С другой стороны, уже в декабре 1939 года прошла секретная конференция прибалтийских министров иностранных дел, а в марте 1940 года — вторая. К 1940 году генеральные штабы армий прибалтийских государств разработали совместные оперативные планы. При этом было ясно, что военные действия против СССР прибалты могут открыть только совместно с Германией, потому что расчёт на финнов не оправдался.

Наиболее активна была Литва, имевшая с Германией общую границу. В конце февраля 1940 года в Берлин выезжал директор департамента государственной безопасности Министерства внутренних дел А. Повилайтис — эмиссар литовского диктатора Сметоны. Литовцы просили Гитлера о политической поддержке вплоть до установления над Литвой германского протектората.

Обо всём этом мы, конечно, знали.

Зато литовцы, к слову сказать, уже тогда не помнили, что по советско-литовскому пакту 1939 года СССР передал Литве город Вильно (Вильнюс) и Виленский край, который был аннексирован у Литвы Польшей в 20-е годы. А вот немцы в 1939 году отторгли (имея на то, правда, основания) у Литвы Мемель (Клайпеду) и Мемельскую область, переданную Литве англо-французской Антантой.

В ответ на просьбы Повилайтиса немцы были уклончивы и обещали подумать о поддержке Литвы осенью 1940 года — после завершения кампании на Западе. Однако зимой 1940 года сами немцы не рассчитывали на тот оглушительный и быстрый разгром Франции, который стал фактом к середине июня 1940 года. Теперь немцы могли действительно попытаться переломить прибалтийскую ситуацию в свою пользу — пока лимитрофные республики еще были юридически независимы. Формально лимитрофы могли расторгнуть пакты с СССР и одновременно «передать судьбы своих народов в руки фюрера германского народа» — как это сделал от имени чехов легитимно избранный чехами и словаками чехословацкий президент Гаха.

Вероятность такого развития событий была невелика, однако она существовала. Всё это Сталин и его «команда», включая Берию, понимали прекрасно. А прибалтийские прозападные и прогерманские круги вели себя всё более разнузданно. В Литве дошло до похищения и убийства советских военнослужащих. Буржуазные круги трёх республик шли ва-банк. Они прекрасно понимали, что для них есть один вариант спасения своих привилегий и капиталов — переход под руку Германии. А это могло произойти лишь при крайнем обострении советско-германских отношений вплоть до войны.

Провокационная политика прибалтийской элиты и огромные успехи немцев в Европе не оставляли СССР выбора. Точкой невозврата здесь стали, пожалуй, два события: вступление немцев в Париж 14 июня 1940 года и намеченная в Латвии и Эстонии на 15 июня антисоветская и прогерманская «Балтийская неделя».

14 июня нарком иностранных дел СССР В.М. Молотов направил полпредам СССР в Литве, Латвии, Эстонии и Финляндии циркуляр об отношении Советского правительства к ситуации.

Часть его приводится ниже:

«После подписания Эстонией, Латвией и Литвой пактов взаимопомощи с СССР Балтийская Антанта, члены которой, Латвия и Эстония, были еще раньше связаны военным союзом против СССР, не только не ликвидировалась, но усилила враждебную СССР… деятельность, включив в военный союз и Литву…

<…>

Вообще, начиная с декабря 1939 года, Антанта развила исключительную, никогда в прошлом не наблюдавшуюся активность, причем во всех возможных направлениях — военном, политическом, экономическом, культурном, печати, туризма и пр. Все эти мероприятия, как в крупных, так и второстепенных областях, носили и носят на деле антисоветский характер.

В Балтийской Антанте за последние месяцы усилились секретно от СССР согласованные меры военного характера… Эстония назначила военного атташе в Литву, а Литва в Эстонию. В ноябре — декабре 1939 года состоялись встречные поездки начштабов Литвы и Латвии… С февраля 1940 года в Таллине стал выходить печатный орган Балтийской Антанты — «Ревью Балтик» на английском, французском и немецком языках…» и т. д.

А на 15 июня прибалтийские власти наметили проведение «Балтийской недели» с явной антисоветской направленностью. Полиция начала аресты лояльных к СССР граждан.

Накануне, 14 июня 1940 года, Молотов беседовал с министром иностранных дел Литвы Урбшисом. Нынешним обитателям официального Кремля не мешало бы прочесть запись этой беседы, да и остальным их согражданам тоже — это хороший документ по русской геополитике. Молотов потребовал от Урбшиса создания нового, дружественного СССР литовского правительства. «Гордый» прибалт юлил как ошпаренный и на всё соглашался.

Та же линия была занята в отношении остальных двух лимитрофов.

15 июня 1940 года на советские требования согласилась Литва.

16 июня — Латвия.

17 июня — Эстония.

И «процесс пошёл».

Для контроля над выполнением новых обязательств прибалтийских правительств в Литву выехал заместитель Молотова Владимир Деканозов, в Латвию — заместитель Молотова Андрей Вышинский, а в Эстонию — секретарь ЦК ВКП(б) Андрей Жданов. В Вильнюсе, Риге и Таллине начался советский вариант «балтийской недели»: демонстрации трудящихся с требованием отставки буржуазных правительств.

Сразу же за демонстрациями последовали отставки старых «правительств» и формирование новых.

17 июня 1940 года в Литве было создано согласованное с Деканозовым правительство во главе с Ю. Палецкисом.

20 июня 1940 года в Латвии было создано согласованное с Вышинским правительство во главе с профессором А. Кирхенштейном.

21 июня 1940 года в Эстонии было создано согласованное с Ждановым правительство во главе с поэтом И. Варесом.

14 и 15 июля 1940 года прошли выборы в Народные Сеймы Литвы и Латвии и Государственную думу Эстонии.

21 июля вновь избранные прибалтийские парламенты провозгласили Советскую власть и обратились в Верховный Совет СССР с просьбой о принятии трёх республик в состав СССР.

На проходившей с 3 по 6 августа 1940 года седьмой сессии Верховного Совета СССР в Союз ССР были приняты Литовская, Латвийская и Эстонская ССР.

К слову, эта история может в принципе и повториться — если нынешняя РФ решит вновь провозгласить Советскую власть. А там — лиха беда начало.

Восстановление Советской власти в Прибалтике сразу разрядило возможную напряжённость. Конечно, Берлин радости по этому поводу не испытал. Но соблазн исчез, а это означало, что исчезла и возможность конфликта уже в 1940 году.

22/VI 40

Доложил Кобе, что границу заняли[211]. Все проходит спокойно. А там видно будет.

29/VI 40

Вчера у Кобы обсудили на Политбюро дела по Прибалтике. Доволен, говорит, теперь дело за новыми выборами и принимаем их в Союз.

Сказал, товарищ Берия, надо проработать с товарищем Молотовым то, что вас касается совместно.

С Бессарабией тоже прошло как по нотам[212]. Но работы прибавляется[213].

10/VII 40

Коба постоянно совещается с военными. Ясно, что в этом году войны не будет, но это ничего не значит, время можно считать уже военное. В Москве очереди, ничего не помогает, много спекулянтов. Надо передавать дела в Особое Совещание и выслать или в лагеря.

Клим вроде как не у дел, жаловался, что мало работы[214]. Но Коба обещает дать ему участок. Экономику он уже не потянет, ему теперь больше поработать как