посмотрел на хрустальный плафон под четырехметровым потолком и бросил: – Мисс Сондра, пригласите мистера Вайса, пожалуйста.
Вошел Вайс и сел на стул чуть поодаль от босса. Не желая, чтобы к его авторитету неудачника добавилось реноме тупицы, Флеммер заставил себя сосредоточиться и стал вслушиваться в монолог тестя.
–.. История началась в одна тысяча девятьсот семьдесят седьмом году, в январе месяце. Если быть более точным – восьмого января. «Хэммет Старс» тогда управлял мой отец, а я, мистер Флеммер, находился на посту, который сейчас занимаете вы. Восьмого января в Вегас прибыла советская сборная по боксу для участия в чемпионате мира. Вы, мистер Флеммер, те времена помните плохо, поскольку вам тогда исполнилось лишь два года. Но мистер Вайс их помнит гораздо лучше и может вам рассказать, как в то время развивались американо-советские отношения. Вы что-нибудь слышали о «холодной войне», мистер Флеммер?
– Да, конечно, – ответил Рой. – Коммунизм, Сталин… Ядерная опасность. «К-19»…
– Вот что значит факультет политологии Гарварда! – ядовито заметил Малькольм. – Вы, Флеммер, Гарвард заканчивали?
Рой опять вытер губы. Тесть прекрасно знал, что Рой заканчивал Гарвард. Старик никогда не упускал случая уколоть зятя. Причем не имело значения, где это происходило – на приеме у сенатора Невады, в тесном семейном кругу или на работе. Да ему, Флеммеру, плевать на международную политику Картера!
– Русские держались обособленно и в город не выходили, – между тем продолжал Малькольм. – До последнего момента их участие в чемпионате вообще оставалось под вопросом. Но они приняли участие, и это был, пожалуй, первый в истории случай, когда американец мог посмотреть на русского боксера не по телевизору. Понятно, что чемпионат не мог не вызвать у нас интереса, и я прибыл на него от «Хэммет Старс» с целью подыскать новые контракты для компании. Не могло быть и речи о том, чтобы договориться с кем-то из русских, их тренеры держали боксеров под замком, как собак.
Президент дотянулся до ящика на углу стола и вынул из него сигару. За то время, пока он срезал кончик, щелкая очень похожими на гильотину ножницами, раскуривал сигару лучиной, Флеммер успел дважды вытереть предательски выступивший на лбу пот. Ему было совершенно непонятно, зачем тесть углубился в воспоминания двадцатипятилетней давности.
– И все же я сумел это сделать. После того как некто Виктор Мальков, член сборной СССР в тяжелом весе, повалил на пол четверых боксеров подряд, включая нашего Ронни Брауна, мой папа позвонил мне и сказал: «Сынок, если ты сделаешь бой этого Малькова на профессиональном ринге в Вегасе, я вывешу твой портрет в коридоре „Хэммет Старс“ среди самых славных представителей рода».
«Что-то я не припоминаю, чтобы в коридоре „Хэммет Старс“ висел портрет тестя», – подумал Рой.
– И я сделал невозможное. Переодевшись в форму уборщика, я пробрался в номер к Малькову и предложил ему три миллиона долларов за то, что он выйдет на ринг с Майклом Сапером. Или с Энди Байкером. Или с Кувалдой Болтоном. На выбор. Просто выйдет… – Малькольм выпустил клуб ароматного дыма. – Одно лишь объявление о том, что советский боксер выйдет на профессиональный ринг под эгидой WBC, могло принести «Хэммет Старс» сотни миллионов долларов. Аккредитации телекомпаний, телевещание, радио, интервью… Да что там! – одни билеты можно было продавать по пять сотен! Мой отец человек, как вы, мистер Флеммер, догадываетесь, весьма неглупый, провел первичные расчеты и подсчитал, что его компания на одном бое с чемпионом мира Мальковым могла рассчитывать на сумму, приближающуюся к двумстам миллионам долларов. Вы хорошо себе представляете, мистер Флеммер, что такое двести миллионов долларов в семьдесят седьмом году? А что такое три миллиона долларов для боксера, которого просят лишь выйти на ринг, и не требуют ни лечь, ни победить?
– И?.. – вырвалось у Роя, который начал догадываться, почему в коридоре нет портрета тестя.
– Он отказался, – ответил Малькольм. – Посмотрел на меня, как на идиота, потом улыбнулся и спросил: «А зачем мне это?». Я уточнил: «Зачем вам три миллиона долларов?». Спорить он не стал. «Я выступаю не за деньги, – сказал Мальков, – за моей спиной флаг СССР».
