его.

Крупные слёзы блеснули на красивых глазах Маруси.

– Придёт время, всё, всё узнаешь.

– Бабушка, теперь мне и горько, и больно ждать!.. Лучше бы ты мне ничего не говорила.

– И не сказала бы, если бы ты с вопросами не пристала. Ну да полно говорить об этом!.. Лучше скажи мне про офицера, который так часто повадился к нам ходить.

– Что же про него мне говорить? – вся вспыхнув, ответила Маруся.

– Зачем он повадился ходить? Уж, конечно, не ради меня ходит он к нам, а ты пришлась ему по нраву; влюбился он в тебя.

– Что же… пусть его.

– Сдаётся мне, внучка милая, что и ты его полюбила? – с улыбкой промолвила старая Марина.

– Не скажу, бабушка, что я Леонтия крепко полюбила, но всё-таки он нравится мне, – откровенно призналась Маруся. – Он такой добрый, ласковый и собой пригожий. Нетрудно и полюбить такого молодца.

– Смотри, Маруся, берегись! Если офицер станет говорить, что любит тебя, – не верь его ласковым словам, не поддавайся. Лживы все молодцы – только и норовят, как бы честь девичью сгубить. А с этим Левонтием и ещё осторожнее быть надо: недаром он с Долгоруковым Иваном дружит.

– Так что же?

– А то, что Долгоруковых, как огня, тебе бояться надо; они – наши злодеи. И твой Левонтий с ними заодно, их единомышленник. Не любить тебе бы его надо, а бояться. А если до любви у вас дошло, пусть Левонтий женится на тебе.

– Пара ли я ему, бабушка? Он – офицер, дворянин, а я – сиротинка безродная, – с глубоким вздохом промолвила красавица Маруся.

– Ты по своему роду, может, много выше его. Ну так вот, помни мой сказ! Пойду я теперь, а ты, Маруся, смотри: придёт твой офицер, подальше от него держись, много ему не доверяй.

– Эх, бабушка, плохо же ты меня знаешь! Себя я помню, и честь свою я берегу.

Марина вышла из своей хибарки, Маруся проводила её, а затем, заперев ворота, вернулась в горницу.

Начинало темнеть. Молодая девушка зажгла ночник и села, пригорюнившись, к столу.

Невесёлые, нерадостные мысли бродили у неё в голове. Слова «твой отец и знатный, и богатый» запечатлелись у неё на сердце.

«Отец знатный, богатый; а кто же моя мать? Бабушка про то ничего не говорит. Только и сказала, что моя мать умерла и что звали её Марьей. А кто была она – я не знаю… Надо непременно поразведать, поразузнать. Правда, бабушка обещала сказать, но когда скажет? Легко ли ждать? За отца мне молиться не велела. «Он, – говорит, – злой и немало тебе наделал зла». Какой же отец учинит зло родной дочери? Нет, думается мне, что все мои наряды идут от отца, да и едим и пьём мы сладко – тоже на отцовы деньги. Ведь бабушке взять негде; наверное, отец нам помогает».

Тут размышления молодой девушки были прерваны тихим стуком в ворота.

Маруся вздрогнула, но всё же решила подойти к воротам и спросила:

– Кто стучит?

– Это – я… я, Маруся…

Девушка узнала знакомый голос и отперла ворота.

– Здравствуй, моя голубка! – весело произнёс Храпунов, входя в сопровождении Маруси в горницу.

– Здравствуй, господин!

– Что это значит, Маруся? Ты называешь меня «господин»?

– А как же мне звать тебя?

– Зови просто Лёвой, Леонтием.

– Не подобает мне так звать тебя. Ведь ты мне – не брат, не родич.

– Я – преданный тебе друг… даже больше: я – твой жених. Хоть и не говорил я ещё с тобой об этом, но уже давно порешил в душе стать твоим женихом!

– Жених? Ты – мой жених? – притворно удивляясь, воскликнула молодая девушка. – Смеёшься ты надо мною, смеёшься! – укоризненно добавила она, а сама чуть не задохнулась от радости при неожиданном предложении Лёвушки.

Она чувствовала, что её сердце готово было выпрыгнуть из груди; вся она всеми помыслами тянулась к Лёвушке, так как искренне полюбила его, но в этот момент на неё всё же оказывали влияние предостерегающие слова бабушки Марины, и она решила проверить искренность любви к ней Храпунова.

Между тем он, услышав её замечание, с недоумением, в котором слышалась и укоризна,