Лицо Стина обрело упрямое, сердитое выражение.
— Формально ты прав, — сказал он, — но все равно это неправильно. Это не стоит тех денег, что я тебе плачу.
— Мистер Стин, — терпеливо повторил Логан, — вы, кажется, не представляете, насколько вам повезло. Некоторые наши клиенты неделями сидят в лабазе, прежде чем увидят тигра. А кое-кто так и уходит ни с чем.
Стин качал головой.
— Знаешь, — сказал Логан, — если тебе кажется, что нынче утром ты не нагляделся, и если хочется попробовать снова, мы организуем вторую попытку. Добавим ее в первоначальный контракт, обойдется ненамного дороже.
Стин уставился на Логана.
— Я подумаю об этом, — произнес он наконец. — Возможно. Я не считаю, что должен платить еще что-то, но возможно. Утром я приду в офис и сообщу вам о своем решении.
— Отлично, — кивнул Логан. — Уверен, мы найдем разумное решение.
А сам подумал: «Сукин ты сын. Самодовольный богатенький сукин сын со своей чертовой суперкамерой, которую ты можешь запихнуть себе в задницу вместе со своими треклятыми суперчасами».
Но он промолчал, сунул руки в карманы куртки и зашагал дальше. Клиент всегда прав.
Через пару часов они вышли на широкую просеку на вершине холма, где встретились с дожидающимся их возле большого вертолета «Ми-2» низкорослым коренастым человеком с закинутым за спину автоматом Калашникова.
— Логан! — воскликнул тот, поднимая руку. —
— Миша, — кивнул Логан. — Как дела?
— Нормально. Ничего не случилось, ждал вас, морозил задницу. Ну и где, спрашивается, это глобальное потепление, о котором столько талдычат?
— Ха! Десять лет назад в это время года ты бы и вправду отморозил себе задницу, поскольку торчал бы тут в снегу — по самую по нее.
— Да ну, не обращай внимания, уж и поныть нельзя, — сказал Миша по-английски и снова перешел на русский: — Как прошло? Получил он своего тигра?
Логан кивнул, глядя, как Стин забирается в вертолет. Юра стоял рядом, у дерева, щедро поливая струей ствол.
— Так скоро?
— Слишком быстро. — Стин уже сидел внутри, и Логан не думал, что он может услышать их; впрочем, его это уже не волновало. Он рассказал Мише, что произошло. — Не смейся, — поспешно добавил он, видя, что Стин наблюдает за ними из окна кабины. — Сейчас он не очень доволен. Считает, что за свои денежки чего-то недополучил.
— Я попросил Юру убить ее. Слишком хлопотно тащить ее обратно, а просто бросить бедного порося на привязи дожидаться волков я не мог.
— Хреново. Мы могли бы отдать его Кате, она бы поджарила нам свининки.
Он скинул с плеча «Калашников» и протянул автомат Логану.
— Позаботься о моем дружке, пожалуйста, а я попробую заставить старичка «миля»[5] еще раз отнести нас домой.
— Значит, — спросил Миша, — ты считаешь, это тот же самый? Большой, прошлогодний?
— Думаю, да, — ответил Логан, наливая себе еще. — Конечно, наверняка не скажешь, но место то, и я не представляю, чтобы два крупных самца занимали одну территорию.
Поздним вечером они сидели в квартирке Кати в Хабаровске. В комнате было тесно, шумно, душно, в спертом воздухе клубился табачный дым, но они забились в угол, подальше от суеты. На столе между ними стояла литруха водки. Точнее, в этой бутылке когда-то был литр водки, сейчас же ее содержимое значительно сократилось.
— В сущности, — продолжил Логан, — мне вообще трудно представить двух настолько крупных самцов. Если это не тот же самый, если они все вырастают до таких размеров, тогда мне придется повышать расценки.
— Так это же здорово. Если мы знаем, что в здешних лесах бродит огромная симпатичная киска, то дело пойдет, — заявил Миша и вдруг нахмурился. — Если какой-нибудь придурок не пристрелит его. Такая большая шкура — это реальные деньги.
— Рынки почти загнулись, — сказал Логан. — У китайцев слишком много своих проблем, чтобы интересоваться шкурами, — засуха, пыльные бури, полстраны пытается прорваться в Монголию, — и богатые старикашки, жаждавшие раздобыть экстракт из тигриного члена, чтобы поднять свой собственный, слишком заняты попытками сохранить то, что у них есть. Или смыться.
— Все это правда, — кивнул слегка осовевший Миша: он уже немного перебрал. — Но знаешь, еще существуют те, кто берет то, что им хочется. Они будут всегда, в Китае или в России, да где угодно. — Он криво ухмыльнулся. — И это для нас хорошо,
Логан выпил и скорчил гримасу согласия. Миша прав: их прибыль зависит в основном от определенных людей, имеющих возможность получать то, что они хотят. В связи с ограничением зарубежных и местных авиаперелетов — Россия, возможно, была одной из немногих стран, действительно выигравших от атмосферного потепления, но хорошенького понемножку, — что должно было способствовать охране дикой природы, теоретически частные рейсы на Сихотэ-Алинь стали почти невозможными. Но имелись, конечно, и необходимые исключения.
— Да ладно, Миша, — сказал Логан. — Ты отлично знаешь, что все наши клиенты — особы, официально занимающиеся важнейшей научной деятельностью. Так значится в их документах.
— Привычки.
— Ах да. И почему я всегда…
Он замолчал, уставившись на человека, направляющегося к их столу.
Евгений Лаврушин, долговязый, тощий, носатый, протискивался сквозь толпу, путаясь затянутыми в джинсы кривоватыми ногами в полах длинного кожаного плаща. Он остановился у столика и сунул Логану руку.
— Приветик, — поздоровался он. — Логан, дружище, как делишки?
По-английски он говорил с забавным акцентом, скорее бруклинским, чем русским. В прошлом Лаврушин десять лет проработал в Нью-Йорке таксистом, до того как США, объятые разросшейся ксенофобией, не решили прекратить действие чуть ли не всех грин-карт. Теперь он жил в Хабаровске и владел маленьким парком грузовиков, которые осуществляли достаточно законных перевозок, чтобы служить прикрытием настоящему предприятию Лаврушина. Поговаривали, что Евгений связан с мафией, но едва ли замешан в чем-то крупном.
