Весна 1970 года не предвещала грозы. Первые туры всесоюзного розыгрыша проходили под знаком подготовки наших сборников к финальным стартам в Мексике. И это обстоятельство накладывало свой отпечаток на ход первенства. Ведущие игроки осторожничали, да и судьи еще решительнее, чем в прежние годы, обнажили свой меч против нарушителей футбольных законов. Неудивительно, что счет О : 0 был одним из самых популярных.

Быстро летели дни. И наконец 20 мая я вылетел в Мексику с остановкой в самом большом и самом неамериканском городе Соединенных Штатов — Нью-Йорке. В гигантском аэропорту имени Кеннеди меня встретил корреспондент «Правды» Борис Орехов. Отделенный от меня широкой стеклянной стеной, он терпеливо ждал, пока я вырвусь из железных объятий дотошных таможенников.

Наконец с формальностями было покончено, и Борис повел меня по каким-то бетонным коридорам, через какие-то полные электрического света «аквариумы» и полутемные длинные и тоскливые помещения, пока мы не «вынырнули» у стоянки машин.

Неожиданно прямо над головой раздался оглушительный рев реактивных двигателей. Я вздрогнул. По эстакаде, задрав кверху нос, мчался на взлет огромный «Боинг».

— Это тебе не Европа, — засмеялся Борис. — Привыкай к американским масштабам. Только учти, гигантизм этот, в отличие от нашего, русского, советского, рассчитан не на восхищение человека делами рук своих, а на подавление его. На подавление духа, воли, характера…

Когда я сегодня вспоминаю сутки, проведенные в Нью-Йорке, я не могу отделаться от ощущения, что небоскребы, улицы, машины, памятники, парки словно существовали сами по себе, как некий абсолют, а люди — это так, между прочим, необходимый фон, своеобразная деталь общего пейзажа.

…На другой день еще один бросок по воздуху — и вот она, долгожданная Мексика. Здесь встреча с таможенниками носила мимолетный характер. Я не успел осмотреться, как оказался в плотном кольце журналистов. Вопросы сыпались градом, и все опять на тему, о которой я стал уже было забывать.

— Ваша позиция при третьем мяче в ворота ФРГ?

— Я стоял в нескольких шагах от углового флага, и мне отчетливо было видно…

— Вы никогда не страдали болезнями глаз?

— Нет. Наверное, поэтому я не закрываю глаза на нарушения.

— Вы по-прежнему уверены в своей правоте?

— Безусловно. У меня нет и тени сомнения.

— Повторят ли свой успех англичане?

— Время покажет. Я плохой пророк…

Постепенно, по мере того как я пробивался к выходу, журналисты «переключились» на прилетевшего вместе со мной заместителя председателя Комитета по делам физической культуры и спорта СССР Рагульского. На этот раз репортеры не были оригинальны. Коротко и длинно и почему-то в замысловатой форме они спрашивали в конечном счете об одном: каков будет результат первого матча чемпионата СССР — Мексика. В отличие от них Рагульский не прятался за ширмой витиеватых фраз.

— Вы узнаете все после игры, — был его ответ.

Съезд судей намечался только через два дня, поэтому прямо из аэропорта я поспешил за Рагульским в отель «Л'Эскаргот», где находились наши ребята.

Хлопнул за спиной металлический замок двери, и мы сразу окунулись в тишину. Двухэтажное здание отеля расположено в центре зеленой поляны, окруженной тенистым парком. Я подумал, что выбрана гостиница очень удачно. Именно в таком месте, как говорится, душа отдыхает. Несколько озадачило, правда, меня то, что ребята накинулись на нас, словно голодные волки:

— Каковы результаты последних туров?

— Нет ли газет?

— Книг не привезли?

К сожалению, этот «голод» мы могли удовлетворить лишь частично. Мне показалось странным, что футболистов держат в такой строгой изоляции. Ведь в посольстве, насколько я знал, есть неплохая библиотека, получают и свежую прессу. Наладить бы связь… Впрочем, мысль эта только мелькнула и исчезла.

К нам подошел врач сборной Савелий Евсеевич Мышалов.

— Как акклиматизация? — спросил я его. — Тяжело проходит?

Он покачал головой.

— После первого дня будет общее утомление, страшные головные боли… Впрочем, при первой же тренировке увидишь.

Ясно, что тренировки я ожидал с плохо скрываемой тревогой. Все мои надежды на благодатный кисловодский климат были похоронены суровым приговором Мышалова.

Вместе с игроками я выполнил комплекс разминочных упражнений, пробежал в хорошем темпе один круг, второй, третий. Хотя солнце стояло в зените и майка моя потемнела от пота, я чувствовал себя отменно.

— Послушай, Савелий! — окликнул я Мышалова. — Я чувствую себя хорошо.

— Да? — полуутвердительно-полувопросительно бросил он. — Значит, я ошибся. Это будет после второй тренировки.

— Чуть прибавьте нагрузки, Тофик Бахрамович, и сразу упадете в судорогах! — кричал неугомонный Муртаз Хурцилава.

— Верно, — пряча улыбку, подхватил Гавриил Дмитриевич Качалин. — Куда это годится? Пробежал два круга и удивляется, что ему еще не выписали больничный.

— Да ну вас, — я махнул рукой, поняв, что стал жертвой хорошо организованного розыгрыша. — Серьезно, на первый день достаточно?

— Еще минут пятнадцать. Пробежки и легкие упражнения, — Мышалов наморщил лоб. — И, пожалуй, хватит.

После тренировки, когда я шел к автобусу, двенадцатилетний малыш в широкополой соломенной шляпе ловким движением сунул мне в руку записку. Не поднимаясь в салон, я тут же раскрыл ее. «31 май. Русские сильные. Они выигрывают Мексику». Я оглянулся, но мальчишки и след простыл. Из толпы, окружавшей автобус, тянулись руки с листками бумаги, сувенирами, значками.

— Ченч! Ченч! — стояло в воздухе…

В отеле нашего возвращения поджидала большая группа западногерманских журналистов. Узнав о моем пребывании, они решили организовать небольшую пресс-конференцию и пригласили меня в один из уютных маленьких холлов, где сама обстановка располагает к доверительной и откровенной беседе. С самого начала она и приняла такой характер. Предупреждая традиционный вопрос, я подробно рассказал о финальном матче английского чемпионата, дал свою оценку действиям немецкой команды, поделился мнением об отдельных игроках. Естественно, кое в чем мне возражали, кое с чем согласились. Но и в спорах «домашний» тон разговора не нарушался. В заключение почти одновременно раздались два вопроса:

— Будете ли вы, господин Бахрамов, судить игры с участием ФРГ?

— Возможно ли для западногерманской команды вновь пробиться в финал?

Я поднял руку.

— В своей практике я всегда руководствовался принципами объективности. И поэтому внутренне готов к судейству матчей любых команд, в том числе и ФРГ. Что касается второго вопроса, то ни я, ни любой другой специалист футбола, уверен, не увидит никакой сенсации в факте участия в финале такого высококлассного коллектива, как сборная ФРГ.