Гитлеровцы, подтянув танки и артиллерию, почти вплотную подошли к станции Котлубань. Отсюда Паулюс собирался нанести главный удар по Сталинграду, чтобы расчленить защищающие его наши части, а затем отбросить их на север и за Волгу. Здесь, в районе стан­ции, изобиловали танкоопасные участки. Поэтому имен­но сюда наше командование сосредоточило побольше танков и противотанковых средств.

...После вчерашнего боя кусты, выгоревшие от солн­ца и огня, степные травы покрылись толстым слоем ры­жей пыли. Все пребывало в тревожном ожидании... К рассвету сентябрьское небо почти полностью очистилось от туч. Это было на руку вражеским летчикам. Едва развиднелось, как сотни бомб и снарядов обрушились на занятые бригадой позиции, на постройки станции и сов­хоза «Котлубань». Затем появились и танки с крестами на бортах. Вначале они продвигались успешно, но вско­ре открыла плотный огонь наша артиллерия, и многие из них повернули вспять. Штурм вражеских позиций на­чался и с воздуха. В течение сорока минут советские летчики и артиллеристы перетряхивали гитлеровцев в их норах. В это же время стрелковые подразделения сближались с противником.

Взметнувшиеся в утреннее небо две зеленые ракеты возвестили о начале нашей атаки. Ведя мощный огонь из пушек и пулеметов, танки стремительно рванулись вперед, увлекая за собой атакующих стрелков. Несколь­ко вражеских машин задымили, остальные, повернув на­зад, поспешили за теми, что ушли ранее.

Гоголев, следи за ними, возможно, это маневр! — предупредил своего ротного Набоков.

На левом фланге роты неотступно за противником мчался танк лейтенанта Малига Айгутанова.

Товарищ командир! Шайтаны чешут так, что не могу их догнать! — несколько бравируя, передал он рот­ному по радио.

«Этот горячий казах может в одиночку оказаться во вражеском тылу»,— забеспокоился Гоголев и предупре­дил его:

Погоней не увлекайся, побольше расстреливай. Эти твои шайтаны заманят тебя в ловушку!

Командир роты тревожился не напрасно. Вскоре ма­шина Айгутанова, попав под огонь нескольких противо­танковых орудии, оказалась подбитой. Избежать их мощ­ного огня не удалось и Гоголеву. Он чуть не погиб. Члены экипажа сбили пламя, а дымящийся танк механик-водитель Шестаков увел в тыл и сдал ремонтникам. Командир роты пересел на другую машину, на борту которой, укрывшись за башней, находился комиссар мотострелкового батальона Пынченко.

Смотри, Петро,— предупредил он старшего лейте­нанта, — со стороны железнодорожной насыпи — оран­жевые вспышки.

Гоголев всмотрелся. Да, действительно. Причем, с каждой минутой все чаще и чаще.

Слезай-ка, комиссар, пока не поздно! — крикнул он.

Но Пынченко на танке уже не было.

Снова — вперед! Увидел Гоголев, как справа враже­ский пулемет кинжальным огнем бьет по нашим автомат­чикам. «Пехоте во что бы то ни стало надо помочь»,— подумал он и скомандовал:

Осколочным!

После двух пушечных выстрелов пулемет замолчал. Теперь огонь перенесли на батарею. Замолчала и она. Механик-водитель двинул танк на траншею, где также были обнаружены пулеметы. Хорошо проутюжил их гу­сеницами.

Впереди — огненно-дымные всплески разрывов. Меха­ник-водитель словно чувствовал, что следующий снаряд может угодить в их танк. Он круто отвернул в сторону и сделал короткую остановку. Грянул выстрел из пушки. Затем снова увернулся от удара.

Танкисты заметили, как метрах в четырехстах от них делали перебежки вражеские артиллеристы. Присмот­релись и поняли: три их орудия разбиты, и солдаты те­перь прибиваются к четвертому. Вот уже откатили его немного назад, копошатся за щитом. Сейчас откроет огонь... И тут, словно вихрь, налетела на них тридцать­четверка Магомеда Гаджиева. Подмяла пушку под се­бя, раздавила... И замерла на месте. Немецкие автомат­чики, ошеломленные внезапным появлением советского, танка, бросились врассыпную. Ведя огонь на ходу, за ними кинулись бойцы командира стрелковой роты стар­шего лейтенанта Недайводина. Когда ротный достиг остановившегося танка, башенный люк машины медлен­но откинулся, и из него показалась голова Гаджиева. Он крепко зажимал рукой левый глаз. Все лицо лейте­нанта было залито кровью.

Быстрей вылезай из танка! — крикнул ему Недайводин. — Я перевяжу тебя.

Гаджиев повиновался. За ним выбрался наверх ба­шенный стрелок. Оба спрыгнули на землю. Ротный бы­стро перевязал раненого и, отведя чуть в сторону башен­ного стрелка, шепнул ему:

— У твоего командира выбит глаз. Принимай коман­дование экипажем. И не задерживайся, вперед!

Оказавшийся рядом автоматчик ефрейтор Бобров по распоряжению командира роты, взяв под руку лейте­нанта, повел его в ближайшее укрытие. Однако Гаджиев, словно почуяв какой-то подвох, резко вырвал руку и закричал: