И вновь Макбетад недоверчиво уставился на меня.

– Ты хочешь сказать, что был знаменосцем Сигурда и при этом уцелел?

– Да, ваше величество.

– И ты не знал предсказания, что всякий, кто развернет стяг с вороном в бою, одержит победу, но тот, у кого оно в руках, умрет в момент победы?

– Я слышал это предсказание, ваше величество. Но при Клонтарфе случилось так, что предсказание не исполнилось. Моя судьба была иной. Норны решили, что я должен выжить, а ярл потерпит поражение.

Когда я упомянул норн, Макбетад замер. Кончик кинжала замедлил ритм и остановился. Настало молчание.

– Ты веришь в норн? – тихо спросил он.

– Верю, ваше величество. Я держусь исконной веры. Норны решают нашу судьбу, когда мы рождаемся.

– А в другие времена? Решают ли они нашу судьбу в последующие годы?

– Этого я не знаю. Но то, что норны определят нам, в конце концов сбудется. Мы можем оттянуть осуществление их решения, но не можем избежать его.

Макбетад осторожно положил кинжал на стол.

– Я хотел отослать тебя прочь, не выслушав того послания, которое ты привез от Харальда Норвежского. Но, быть может, твое появление здесь тоже было предначертано судьбами. Я желаю, чтобы сегодня вечером ты встретился со мною и с моей женою наедине. Как знать, не поможешь ли ты нам. Тебе, вероятно, уже известно, что моя жена больна.

– Я не лекарь, ваше величество, – предупредил я.

– Здесь нужен не лекарь, – молвил король. – Здесь нужен кто-то, кто сможет объяснить то, что кажется противным всем основам. Я ведь благочестивый христианин. Но я видел норн.

На этот раз замолчал я.

Королевский управляющий выделил мне место для сна – небольшую нишу, немногим больше стенного шкафа, рядом с королевскими покоями, а кормиться поставил вместе с дружиной крепости. Слушая их разговоры, я выяснил, что все они состоят в личной свите Макбетада и держатся весьма высокого мнения о военном искусстве своего предводителя. Единственный раз в суждениях промелькнуло некоторое сомнение, когда разговор коснулся королевы. Один старый воин посетовал: мол, Макбетад настолько занят болезнью королевы, что не уделяет достаточного внимания подготовке отражения ожидаемого набега. Ярл Нортумбрии Сивард дал прибежище двум сыновьям предыдущего шотландского короля, того, кого убил Макбетад, и воспользовался их притязаниями на трон, чтобы оправдать свое нападение.

Тем же вечером за мной явился управляющий и повел меня в личные покои короля. Я оказался в комнатке, где стоял только стол и несколько простых тесовых стульев. Свет давала единственная свеча на столе, поставленная достаточно далеко от женщины в длинном темном плаще, сидящей в дальнем конце комнаты. Она сидела в тени, сложив руки на коленях и возбужденно ломая пальцы. Кроме нее в комнате был только Макбетад, и вид у него был встревоженный.

– Не посетуй за темноту, – начал он после того, как управляющий удалился, закрыв за собой дверь. – Яркий свет причиняет королеве боль.

Я посмотрел на женщину. Плащ у нее был с наголовником, и она опустила его так низко, что лица почти не было видно. Но тут свеча коротко вспыхнула, и я заметил напряженное, усталое лицо, выглядывающие из-под капюшона глаза в темных кругах, бледную кожу и высокие скулы. Даже в тот короткий миг щека, повернутая ко мне, быстро и отчетливо дернулась. Одновременно я ощутил укол боли, какой бывает, когда случайно ударишься локтем о камень, такой, от которого рука немеет. Но удар я ощутил не в руке, а в голове. Я понял, что сижу вблизи человека, обладающего сверхъестественной силой.

Ощущение было знакомое. Я испытывал его всякий раз, когда встречался с мужчинами и женщинами, сведущими в сейде, искусстве волшебства. Обычно ощущение это было сильнее, ибо и я наделен был даром, который норвежцы именуют ofreskir – ясновидение. Но сейчас все было по-другому. Сила, исходящая от женщины в плаще, была, без сомнения, силой вельвы, ведовским даром, но сила эта была искажена и переменчива. Она доходила до меня волнами – так далекий горизонт мерцает молниями в летний вечер, не резкими и страшными сполохами, когда Тор швыряет свой молот Мьелльнир, но непрестанным неровным блеском, каковой хуторяне, живущие в глуши, считают отражением в небе косяков рыбы, всплывших на поверхность моря.

Снова заметил я руки женщины. Она ломала пальцы и терла руки одна о другую, словно мыла в воде, а не в воздухе.

– Здешний народ знает трех вейрд, – вдруг торопливо заговорил Макбетад. В голосе его звучала боль. – Как христианин, я полагал, что это просто языческое суеверие. Покуда не встретил их трех, одетых в лохмотья. Это было в Морее, когда я был еще мормером, а не королем.

Король заговорил о норнах сразу, без предисловий. Очевидно, этот вопрос мучил его.

– Они, как три старые карги, стояли бок о бок у дороги. Я бы проехал мимо, не окликни они меня. Может быть, не остановись я и не выслушай их, с моей женой все было бы в порядке.

– Вы видели норн в Морее? – спросил я, ощущая какую-то неловкость. – Во время битвы при Клонтарфе их видели поблизости, в Кайтнессе. Они ткали саван из человеческих кишок. Они праздновали кровавую битву. Что они вам сказали?

– Речи их были темны и неразборчивы – беззубые старухи пришептывали и шамкали. Но одна из них вымолвила прорицание. Сказала, что я стану королем скоттов, и предупредила об измене среди моих приближенных. В то время я думал, что все это чушь и весьма заурядная – такое может придумать любой дурак.

– Если это и вправду были норны, значит, с вами разговаривала Верданди. Она определяет то, что будет. Две ее сестры, Ур и Скульд, заняты тем, что наступило, и тем, чем все завершится.

– Я – христианин, я знать об этом ничего не знаю. Я бы не обратил внимания на их слова, когда бы не