— А ты готова оспорить этот факт?

— Разумеется, нет. Но тебе обязательно нужно писать об этом в статье?

— Если это правда, то почему бы и нет?

Слова «На чьей ты стороне?» уже готовы были сорваться с губ Нелл, но в последний момент она остановилась.

— Разве это важно?

— Людям будет интересно.

— А как же мое право на конфиденциальность? Я присутствовала там как частное лицо.

— Это дело, самое что ни на есть важное, получило общественный резонанс, Нелл. И к слову о том, что интересно людям… Я могу процитировать твою реакцию на происшедшее?

— Нет.

Последовала пауза. Когда Ли Энн заговорила вновь, ее голос уже был голосом подруги, а не репортера.

— Надеюсь, ты не казнишься.

Казнится ли она? Эта подруга явно плохо ее знала. Нелл едва не рассмеялась, однако смех ее прозвучал бы омерзительно, и она предпочла сдержаться. Она промолчала.

— Я беседовала с одним экспертом по ошибочным показаниям свидетелей, — сказала Ли Энн. Послышался шорох мнущейся бумаги. — С профессором Урбана из Тьюлейна. Он заявил — дословно: «Воспоминания о преступлении подобны самому месту преступления — они амбивалентны и подвержены загрязнению». Конец цитаты.

Нелл не стало легче.

На другом конце провода опять воцарилась тишина, нарушаемая лишь бесконечными телефонными звонками.

— Мне бы хотелось прояснить один момент. — Ли Энн вновь заговорила репортерским тоном.

— Какой же?

— Ты была знакома с Клэем до убийства?

— Ты уже спрашивала, — напомнила ей Нелл. — И я не понимаю, зачем ты возвращаешься к этому вопросу. — Возможно, она не понимала этого с точки зрения логики, но в этот момент ее одолела физическая тошнота.

— Я просто пытаюсь восстановить хронологию событий.

— Как я уже, кажется, говорила, мы с Клэем познакомились в доме моих родителей, через несколько часов после убийства. — «Я вся была заляпана кровью».

Опять бумажный шорох.

— Я не вижу ничего подобного в своих записях.

— Тогда внеси это сейчас. — Нелл понимала, что говорит резко и грубо.

— Чего-то я недоглядела. Мне жаль, что ты вынуждена проходить через все это…

— Я не нуждаюсь в сочувствии. — А с какой, собственно, стати? Это не она провела двадцать лет за решеткой. По большому счету, если бы к понятию «арест» существовал антоним, если бы свободную жизнь высочайшего качества можно было назвать одним словом, Нелл воспользовалась бы этим словом для описания своих последних двадцати лет — во всяком случае, значительной их части.

— Вот это мне, среди прочего, в тебе и нравится, — сказала Ли Энн. — Но ты, кажется, не понимаешь одного: это еще не конец.

— Почему? — И Элвин Дюпри, и Клэй сказали, что хотят двигаться вперед.

— Во-первых, на убийства не распространяется закон о сроке давности. Если судья права и Дюпри невиновен — а именно такая складывается картина, не буду тебя обманывать, — то настоящий убийца по- прежнему разгуливает на свободе. Если он еще, конечно, жив. Поэтому я и хочу спросить у тебя, были ли у Джонни Блэнтона враги. Имел ли кто-нибудь на него зуб?…

— Я вешаю трубку.

— Не надо, я…

Нелл исполнила свое обещание, но в последний момент успела услышать щелчок, как будто трубку повесил кто-то еще. Она пошла наверх. Телефон зазвонил вновь, но она не обратила на него внимания.

Даже не постучавшись, Нелл ворвалась в комнату Норы. Та сидела за столом, телефонная трубка лежала в паре дюймов от ее руки.

— Ну да, — сказала она. — Я подслушивала. И что?

— И что? Это был личный звонок.

— Ты же слышала ее слова: «Это дело получило общественный резонанс…»

— Ты не имеешь к этому никакого отношения…

— Имею, и еще какое. Самое непосредственное отношение. Он был моим отцом.

— Я знаю, но…

— А ты даже не смогла уберечь эти сраные фотографии!

— Не смей так со мной разговаривать! — закричала Нелл. — Повтори.

— Чего?

— Повтори свои слова, но теперь без «сраные».

Нора странно посмотрела на нее, как будто пыталась увидеть мать в новом свете.

— Ты даже не смогла уберечь фотографии, — послушно повторила она с неожиданным смирением в голосе. — А где сейчас его компьютер?

— Какой еще компьютер?

— Ну, он же был ученый, да? У него должен был быть компьютер.

Телефон зазвонил, прежде чем Нелл успела ответить. Нора схватила трубку, но, услышав собеседника, сразу передала ее Нелл и вышла из комнаты.

— Алло?

— Это Соломон Ланье, мэм. Из окружной полиции Стоунволла.

— Да, шериф, здравствуйте.

— Я просто хотел сообщить вам, что мы арестовали подозреваемого в убийстве Нэппи Ферриса. Это оказался один мексиканский наркодилер, как я и думал.

— Значит, это никак не связано с… с событиями здесь?

— Пока что я никакой связи не вижу.

— Спасибо, шериф.

— Не за что, мэм. Просто хотел предупредить вас заранее: если дело дойдет до суда, окружной прокурор, скорее всего, потребует ваших показаний.

В тот вечер Нелл приготовила вкусный ужин: жареную свинину под медово-апельсиновым соусом, салат с огурцами и сладким перцем из собственного огорода и кукурузный хлеб по рецепту бабушки Клэя. Поставив в столовой три прибора (лучшее серебро, лучший фарфор), она уже откупоривала бутылку вина, когда услышала, как на подъездную дорожку въезжает пикап.

Нелл замерла, ожидая звука отворяющейся дверцы. Штопор по-прежнему торчал в пробке. Звука не последовало. Она пошла в гостиную, выглянула в окно. Пикап стоял на подъездной дорожке, Клэй неподвижно сидел за рулем. Телефона у него в руке видно не было — он просто сидел и не двигался с места.

Нелл вернулась в столовую, вытащила пробку и налила два бокала. Вынесла их на улицу, забралась в машину и села рядом с мужем.

— Возьми.

Он взял бокал, усмехнулся.

— Ты в порядке?