Она не ответила. Она просто кивнула. Шелестел ветерок, потрескивали угольки в костре и тянуло странным ароматом гренландского багульника… горькая залегла морщинка между Светлани-ных бровей.

– Ну вот, я все, почти все… тебе рассказал. Подвожу итог: я беглый уголовник. В случае ареста мне светит пожизненное. Меньше – никак. Тебяятоже поставил в непростое положение, Света. По крайней мере несколько месяцев тебе нельзя появляться дома и в университете. Лучше всего было бы уехать за границу. Деньги есть – миллион долларов… с этими деньгами ты можешь устроиться в любой стране…

– Ванька!

– Подожди, – сказал Иван сурово. – Подожди, не перебивай. Положение действительно очень серьезно. Меня ищут и, поверь, искать будут долго и упорно. Находиться рядом со мной элементарно опасно. Я думаю, что сумею переломить ситуацию, но для начала нужно отсидеться по-тихому и добыть приличные документы… Это можно сделать, но необходимо время. А пока… пока, богиня-филологиня, рядом со мной – опасно. Очень опасно. Тебе лучше пожить за бугром…

– Ванька, – сказала Светлана. – Какой же ты дурак, Ванька.

Она отшвырнула сигарету и легла рядом с Тарановым, прижалась грудью и поцеловала в губы…

Потом они купались в Волхове – обнаженные, счастливые. И была иллюзия, что все последние события – сон.

В путь они тронулись в девять часов, когда транспорта стало заметно больше. За рулем сидела Светлана, и это было правильно – в Малой Више-ре их тормознул гаишник, но к Ивану интереса не проявил. И так все ясно: мужик явно поддатый, потому и посадил за руль женщину… А вот если бы он проверил «права» у Ивана, то был бы конфуз. Даже в паспорте Таранов не очень-то походил на Грибачева, а в «правах» это несходство явно бросалось в глаза.

– Знал бы ты, Ваня, как я перепугалась, – сказала Светлана, когда «жигуленок» ГИБДД остался сзади. Иван улыбнулся. – Чего ты дыбишься, Ванька? А? Как мы вообще дальше жить будем?

– Хороший вопрос, – сказал Таранов. – Я очень надеюсь, что жить мы будем счастливо и долго.

– Я тоже. Но… наше положение…

– Оно не так уж безнадежно, Светланка. Да, всю оставшуюся жизнь мне придется прожить с чужими документами. Это совсем не греет душу, но это свершившийся факт, и его придется признать, как данность… Но там (Иван ткнул пальцем за спину, на заднее сиденье) лежит миллион долларов. С этими деньгами мы сможем обосноваться в любом месте. Мы купим дом, ты родишь мне ребенка, и мы заживем счастливо.

– Но ведь тебя ищут, Иван.

– Менты? Это несерьезно, Светлана. Это формальность… в розыске числятся тысячи человек. Ни один мент не может держать в голове столько ориентировок. На нелегальном положении можно прожить всю жизнь. При наличии надежных документов.

– Где же мы возьмем эти документы?

– Через два дня Айболит вернется из командировки. Я позвоню, и Валька поможет. Но какое-то время придется посидеть в глуши… ты ведь еще ни разу не была со мной на Городно. Там хорошо, тебе понравится.

– Ты, – сказала Светлана, – ты действительно… Она умолкла, и Таранов спросил:

– Что я «действительно»?

– Ты действительно хочешь ребенка? Иван посмотрел на нее сбоку и произнес:

– Да, я очень хочу девочку, похожую на тебя.

Дорога ныряла вверх-вниз, вверх-вниз, петляла, гудели упруго колеса на асфальте, и каждый оборот колес уносил их все дальше от Петербурга…

Ситуация складывалась так, что «пострадавшими» оказались почти все участники цепочки, по которой героин должен был уйти на Запад. Но в наихудшем положении оказались вор Козырь и милицейский генерал Гаврюшенко. Невольно и совершенно неожиданно для себя они оказались крайними.

