type='note'>[27]. Что дало повод для сарказма парижским газетам, советовавшим Луи Филиппу тоже устроить бал и явиться на него в костюме Вильгельма Завоевателя. «Это никак не улучшит наши отношения с французами!» — в ярости воскликнул министр иностранных дел. А Виктория предстала в образе королевы Филиппы, спасшей от расправы жителей Кале[28]. В Лондоне, где был выставлен на всеобщее обозрение ее костюм с золотым плащом и малиновой бархатной юбкой, чартисты пришли в негодование. В своей петиции они уже критиковали цивильный лист Альберта. А теперь возмущались тем, что на украшение маскарадного костюма королевы пошло драгоценных камней на сумму в 60 тысяч фунтов стерлингов. Кое-кто из приглашенных на бал брал драгоценности напрокат, отдавая за это по 150 фунтов стерлингов. Подобное расточительство, демонстрируемое в тот момент, когда бедняки умирали от голода, было шокирующим. Раздосадованная королева писала дядюшке Леопольду: «Добрые намерения приводят порой к самым что ни на есть плачевным результатам».
Не этот ли неудавшийся маскарад спровоцировал новую волну покушений? В воскресенье 29 мая Виктория и Альберт возвращались в открытой коляске с богослужения, когда Альберт увидел какого-то «хулигана», наставившего на них пистолет. Но лошади бежали вперед, и никто больше ничего не заметил, лишь вечером один из форейторов признался, что тоже видел в парке человека, целившегося в королевский экипаж. Он даже услышал, как тот воскликнул: «Какой же я дурак, что не выстрелил!»
Альберт рассказал эту историю Пилю, и они разработали тайный план, целью которого было спровоцировать злоумышленника на новое покушение, чтобы попытаться захватить его на месте преступления. На следующий день Виктория и Альберт должны были выехать из дворца без обычной свиты из придворных дам, чтобы не подвергать их ни малейшему риску. Полицейским в штатском предписывалось занять позиции за деревьями парка на всем пути следования королевской четы. Два верховых должны были сопровождать их коляску, держась к ней как можно ближе. Никого при дворе не посвятили в этот план. Леди Портман даже обиделась, что королева не взяла ее как обычно с собой на прогулку.
Вчерашний стрелок со своим пистолетом был там, на том самом месте, где двумя годами ранее королевская чета пережила самое первое покушение. «Можешь представить, как не по себе нам было», — писал Альберт брату. Злоумышленник был немедленно арестован и препровожден в министерство внутренних дел. Им оказался столяр-краснодеревщик по имени Джон Фрэнсис, сын рабочего сцены из театра «Ковент-Гарден». «Он показался мне довольно симпатичным, ему около двадцати лет, и он никакой не псих, а скорее, наоборот, большой хитрец. Мне было совсем не страшно. Слава Богу, мой ангел не пострадал!» — писала Виктория дяде Леопольду. Фрэнсиса приговорили к смертной казни, но 1 июля ее заменили пожизненной каторгой в связи с тем, что следствию не удалось доказать, что его оружие было заряжено.
Спустя два дня произошло новое покушение и опять в тот момент, когда королева с супругом возвращались во дворец из церкви. Покушавшемуся удалось убежать. Его поймали только вечером. Пистолет его был заряжен бумагой, табаком и небольшим количеством пороха. Пиль немедленно прибыл во дворец и разрыдался прямо на глазах у королевы, живой и невредимой. Принц был категоричен, объясняя эти покушения «распространением демократических и республиканских идей и разнузданностью прессы».
Эти события никак не повлияли на действия чартистов. Их выступления захлестнули Галифакс, текстильную столицу Йоркшира, где зарплаты рабочих были снижены на двадцать процентов. Правительство направило туда войска. Солдатам пришлось вступать в переговоры с забастовщиками, чтобы освободить себе проезд и получить возможность вывезти арестованных зачинщиков беспорядков. Правительство, встревоженное сложившейся в стране ситуацией, отменило свои каникулы и, несмотря на жуткую жару, осталось в Лондоне.
Стачечное движение пошло на убыль лишь в конце августа 1842 года, когда О’Коннор через свою газету «Northern star»[29] дал команду прекратить забастовки, чтобы рабочие могли «подкормиться». Благодаря принятым Пилем мерам, способствующим увеличению экспорта, промышленное производство в стране начало оживляться и часть хозяев прекратила снижать зарплаты рабочим на своих предприятиях. Чартистская угроза, так напугавшая правительство и королевский двор, казалось, отступила.