– Идиот, – подтвердил вице-президент, силясь понять, какое он имеет отношение к воспоминаниям Малькольма.
– Мы вывешиваем флаги страны на своих домах, в глазах рябит от звезд и полос, но за тысячу долларов любой готов под кинокамерой раздеться догола на лужайке перед своим жилищем и флагом. А вот русские флагов не вывешивают. Они их спиной чувствуют. Мальков стал чемпионом мира и уехал домой. А мой отец отправил меня в Лос-Анджелес, устраивать бои категории «В», чтобы в следующий раз, когда зайдет речь о возможном обогащении компании на двести миллионов долларов, я был более настойчивым и дееспособным. Но через полтора года вернул обратно.
«А зря», – едва не вырвалось у Роя.
– В апреле семьдесят восьмого года мне позвонил Виктор Мальков и заявил, что готов принять мое предложение, если оно до сих пор остается в силе.
– Это как? – удивился Рой.
– Каком кверху. В апреле русские летели на чемпионат Европы во Францию, и Виктор Мальков сказал, что готов встретиться со мной там, поскольку иной вариант переговоров исключен. Можно представить, как обрадовался я и как обрадовался мой отец… Я, обеспеченный финансовыми полномочиями, прилетел в Марсель за два дня до прибытия сборной СССР. Сидел в номере и все думал, как у нас с русским пойдет разговор. Эти парни – очень странные люди, и я был готов к любым неожиданностям, однако Мальков все- таки сумел выбить меня из седла…
Рой Флеммер почувствовал, что его клонит ко сну. Еще пять минут воспоминаний, и он упадет на мраморную столешницу тестя, проломив ее лбом. Окончательно расслабиться мешало лишь понимание того, что старик не мог превратиться в маразматика за те последние восемь часов, пока Рой его не видел. Стив Малькольм и раньше был склонен к словоблудию, однако в конце каждого разговора, как правило, любил выворачивать тему так, что концовка обещала если не шок, то стимул к работе – точно. Что будет на сей раз?..
– Мы встретились в его номере, когда он, сославшись на усталость, отказался от командной экскурсии в Руан по местам боевой славы Жанны Д'Арк. Вы знаете, кто такая Жанна Д'Арк, мистер Флеммер? Шучу, шучу, откуда вам знать…
– Я согласен выйти на профессиональный ринг в Вегасе, – сказал Мальков, – более того, мне совершенно безразлично, кого вы выставите против меня. Я побью любого в моем весе. Вы предложили мне три миллиона долларов за один лишь выход. Сколько вы предложите за победу?
– Могу заверить, что речь идет о двадцати миллионах, если вы примете особые условия контракта, – сказал ему я, холодея в душе. – Но вы отдаете себе отчет в том, что, выйдя на ринг в Вегасе, вы уже никогда не вернетесь домой?
– Именно об этом я и думаю, когда спрашиваю вас о цене моей победы, – подтвердил он. – Я хочу обеспечить будущее себе и своему сыну, поэтому приеду в США не только для того, чтобы выйти на ринг, но и для того, чтобы остаться на нем до конца карьеры.
Русский боксер в стане WBC – об этом мой отец мог лишь мечтать.
– Но мне нужны гарантии, что по приезде в США у меня не возникнет проблем. Лишиться родины и стать жертвой обстоятельств – это не входит в мои планы, мистер Малькольм.
– Что же вам нужно? – спросил я, понимая справедливость его требований.
– Банковские гарантии.
В этот момент определенные опасения начал испытывать я. И слава богу, что русский боксер, в свою очередь, понял справедливость моих опасений.
– Сделаем следующее, – предложил он. – Три миллиона долларов, которые я могу заработать лишь тем, что выйду на ринг в Лас-Вегасе, вы положите в любой банк Марселя на имя моего сына. Ему сейчас шесть лет, и до того момента, когда он сможет получить эти деньги, я успею выйти на ринг при любых сложившихся обстоятельствах. Это будет гарантией того, что я, приехав в США и попросив у вас политическое убежище, не стану жертвой обстоятельств и не превращу жизнь своего ребенка в ад.
– Вы хорошо понимаете степень своей ответственности в том случае, если по каким-либо причинам нарушите контракт и откажетесь выступать? – спросил я на всякий случай. – Условия этого договора будут преданы огласке, вас вызовут в международный суд в качестве ответчика, с вас взыщут три миллиона
