безмолвная Мари, указав на мундир, посмотрела вопросительно. Виконт, вздохнув, снял полукафтан и отдал своей невольной служанке, которая утащила одежду во флигель и там зашуршала щеткой.
– Так откуда ты все-таки, Мари, и почему молчишь? – спросил Сезар у открытой двери. Ответа не последовало, и виконт заглянул во флигель. Мари наяривала щеткой и вопроса словно не слыхала. – Так и будем продолжать?
Она подняла глаза и покачала головой.
– Не надо меня бояться, милая, – мягко произнес виконт, – я тебе вреда не причиню.
Она вновь покачала головой, что могло означать что угодно, и возвратилась к своему занятию.
Сезар стоял и рассматривал ее; теперь, умывшись и приведя одежду в порядок, Мари выглядела по- другому. Нет, она не родилась благородной, об этом говорили и манеры ее, и взгляд, и лицо, но что-то странное проскальзывало в ее движениях, в том, как она смотрела на виконта. Не так глядят женщины, привыкшие к тому, что над ними потешаются. Трактирная служанка, скорее, отвесит пощечину подлецу, если не хочет, чтобы к ней приставали, и сама с ним справится, ударив коленом между ног, – трактирные служанки, они за себя постоять умеют. А эта… Сезар помнил ее беспомощность, ее искреннее изумление и ужас, когда лейтенант де Бриссон со своими людьми попытался совершить насилие над нею. И это несоответствие в наблюдениях не давало виконту покоя.
– Кто ты такая? – спросил он вслух.
Мари молчала, только движения щетки по сукну стали ожесточеннее.
– Не хочешь мне рассказать?
Тишина.
– Хорошо. Если пожелаешь, то знаешь, где отыскать меня.
Он ушел к себе, а через некоторое время Мари принесла ему вычищенный мундир и так же молча вернулась во флигель. Виконт проводил женщину взглядом. Походка у нее была… легкая.
С некоторой виноватостью он подумал, что следовало бы завтра написать Ивейн.
А затем, положив в карман платок капитана де Эмона, Сезар отправился ужинать.
Ужин был накрыт на длинном, застеленном холщовой скатертью столе под полотняным навесом во дворе. Посуда стояла серебряная и фарфоровая, ее расставлял денщик полковника, осторожно вынимая из обитого тканью ящика. Виконт прикинул, что стол накрывают на десять человек; все они, кроме де Дюкетта, уже здесь наличествовали.
Тьерри, для которого делом чести явилось представить новичка присутствующим (за исключением Шассе, которого Сезар видел за завтраком), справился со своей задачей блестяще. Вскорости виконт был знаком со всеми приглашенными к ужину и, вступив в общий разговор, составил о них первое мнение.
Супруга господина Шассе и впрямь оказалась побойчее его – миловидная низенькая дамочка, мягкая и сдобная, словно пышка. Глазами она стреляла, дай бог каждому пехотинцу, но по целям мазала – в людях совсем не разбиралась и с виконтом сразу принялась кокетничать. Мог ли де Эмон всерьез позариться на такую даму? Вряд ли, у Сезара пока складывалось о нем мнение как о человеке, обладавшем вкусом, – а мадам Шассе была чуточку вульгарна. Она громко смеялась, отпускала неудачные шуточки и не обладала выдающимся умом. А вот две другие…
Конечно, наиболее сильное впечатление производила Вивиана де Рюэль, супруга подполковника Эмильена де Рюэля, высокого худого человека с нервно подергивающейся правой щекой. Рослая и статная шатенка, с живыми карими глазами, она умела держаться в обществе и подать себя. Говорила негромко, чуть растягивая некоторые слова, и к этой кошачьей интонации невольно прислушивались. Ее спокойная, плавная грация привлекала внимание.
Знакомясь с виконтом, мадам де Рюэль произнесла:
– Как странно, что мы ничего раньше не слышали о вас! Вы служили ранее?
– Нет, мадам.
– Почему же приехали в армию сейчас?
– Мадам, я заскучал в Париже.
Она улыбнулась – еле заметно, уголками губ, что сделало ее красивое лицо еще загадочнее. От этой дрогнувшей полуулыбки показалось, будто госпожа де Рюэль обещает открыть какую-то тайну – но вдруг обманет, не откроет? Колдовство.
