– Надеюсь, вешать меня здесь не будут? – с некоторым сомнением в голосе спросил Элизабар.

– Будут, – сурово сказал старший лейтенант Лукоморьев. – Но только под мышки, к сожалению… Подставляй голову!

Петля, миновав шею и плечи, охватила корпус Элизабара.

– Второй конец не тяни. Развяжешь внизу, – предупредил один старший лейтенант, фамилию которого Мелашвили не знал.

– Вперед и вниз! – скомандовал Лукоморьев.

Элизабар начал спуск, соображая, как же так быстро и без веревки умудрился спуститься майор Тихомиров. Здесь следовало не только силой рук и ног обладать, но и повышенной осторожностью, которая всегда является врагом скорости. Сам он только отталкивался посохом и здоровой ногой от больших камней; старшие лейтенанты стравливали веревку, опуская подполковника грузинской разведки, как ему казалось, достаточно быстро. Настолько быстро, что эти каскадерские трюки казались ему даже опасными. Но вместе с тем появилась и какая-то своеобразная гордость своей ловкостью. Элизабар даже был бы рад, окажись спуск более длинным.

Внизу, дернув за свободный конец, он освободил веревку, которая змейкой побежала кверху. А половина спецназовцев уже умудрилась спуститься другим способом, только за счет силы своего тела, и используя веревку лишь в качестве страховки.

– Как я смотрелся? – спросил Мелашвили у наблюдающего за спуском товарищей и придерживающего конец вспомогательной веревки капитана Ёлкина.

– Как тяжеленный мешок с дерьмом, – вежливо ответил капитан, не отрывающий взгляд от скал. – Надо было тебя просто сбросить. Ничего бы с тобой не случилось…

Капитан Джабраил Дидигов спускался одним из последних. За его действиями Мелашвили наблюдал с особым интересом, поскольку капитан не был спецназовцем и специальной подготовки не имел. Тем не менее затруднений, кажется, тот не испытал и уже через три минуты стоял рядом с грузинским подполковником, с которым ему предстояло идти на территорию лаборатории.

Элизабар улыбнулся капитану, тот же только хмуро наклонил голову…

Едва группа дошла до следующего поворота, где тропа, как в ворота, входила в пространство между скал, сужающееся вверху до узкой щели, через которую только ствол автомата и пролезет, как передовые увидели майора Тихомирова, появившегося из-за следующего поворота одновременно с основной группой и делающего знак рукой. Знак можно было понять как однозначно приглашающий. Значит, впереди все в порядке, там встречают пограничники вместе с полковником Самокатовым, которые наверняка обследовали все окружающее пространство, и можно двигаться вперед без оглядки. Тем не менее подполковник Занадворов не снял замыкающего часового, спустившегося со скалы последним и снимающего веревку за прошедшей группой. Более того, Сергей Палыч даже отдал команду голосом, поскольку «подснежники» все еще не работали:

– Смотреть по сторонам! Соблюдаем осторожность.

Эта осторожность подполковника была следствием опыта. Сам он, наблюдай со стороны встречу двух групп и желай доставить им серьезные неприятности, обязательно выбрал бы для атаки момент соединения. Точно так же опытный командир боевиков мог бы дождаться, когда спецназовцы встретятся с пограничниками, и засыпать их гранатами в узком пространстве между скал.

Но встреча произошла не в узком пространстве, а в месте, где тропа бодро взбегала на небольшой земляной пригорок, поросший лесом, откуда просматривалось значительное пространство вокруг. Очевидно, пограничники двинулись навстречу, потому что старший лейтенант Рататуев докладывал по связи, что видит людей около поворота тропы, и потому не может определить их численность. Рататуев ошибся только на одного человека. Встречающих было шестеро: полковник Самокатов, три офицера-пограничника и два сержанта-контрактника. Сержанты, как им и полагается, держались в стороне.

После короткого делового представления Самокатов с Занадворовым отошли в сторону, не желая разговаривать при всех. В данном случае, понятно, им мешали пограничники, которым вовсе ни к чему было знать цель, которая ставится перед группой спецназовцев.

