Через час, когда я вернулся, Чиффа сидел в моем кресле и курил трубку. Вид он при этом имел довольный, вернее, даже самодовольный, ни дать ни взять сытый лис, только что безнаказанно разоривший чужой индюшатник. Поглядев на него, я сразу понял, что он уже разобрался в моих делах или, по крайней мере, думает, что разобрался, но вместо того, чтобы милосердно объяснить все простыми человеческими словами, твердо намерен тянуть из меня жилы, сколько возможно и еще чуть-чуть.

— Ну, как твои успехи? — спросил он. — Понял, почему так случилось?

— Думаю, да.

В качестве награды я получил раскуренную трубку, в которой еще оставалось довольно много табака.

— Излагай, — потребовал Чиффа.

— Думаю, эти руки обладают каким-то подобием личной воли и сами хотят стать Перчатками Смерти, — сказал я. — Естественное, во всяком случае, понятное мне желание. Быть оружием лучше, чем валяться без дела. Наверное, быть магическим артефактом в каком-то смысле приятно. Мне недостает воображения, чтобы понять, как вещь может получать удовольствие, но теоретически я готов принять такую идею…

— Не отвлекайся. Я тебя уже понял. И по большому счету, ты совершенно прав. Не знаю, как там насчет удовольствия, которое якобы испытывают предметы, это довольно причудливое предположение, но по своему опыту я точно знаю, что, к примеру, оружие и амулеты, работу над которыми по какой-то причине не довели до конца, обычно находят способ заставить мастера завершить свое дело. Это — да, факт. Продолжай.

— Это, собственно, всё. Как именно руки проникли в мой сон и почему результаты их деятельности не исчезли после того, как я проснулся, мне неизвестно. Но поскольку это уже все равно случилось, можно временно отказаться от поисков объяснений и заняться этим после завершения работы.

— Очень разумный подход, — кивнул Чиффа. — Но мне не нужны теоретические объяснения, хвала магистрам, природу сновидений, подобных твоему, я успел изучить задолго до нашей встречи. И когда- нибудь на досуге с удовольствием расскажу, вернее, покажу тебе, как это происходит. А сейчас, будь добр, подумай: почему одна рука писала инструкцию, а другая — отбирала книги? Это важно.

— Ну, возможно, они просто не договорились между собой? — предположил я. — В конце концов, эти руки принадлежали разным людям. Поэтому каждая делала, что могла.

— Как ни странно, ты дал абсолютно правильный ответ на вопрос. Чего я не понимаю, это как при таких блестящих способностях к рассуждениям ты совершил столь грубую ошибку?

Но сбить меня с толку оказалось не так просто.

— Мне кажется, я пока не совершил ни одной грубой ошибки, — сказал я. — Во всяком случае, до сих пор мне удавалось в точности следовать инструкциям. Если так пойдет и дальше, Перчатки Смерти будут готовы примерно через две дюжины дней. Максимум — через три, если мне придется тратить много времени на сон.

— Да погоди ты, — вздохнул Чиффа. — Я не сомневаюсь в твоей работоспособности. Но если так пойдет и дальше, ты не доведешь работу до конца, а я, заявившись к тебе с очередной корзиной гостинцев, обнаружу на полу не то прекрасный аппетитный труп, не то жалкую горстку пепла, это я еще точно не знаю, но тебе, я думаю, не нравится ни один из вариантов.

Вот на этом месте я все-таки позволил себе испытать самое настоящее удивление.

— С чего вы взяли? Зачем бы мне умирать, не доведя работу до конца?

— Вот и я думаю, что незачем. Ты лучше скажи, пожалуйста, как могло случиться, что инструкцию в тетради ты изучил досконально и уже начал ее выполнять, а в книги даже не заглянул? Неужели тебе не было интересно, что присоветует вторая рука?

Я был вынужден согласиться. Действительно, это была моя ошибка. В книги я, конечно, заглядывал, но лишь затем, чтобы найти там значения непонятных терминов, встречавшихся в тетради. О внимательном чтении и речи не было.

— Наверное, дело в том, что я хорошо знаю свою библиотеку, — сказал я. — Книг, в которых описывается изготовление Перчаток Смерти, у нас дома нет и не было никогда. И появиться им неоткуда. А в тетради — подробная инструкция, чего ж мне еще? Поэтому. Хотя вы, конечно, совершенно правы, я действовал поспешно и без должного тщания.

— Вот-вот. Инструкций в этих книгах, конечно, нет. Зато предостережения есть. Сбросив их на пол, рука предупреждала тебя об опасности — как могла. В одной из этих книг мельком упоминается некий… сейчас, секунду, как там его звали — ага! — Таби Пункалло, ученый-алхимик, который жил шесть с половиной тысячелетий назад и придумал Перчатки Смерти, но не довел работу над первой парой до конца, потому что погиб при загадочных обстоятельствах. Его брат, тоже ученый, решил продолжить дело покойного и вскоре исчез — в мастерской нашли только пригоршню пепла. Такая же печальная участь постигла девочку-подмастерье и двоих слуг, пока великий колдун той эпохи, сэр Махтер Фьятт, не забрал недоделанную работу к себе домой, где благополучно ее завершил. Как ему это удалось, автор не объясняет, видимо, сам не в курсе… Зато вот в этой книге — видишь, исследование «Тайные языки поэзии» — удивительно, кстати, что тебя не насторожил и не заинтересовал столь странный выбор, казалось бы, при чем тут поэзия? — так вот, здесь упоминается знаменитый в свое время поэт Кланти Юкк, который на какое-то время забросил стихи ради плетения смысловых узоров из разнообразных защитных рун. Он же составил «Подробный перечень защитных рун», что-то вроде словаря, и оказался, таким образом, первым, кто рисовал руны не ради спасения жизни, а с какой-то иной целью. По этому поводу его просвещенные современники подняли страшный шум, Кланти Юкку предрекали ужасную участь, но ничего из ряда вон выходящего с ним, конечно, не случилось. Да и с чего бы, собственно? Так вот, в исследовании черным по белому написано, что Кланти, кроме всего, удалось собрать наиболее полную коллекцию защитных рун,