– Скука – бич нашего времени.
– Скука – бич всех времен.
Она усмехнулась, оценив, и заняла свое место за столом.
Мадам Инесс де Кормье уступала в красоте супруге подполковника, однако также оказалась собою очень хороша: невысокая блондинка, словно из хрусталя вырезанная, и будь ее волосы погуще, а глаза поярче – пожалуй, затмила бы Вивиану. Капитанская жена носила светло-розовое (в салонах оттенок ее платья назвали бы шепотом «бедра испуганной нимфы»), что еще больше ее бледнило. Зато она отличалась нежным, как пастуший колокольчик, голосом и говорила воспитанно и приятно, и хотя за словами ее не крылось никакого обещания тайны, зато они полнились очарованием сами по себе.
– Как хорошо видеть у нас нового человека! – воскликнула Инесс. – Вы ведь расскажете нам парижские новости? Ах, я не была в столице уже полгода. Что там? Что пишут в газетах?
– Разве газеты, мадам, не доходят сюда? – удивился виконт.
– Не все, а уж как редко сюда доходят настоящие новости!
– Мадам имеет в виду сплетни, – засмеялась госпожа Шассе. – Свежие, с пылу с жару сплетни, которые шепчут на ухо так, чтобы и стоящие поблизости расслышали.
Инесс посмотрела на нее с неудовольствием.
– Я имею в виду, – отчеканила она, – то, чем живет двор, в первую очередь. Или вы станете утверждать, что окружение нашего блистательного императора и светлейшей императрицы Евгении не заслуживает самого пристального внимания?
– Конечно, конечно, – ответила госпожа Шассе, все посмеиваясь.
– Мадлена, – одернул ее муж, и только тогда она замолчала, с неудовольствием на него посмотрев.
Самой примечательной личностью, которая интересовала Сезара нынче вечером, оказался капитан Жан де Кормье, претендент на место адъютанта, заполучивший должность де Эмона. Это был человек средних лет, коренастый, крепко сбитый, словно добротный шкафчик, с коротко подстриженными темными волосами и густыми, сросшимися на переносице бровями. Лицо его отличалось некоторой непропорциональностью и изломанностью линий: крупный нос с горбинкой, казалось, смотрел чуть на сторону, кончики бровей резко обламывались вниз у висков, а складки у губ словно кто-то прочертил по линейке. Лицо человека решительного – и неглупого. Пожалуй, к нему следовало внимательно присмотреться.
Десятым гостем на ужине оказался уже знакомый Сезару полковой врач; виконт и господин Прюно обменялись кивками и сделали вид, что не интересуются друг другом.
Наконец, появился полковник, и все окончательно расселись. Смеркалось, и слуга расставил на столе масляные фонари, блики от которых танцевали на столовом серебре. Сезар обнаружил себя сидящим рядом с Тьерри, который находился по левую руку от полковника; с другой стороны от виконта очутилась мадам Шассе, а перед ним – подполковник с супругой. Капитан де Кормье расположился чуть дальше напротив, сразу за Вивианой, и потому приглядывать за ним также было удобно.
Лейтенант де Симон прочел краткую молитву, и двое слуг разлили по бокалам красное шинонское вино.
Сначала подали утиный суп, сыры и майонез в крохотных соусницах; виконт несколько недоумевающе посмотрел на эту пищу, подходящую более для светского ужина, чем для вечерней трапезы накануне крупномасштабного наступления.
– Ожидали другого? – сказал полковник, заметивший выражение его лица. – Разваренной селедки из котла или пшенной каши? Наслаждайтесь, сударь, это последний ваш шанс хорошо поесть перед тем, как мы столкнемся с русскими!
– Полковник шутит, – мягко произнесла Вивиана, – он балует нас почти каждый день. Не отчаивайтесь.
– Я согласен и на кашу, мадам, если это поможет нам победить в войне, – заметил Сезар. Госпожа де Рюэль улыбнулась ему ободряюще и немножко покровительственно.
– Незачем идти на такие жертвы, в особенности если их можно избежать, – произнес капитан де