Вывод агентуры через приграничную линию для самих пограничников был делом привычным, хотя агентов обычно выводил не спецназ, а другие подразделения ГРУ или Службы внешней разведки России. До того как вывести одного агента, выпускали нескольких «маршрутников».[25] Вывод сильной вооруженной группы спецназа основательно смущал пограничников, что было видно по их поведению и по осторожности, с которой они отвечали на вопросы офицеров ГРУ. Впрочем, перейти границу Занадворов мог бы и без помощи пограничников, а инициатива привлечь их к делу принадлежала полковнику Самокатову.

– Не люблю работать на виду, – признался Занадворов, взглядом показывая на погранцов. – Обстоятельства всякие бывают, иногда даже нелицеприятные, и посторонние наблюдатели сковывают в действиях. И остальные у меня такие же… Поэтому, наверное, у моей группы никогда на учениях не было высоких показателей. Но всегда – высокий результат в реальной боевой обстановке. Но там уже сам себе хозяин…

– Они не помешают. Они осуществляют только наблюдение за границей, а не за действиями вашей группы, – примирительно сказал Георгий Игоревич.

– Тем не менее, товарищ полковник, я бы попросил отослать их к началу операции, чтобы ни меня, ни моих офицеров не смущали. Это возможно?

– Не думаю, что могут возникнуть проблемы. Они получили приказ пропустить вас на ту сторону и оказывать необходимую помощь.

– Странно звучит приказ, – заметил Занадворов. – Словно бы нас не надеются увидеть по эту сторону границы…

– Ну что вы, Сергей Палыч, так мрачно! В прикрытие вашего возвращения выделен вертолет. Тут уже был инцидент, когда боевики шли из Грузии в Чечню, поссорились с грузинскими чеченцами, слегка друг в друга постреляли, а потом бандитов пытались преследовать и на нашей стороне. Если будет что-то подобное, вертолет, согласно приказу, будет иметь право работать не только на нашей стороне.

– И на том спасибо. Итак, что мы имеем?

– Мы имеем охрану места переправы по ночам и… – полковник слегка замялся, – небольшую помеху сегодня в дневное время. Помните, мы с вами разговаривали по телефону, когда меня позвали…

– Помню, разговор пришлось завершить.

– Вот-вот… На берег вышел американский сержант в грузинской воинской форме и теперь уговаривает там девчонку из местного чеченского села. Пока у него ничего не получается, но сержант настойчив…

– А почему вы решили, что это американский сержант в грузинской форме? Может, это грузинский пограничник?

– Честно говоря, я не видел ни одного грузина-негра… Сержант – негр.

– Зачем тогда ему грузинская форма, если физиономия и так все говорит?

– Спросите что полегче! Или вообще спросите у Элизабара Мелашвили. Он, может, и ответит. Позовите его, кстати. Я сам хотел бы выяснить этот вопрос. А то, возможно, я плохо знаю этнографию…

– Элизабар! – позвал Занадворов, дождался, когда подполковник грузинской разведки обернется, и сделал приглашающий жест рукой.

Мелашвили подошел, не слишком торопясь, но на свой большой посох опираясь твердо, с какой-то царской величественностью. По мере приближения к своей родине подполковник начал обретать уверенность в себе и чувствовать свою значимость. Это было видно даже по его походке, и выражение лица говорило о том же самом. Чтобы сразу и жестко пресечь такое поведение, подполковник Занадворов сказал довольно хмуро, будто бы сам был обеспокоен тем, что желал сообщить:

– Твоего друга допрашивали…

– Какого друга? – не понял Мелашвили.

– Цепного. Я, кажется, говорил, что его взяли по твоей наводке… Так вот, Акаки Эфтимешвили очень нервничает и все пытается выведать, кто его подставил. Обещает со стукача с живого шкуру содрать. Будь осторожнее!

Сообщение упало на голову бедного подполковника грузинской разведки, как, наверное, могла бы упасть скала, с которой он недавно спускался. Вся величественность прошла моментально.