несравненно более стремительными. И часто завершаются внешне легким успехом как раз потому, что противник надеется на снежный покров, служащий естественной контрольно-следовой полосой, и не готовится к отражению атаки. Тем не менее Сергей Палыч все равно предпочел бы работу в прохладное предзимье, как сейчас, нежели по снежному насту. Там слишком много шансов дается случайности. А на случайность или удачу он полагаться не привык.

– Я – Тихий, – позвал с правого фланга майор Тихомиров. – Дворовой, звук какой-то со стороны дороги. Похоже, снова машина… Где-то за соседним холмом.

– Ложись! – дал команду Занадворов.

Группа словно растворилась на склоне холма. И все лежали молча, понимая, что любой разговор посредством «подснежника» дойдет до всех и помешает слушать тому, кто что-то слышит.

– Да, опять в лабораторию, – подтвердил Тихомиров свое предыдущее сообщение. – Сейчас покажется…

Занадворов поднял бинокль и навел его на тот участок дороги, где должна была появиться машина, которую уже слышал и подполковник. Вскоре появился автомобиль. Это была почти российская картина, вернее, еще советская, пришедшая с давних времен в современные дни. По дороге ехал традиционно зеленый «уазик»-«буханка» с красными крестами на белом фоне. Санитарная машина, точно такая же, какие все привыкли видеть в России, и странно было видеть ее здесь, в теперь уже чужой стране, в месте, где обосновались американцы. Не оккупировали, но осели прочно и желают свой статус упрочить, укоренить. И все это казалось даже каким-то оскорблением России.

Командиру невольно вспомнился разговор со знакомым грузином, состоявшийся несколько лет назад при непродолжительной встрече. Бесо, так звали знакомого, сказал:

– Вы, русские, нас все время в неблагодарности упрекаете. Вы нас когда-то и от турок, и от персов спасали… Да разве мы отрицаем? Спасли! Но сколько же можно об этом напоминать? Все в мире изменилось, а вы все еще напоминаете… Знаешь, есть такая быль. Спас один человек другого, тонущего в реке. Несколько лет прошло, а спаситель каждый раз при встрече тот случай вспоминает. А спасенному это так надоело, что он пошел и утопился…

– А тебе не кажется, что вы в своей самостоятельности топитесь? – спросил тогда Занадворов. – Нет у вас сил, чтобы выплыть…

– Да лучше уж утонуть, чем каждый день одно и то же слышать! – горячась, воскликнул Бесо. – Мы сами хотим жить, как умеем… А нас за это в предательстве обвиняют!

– Не за это обвиняют, – не согласился Сергей Палыч. – А за то, что вы к российским границам тащите тех, кто для России был и остается потенциальным противником. Будьте самостоятельными, кто вам мешает! Но вы же предаете…

– Вы же нам не помогаете! – Бесо начал сердиться. – Так у американцев помощь просим.

– Опять хочется кому-то на шею сесть? Хочется за чужой счет жить хорошо? Может быть, пора уже самим работать?..

Занадворов хорошо знал, что во времена Советского Союза Россия зарабатывала многократно больше всех остальных республик, вместе взятых, но была самой бедной из них, потому что кормила соседей, и кормила сытно. И после развала Советского Союза жить россияне стали лучше во многом потому, что не стало уже необходимости в массированной финансовой подпитке этих республик. Хотя почти все они рвутся вернуться к старому. И обижаются, если не получают былого…

– Я думаю, это врача вызвали для подполковника Мелашвили, – сказал снайпер.

– Там, в машине, врачи? – переспросил Занадворов.

Старший лейтенант Шумаков при разговоре не отрывался от прицела.

– Похоже. Водитель, конечно, без халата. А справа сидит человек в белом. Боковое окно маленькое, трудно что-то увидеть, но там чье-то плечо вместе с машиной качается. Тоже в белом.

– Надписи «Скорая помощь» нет… – глядя в бинокль, сказал майор Тихомиров.

– А что, Элизабара еще раз подстрелили, чтобы ему «Скорую» вызывать? – спросил командир. – Ему простого врача достаточно. Не думаю, что военного… Просто хирурга, чтобы рану осмотрел.