Ни высокое звание вора, ни генеральские погоны Гаврюшенко ничего не стоили в этой ситуации. Всем были памятны убийства криминальных королей и госчиновников высочайшего уровня… как правило, они оставались нераскрытыми.

И если Козырь в силу своей судьбы и ремесла был привычен к риску, то генерал-майор МВД уже давно забыл, что это такое.

Сто килограммов пропавшего героина обладают силой атомной бомбы. И вор, и генерал МВД отдавали себе отчет, что если героин не будет найден, взрыв героиновой «бомбы» – неслышный и невидимый – уничтожит их обоих.

Утром Козырь все-таки встретился с Гаврюшенко. Разговор получился тяжелый, неприятный для обоих, но, в целом, спокойный – первые эмоции улеглись, и обе стороны осознали, что нужно сотрудничать. Иначе товар не вернуть.

– Ладно, – буркнул генерал, – что собираешься делать?

– Полечу в Ленинград, будем разбираться на месте… У меня там человечек есть. Толковый. Думаю, найдем концы.

– Что необходимо от меня? – спросил генерал.

– Хорошо бы иметь подпорку в ленинградской уголовке.

– Будет тебе подпорка… Я позвоню в Питер, потолкую с людьми – помогут. Но учти, Козырь, времени у тебя мало. Люди за рубежом деньги вложили, нервничают. Уверен, что справишься?

– Человек предполагает, а Господь располагает, – ответил вор. Генерал несколько секунд думал, потом сказал:

– Вот что, Владимир Дмитрич, я тебе скажу: напортачили вы сильно. Ты даже не представляешь, насколько вы напортачили. Сделай все, что можешь… а я помогу. Ты когда летишь в Питер?

– Через два часа – самолет.

– Ну, в добрый путь, – генерал поднялся.

– Подожди-ка, Сергей Сергеич. Ты на пол-лимона-то меня нагрузил не по-божески – располовинь.

– Я подумаю, – ответил генерал и пошел по аллее парка. Козырь посмотрел ему вслед, сплюнул на землю.

К полудню Иван и Светлана приехали на Городно. Здесь, в полутора километрах от деревни Ерзовка, на хуторе лесника, у Таранова был дом. Дядя Саша и тетя Рая – лесник и его жена – Ивану были как родители… Настоящий их сын – Олег – служил вместе с Иваном и погиб в Африке. Старики не могли даже могилу его посетить – в Африке могила Олега Бабушкина.

Таранов не видел стариков с сентября прошлого года… Когда увидел – сжало сердце: сдали оба, постарели.

Псы дяди Саши враз Таранова узнали – закрутились рядом, завертели хвостами, а старик сперва Ивана не признал. Он вышел на крыльцо, приставил руку козырьком. Всмотрелся в Ивана, в Светлану, потом ахнул:

– Ванька!

– Я, отец… не ждал?

Таранов взбежал на крыльцо, обнял дядю Сашу. Из глаз старика выкатились две слезинки… Из дома вышла тетя Рая, обомлела. Потом обняла голову Ивана коричневыми натруженными руками – заплакала.

Председатель собрал своих людей на одной из трех съемных квартир, которыми пользовались в Москве. Он собрался сообщить, что «Караван» не дошел до пункта назначения… и уже никогда не дойдет.

Трое мужчин, которых вызвал Председатель, понимали сами, что случилось нечто экстраординарное – никогда еще Председатель не собирал их вместе… Трое и Председатель расположились в гостиной, обсуждали последние новости и ждали четвертого – Краба. Краб опаздывал.

Они потолковали о крупномасштабных зачистках в Грозном, о том, что в Нижнем Новгороде ловят очередную группу дезертиров, о том, что в Англии, в Йоркшире будут размещены части американской электронной разведки… прибыл Краб. Он был изрядно удивлен, увидев в сборе всю группу (Председатель вызывал всех по одному), но виду не подал, а сразу сообщил, что есть серьезная информация: Гаврюшенко