— Он рассказывал вам что-нибудь о своей жизни в Париже?

— Никогда. Хулиан не любил говорить ни о своих книгах, ни о себе. Мне казалось, он несчастлив в Париже, хотя Хулиан всегда оставлял впечатление человека, который не будет счастлив нигде. Честно говоря, мне так и не удалось узнать его поближе. Он не позволил. Каракс всегда был очень скрытным, иногда я думала, что его уже не интересуют ни люди, ни окружающий мир. Сеньор Кабестань считал его крайне робким и даже немного не в себе, но, мне казалось, Хулиан жил прошлым, заблудившись в своих воспоминаниях. Он всегда существовал внутри себя, ради своих книг и в них самих, как добровольный пленник.

— Вы говорите это так, будто завидуете ему.

— Есть тюрьмы пострашнее слов, Даниель.

Я согласно кивнул, не вполне понимая, что она имела в виду.

— Хулиан рассказывал что-нибудь об этих воспоминаниях, о своей жизни в Барселоне?

— Очень мало. В ту неделю, что я провела с ним в Париже, он рассказал мне кое-что о своей семье. Мать Хулиана была француженкой, учительницей музыки. У его отца была шляпная мастерская или что-то в этом роде. Я только знаю, что он был крайне религиозным, человеком очень строгих правил.

— Хулиан ничего не говорил вам о своих отношениях с отцом?

— Знаю, что отношения у них были отвратительные. Началось все очень давно. Хулиан уехал в Париж, чтобы избежать армии, куда его намеревался отправить отец. Мать Хулиана пообещала, что прежде чем это произойдет, она сама увезет сына подальше от этого человека.

— Так или иначе, но «этот человек» был его отцом.

Нурия Монфорт улыбнулась, совсем незаметно, уголком рта, и в ее утомленном взгляде блеснула грусть.

— Как бы то ни было, он никогда не относился к Хулиану как родной отец, да и Хулиан его таковым не считал. Однажды он мне признался, что еще до замужества у его матери была связь с человеком, имя которого она так никому и не открыла. Он-то и был настоящим отцом Хулиана.

— Похоже на завязку «Тени ветра». Вы думаете, он сказал вам правду?

Нурия кивнула:

— Хулиан рассказывал, что рос, видя, как шляпник — именно так Хулиан всегда называл его — бил и оскорблял его мать. Затем он обычно приходил в его комнату и говорил, что Хулиан — плод греха, что он унаследовал слабый и никчемный характер своей матери и что он так и будет несчастным всю свою жизнь, неудачником в любом деле, за какое ни возьмется…

— Хулиан, должно быть, ненавидел отца?

— Время все сглаживает, остужая даже такие сильные чувства. Не думаю, что Хулиан испытывал к шляпнику ненависть. Но возможно, было бы лучше, чтобы Каракс чувствовал хотя бы это. Мне кажется, он потерял всякое уважение к этому человеку из-за всех его выходок. Хулиан говорил о нем, словно тот ничего не значил для него, как если бы шляпник остался далеко в прошлом, к которому нет возврата. Но ведь подобные вещи не забываются. Слова и поступки, которыми мы раним сердце ребенка, из-за жестокости или по неведению, проникают глубоко в его душу и обосновываются там навсегда, чтобы потом, в будущем, рано или поздно, сжечь ее дотла.

Мне показалась, что Нурия очень хорошо знает, о чем говорит, словно исходя из собственного опыта, и у меня перед глазами возникла картина: мой друг Томас Агилар, стоя перед своим августейшим родителем, стоически выслушивает его нотации и проповеди.

— Сколько лет было в то время Хулиану?

— Думаю, лет восемь-десять.

Я вздохнул.

— Когда Хулиан достиг призывного возраста и его уже были готовы забрать в армию, мать увезла сына в Париж. Думаю, у них даже не было времени попрощаться, и шляпник так и не понял, что его семья его бросила.

— Хулиан когда-нибудь упоминал девушку по имени Пенелопа?

— Пенелопа? Не думаю. Я бы запомнила.

— Она была его невестой, когда он жил в Барселоне.

Я достал из кармана фотографию Каракса и Пенелопы Алдайя и протянул Нурии. Я увидел, как улыбка осветила ее лицо, когда она смотрела на юного Хулиана. Нурию явно терзала ностальгия, словно она потеряла очень близкого человека.

— Какой он тут молоденький… А это и есть Пенелопа?

Я кивнул.

— Очень красивая. Хулиан всегда почему-то оказывался в окружении красивых женщин.

Таких же, как вы, подумал я.

— Вы не знаете, у него их было много?..

Нурия вновь улыбнулась, но на сей раз улыбка относилась ко мне:

— Невест? Подруг? Я не знаю. Честно признаться, Хулиан никогда не рассказывал о своей личной жизни. Только однажды, чтобы задеть его, я задала ему примерно такой же вопрос. Вы, верно, знаете, он зарабатывал на жизнь, играя по вечерам на фортепьяно в публичном доме. Вот я и спросила, не испытывал ли он соблазна, будучи окруженным столь доступной красотой. Но моя шутка не вызвала у него улыбку. Хулиан ответил, что не имеет права никого любить, что он заслужил свое одиночество.

— Он объяснил, почему?

— Хулиан никогда ничего не объяснял.

— Да, но ведь незадолго до своего возвращения в Барселону, в 1936 году, он чуть не женился.

— Так говорили.

— Вы в этом сомневаетесь?

Она со скептическим видом пожала плечами.

— Как я вам говорила, в течение тех лет, что мы с ним были знакомы, Каракс не упоминал ни одну женщину, а тем более кого-то, на ком собирался жениться. Слухи о его предположительной свадьбе дошли до меня гораздо позже. Неваль, последний издатель Каракса, рассказал Кабестаню, что невеста была на двадцать лет старше Хулиана, какая-то богатая тяжело больная вдова. По словам Неваля, эта дама всячески поддерживала Хулиана все то время, что он жил в Париже. Врачи сказали, что ей осталось жить не больше года, и она решила выйти за Хулиана, чтобы тот унаследовал ее состояние.

— Но сама свадьба так и не состоялась.

— Не состоялась, если когда-либо вообще существовала эта идея и эта богатая вдова.

— Как я понимаю, у Каракса был поединок на рассвете того самого дня, когда была назначена брачная церемония. Вы не знаете, с кем и по какой причине?

— Неваль предположил, что с человеком, имевшим отношение к его невесте. Какой-то ее дальний и корыстный родственник, не желавший, чтобы наследство попало в руки постороннего выскочки. Неваль специализировался тогда на издании бульварных романов, и мне кажется, специфика этого жанра сильно повлияла на его воображение.

— Я вижу, вы сильно сомневаетесь во всей этой истории с поединком и свадьбой.

— Вы правы. Я никогда в это не верила.

— Так что же могло произойти? Почему Каракс вернулся в Барселону?