– Машина с гражданским номером, – напомнил майор.

– Между прочим… – подполковник задумался на целую минуту. – Между прочим, у нас могут возникнуть проблемы. Вот что значит не просчитать все варианты! Надеюсь, они не определят, что швы накладывал не Джабраил. По легенде, мы так сказать договорились. А умеет ли он в действительности швы накладывать? – У Занадворова появилась новая тема для беспокойства.

– Вообще-то я думаю, что при современном уровне врачебного, скажем грубо, мастерства работу столичного хирурга никак не отличишь от шва, наложенного простым сельским коновалом, пережравшим самогонки. Ни тот, ни другой не годятся даже для того, чтобы дрова рубить… – попытался успокоить командира Тихомиров. – Мне в госпиталях ни разу такого ровного шва не накладывали, как этот «краповый» санинструктор Элизабару. Все потому, что санинструктор – не врач, и свою чувствует ответственность.

Успокоить, однако, не удалось.

– Вот это-то меня и тревожит. Швы наложены слишком профессионально, даже красиво, как мне показалось. Согласен, что врачи так редко накладывают. Они привыкли все делать тяп-ляп. И местный врач может удивиться и усомниться, что это работал не профессионал. Или даже просто вслух скажет, что шов накладывал хороший спец. Этого будет достаточно, чтобы вызвать подозрения… Если надавят на Элизабара, он расколется сразу. Подполковник Мелашвили не из тех, кто умеет уперто терпеть.

– Да, – согласился майор. – Нам надо было просто тампон монтажным клеем приклеить, которым кирпичи к потолку клеят. И гнать Элизабара пинками…

– Успокоились, – сказал Занадворов, – соображаем. Если Джабраила попросят наложить шов, он не сумеет. Это будет провалом. Полковник Лоренц – человек опытный. Что будет в этом случае?

– Будут допрашивать, – предположил капитан Ёлкин самое естественное. – Он не расколется – парень крепкий и упертый. Да ему и предъявить-то особо нечего!

– Отправят куда-то для более интенсивных допросов… – сказал старший лейтенант Лукоморьев. – Необходимо блокировать дорогу.

– На всякий случай блокировать придется, – согласился Занадворов. – Хотя вовсе не обязательно… Они, мне думается, не будут его отправлять.

– Почему? – не понял майор Тихомиров.

– Они напичкают его фенциклидином. Он практически полностью подавляет волю к сопротивлению. Это препарат-роботизатор. Его используют в тоталитарных сектах, заставляя людей полностью жертвовать свое имущество в угоду своей верхушке. После того как секту «накроют», людей еще несколько лет не могут вернуть в нормальное состояние. Некоторых не могут вообще. При большой дозировке начинаются необратимые процессы.

– И они хотели этим Россию напичкать! – Майор Тихомиров сжал кулак так, что суставы хрустнули. А кулак у него был крепкий, и ясно было, что не поздоровится тому, на чью физиономию он обрушится.

– Так… Мне, пожалуй, нужна консультация.

Занадворов вытащил трубку. В этот раз никаких помех не было, и трубка показывала хороший уровень сигнала.

– Да, слушаю, – отозвался полковник Самокатов без радости в голосе, словно показывая, что он занят чем-то другим, очень важным.

– Георгий Игоревич, мы тут в одной мелочи неприятно прокололись, и капитан Дидигов может попасть в критическую ситуацию.

– В какой мелочи? – Тон разговора сразу сменился.

– Согласно легенде, Джабраил накладывал Элизабару швы на рану. Швы наложены очень качественно, так не каждый врач сумеет. А сейчас в лабораторию вызвали врача. Машина медицинская проехала. Стоит врачу обратить внимание на шов и сказать о том, что он наложен профессионально, и это насторожит полковника Лоренца. За Джабраила я не боюсь, он парень крепкий, и просто так на него не сядешь. А вот Элизабар может расколоться при первом же давлении. И сдаст Джабраила…

– Как же это вы так?

– Это не мы, это мы с вами… Если более конкретно, то именно вы. Но я с себя тоже ответственности не