29 августа Виктория и Альберт отбыли в Шотландию. Королева давно хотела увидеть это королевство, присоединенное к британской короне сто пятьдесят лет назад. Опасаясь волнений, все еще не затихающих на севере Англии, Пиль согласился на эту поездку при условии, что королевская чета отправится в путешествие по морю. Оставив детей дома, королева и принц поднялись в Вулидже на борт яхты «Ройял Джордж». «Какое счастье оказаться единственными пассажирами на корабле!» — воскликнула Виктория.
Капитаном этого корабля был внебрачный сын Вильгельма IV — неунывающий Адольф Фицкларенс. Королева ужинала вместе с офицерами и даже учила их современным танцам. К сожалению, Северное море постоянно штормило, так что плавание нельзя было назвать приятным. Именно на этой старой яхте, в то время носившей название «Ройял Соверен», герцог и герцогиня Кентские пересекли в 1819 году Ла-Манш, спеша прибыть в Англию до рождения их дочери. Тяжелое и неповоротливое парусное судно с трудом справлялось с разгулявшимися волнами. На помощь яхте выслали два парохода, и те взяли ее на буксир. Альберт, который никогда не любил море, и Виктория, бывшая на первом месяце новой беременности, плохо переносили качку, усугублявшуюся тем, что буксирующие яхту пароходы двигались несинхронно: «Как это утомительно и неприятно! Мы целый день провели на палубе, лежа в креслах: вечером волнение на море усилилось, и я почувствовала себя совсем плохо». Следующая ночь была не лучше, но королева уже могла разглядеть шотландский берег — «прекрасный, но мрачный, скалистый, дикий и голый, совсем не похожий на наше побережье». К Эдинбургу они подошли с большим опозданием, когда уже стояла глубокая ночь. Это вынудило королевскую чету, и без того измученную морской болезнью, провести и эту ночь на борту корабля.
В восемь часов утра королева потребовала, чтобы их высадили на берег. Поднялась жуткая паника. Члены комитета по приему высоких гостей, напрасно прождавшие их накануне, не смогли вовремя прибыть в порт. Мэр Эдинбурга с ключами от города появился там уже после того, как ее величество сошла на берег, так что ему пришлось догонять ее кортеж и пристраиваться к нему в хвост на дороге к замку Далкейт, где Викторию и Альберта ждал в гости герцог Бакли.
Шотландцы не были избалованы королевскими визитами. Один лишь Георг IV посетил в свое время Эдинбург. Мэр Перта засыпал королевскую протокольную службу вопросами. С какой стороны должна сидеть в карете королева? «С правой». Где должны ехать кареты сопровождающих королеву официальных лиц — спереди или сзади кареты ее величества? «Сзади». Какое колено следует преклонять перед королевой? «Правое». Следует ли преклонять колена, вручая королеве ключи от города? «Да, это желательно». Эдинбургские газеты опубликовали следующее официальное сообщение: «Королева будет принимать леди и джентльменов, желающих засвидетельствовать свое почтение Ее Величеству, в пятницу 2 сентября в замке Холируд. Дамам шлейфы и перья не обязательны. Джентльменам быть в парадной форме».
Опасаясь покушений, королеву возили по Эдинбургу со скоростью, на какую только были способны лошади. Но это не помешало Виктории с трепетом прикоснуться к старинной книге, в которой она оставила свою подпись под росчерками пера Якова I и Карла I, а также постоять перед замком, откуда бежала «несчастная королева Мария», и под окном, из которого выбросили труп Якова II[30]. В замке Стерлинг она с восторгом узнала, что тамошний дворецкий когда-то служил под началом ее отца.
Поросшие вереском холмы, тихие воды озер и звуки шотландских волынок напомнили ей оперу Доницетти «Лючия ди Ламмермур», написанную по мотивам романа Вальтера Скотта, ее любимого писателя, с которым она познакомилась в девять лет и которого перечитывала, плывя сюда на корабле.
Один из богатейших людей Шотландии лорд Бредалбейн устроил королеве сказочную встречу перед своим замком Теймут, сложенным из серого гранита: «Это было непередаваемое зрелище. Горцы в национальных одеждах выстроились перед домом, во главе их стоял сам лорд Бредалбейн в окружении музыкантов с волынками в руках. Ружейный салют, восторженные крики толпы, живописные костюмы, красота окружающего пейзажа с поросшими лесом горами на заднем плане — все это было потрясающей декорацией для разворачивающегося перед нами незабываемого действа. Мы словно перенеслись в
