поверили, а вы! Сдайте оружие или запишитесь в гвардию. Это последнее предупреждение!

Мэр города, за пять минут отчитавшись о проделанной работе, в течение следующего получаса рассказывал, какой у него замечательный пистолет. Филолог с горящими от возбуждения глазами спешил сообщить всем о своем открытии — чеченский язык является праязыком всех известных в настоящее время языков. Доказательства? Пожалуйста! Есть языки, где только два рода, есть, где три — как в английском или русском. А в чеченском их четыре! Что еще надо?

Почитать прессу тоже было интересно. В «Грозненском рабочем» на всю первую полосу напечатали обращение парламента Ичкерии к парламенту Великобритании. Англичанам предлагалось немедленно признать независимость Чеченской республики, взамен обещалось открыть им, англичанам, тайну их собственного происхождения. Но, видимо, редактор не выдержал, и тайна раскрылась на второй полосе этого же номера: предки англичан являлись выходцами из горной Ичкерии.

Весной из цеха уехал еще один человек, Виктор — начальник отделения. Народу помогать собралось много, контейнер заполнялся вещами на газах. Борис с Виктором остановились перекурить на широкой лестничной площадке старого, еще сталинских времен дома.

— А ты когда собираешься? — деловито поинтересовался Виктор.

Борис посмотрел в окно. Весеннее солнце заливало двор ярким светом, слепило глаза. На деревьях уже распустились первые листочки, в мусорке ковырялись вороны, сосредоточенно вылизывалась, развалившаяся на солнце кошка. Было тихо, пыльно и немного тоскливо.

— На какие шиши? — тихо спросил Борис. — Знаешь, сколько за мою квартиру дают?

Виктор промолчал.

— Ты, говорят, и работу нашел?

— Ага! — оживился Виктор. — Начальником установки. Жуков помог, он там теперь главным инженером. Слушай, может он и тебя устроит?

— Жуков? Да я его и не знал почти. Так — только по работе.

— Ну да, ты же с нами никогда ни на рыбалку, ни пива попить. И вообще.… Сразу домой, к своей. Чем она тебя так?..

— Витя!

— Молчу, молчу! — шутливо поднял руки Виктор и вдруг засмеялся: — А то еще зубы выбьешь! Как Погосову тогда. Что он про твою сказал?

— Витя! — угрожающе напрягся Борис.

— Не, Боря, все-таки ты псих! — пожал плечами Виктор, торопливо затянулся и выбросил окурок. — Ладно, не расстраивайся — все будет хорошо. Пошли, что ли, водка стынет.

Летом поток отъезжающих возрос. Борис раз шесть грузил вещи друзьям и знакомым. «Ты так профессиональным грузчиком станешь», — шутила Ирина. Борис принимал душ и снова включал телевизор.

Осенью во Дворце Спорта завода «Красный Молот», куда Славик ходил на теннис, остались работать всего три секции, народу тоже поуменьшилось. И все-таки, они работали. Книжный базар тоже заметно оскудел, впрочем, книг меньше не стало. Продуктовые магазины сверкали пустыми полками, на базаре цены стремительно ползли вверх. Нутрии, однако, по-прежнему продавались, а остальное Ирина доставала через министерство.

Славику купили в «Промавтоматике» компьютер, маленький сверкающий «Спектрум». Знакомый подсоединил его к телевизору, принес целую магнитофонную кассету с играми, и, когда по экрану побежали, долбя друг друга дубинками, маленькие человечки, Славик счастливо засмеялся и от неожиданности пукнул. С этого момента телевизор стали смотреть меньше: отец и сын сидели целыми часами, давя на кнопки, а по экрану летали самолетики, мчались яркие автомобили, и разделывался с врагами Робин Гуд.

Девяносто третий год встречали дома — друзья тихо и незаметно уехали, Борис узнал об этом случайно. Закрылась секция настольного тенниса, а Дворец Спорта, по слухам, должны были вот-вот отдать под казармы. Книжный базар еще работал.

На заводе сменился директор. Старый уехал в Россию, а новым оказался однокурсник Бориса, Алихан. Сразу стало легче с получением зарплаты: Алихан никогда не отказывал старому знакомому.

Завод постепенно останавливался, работало только несколько цехов, да и то далеко не на полную мощность. Почти то же самое происходило и на других заводах. Зато пышным цветом расцвели