в сторону и пошел в танцующий круг. Разве так пляшут? Да разве так танцуют? Что за руки в боки? Что за тупое приплясыванье на месте? Надо вприсядку и ногами махать в разные стороны! Эй, толпа разойдись! Раззудись плечо, размахнись рука! Ух! Эх! Тра-та-та, дернем кошку за хвоста! Дама — разрешите вас ангажировать на медленный фокстрот? Кавалер не возражает? Его нет? Жаль. А попробуй отказать, горячему красавцу. Никто не устоит. Сложно стоять на ногах и хочется прижаться к горячем женскому бедру, но приятнее потрогать грудь… Оее-ей, прошу прощения случайно прикоснулись! Даю три пуговицы и ты снимаешь свой лифчик. Гоу! Гоу! Есс!

Заплясали стены, смазались смазливые лица, как король на именинах, вокруг сорок тысяч гурий. Мой гарем — кого хочу, того и ворочу! Эй милашка, ты тоже нравишься, не пройдем ли в номера? Ое-ей, какие мы строгие, какие недоступные, Светка! Закажи пару рюмашек, для холодной подруги!

Кто-то дергал за юбку и рвал на груди кофточку, кто-то лез целоваться, а я был неотразим. Никто не отразит, паразит. Мы мужики, рождены, чтоб делать сказку былью. Ты меня уважаешь? Еще нет? Странно, наливай. Предлагаю выпить на брудершафт. Мы, все люди — братья, сестры — подруги. Господи, почему стало темно и что делаю под стойкой? Не помню. Где запонка? Срочно принесите салат Оливье, хочу немедленно ткнуться в него головой и уплыть в нирвану…

Когда и кто придумал обломать от Х, одну ножку? Зачем? Кому и что хотели доказать? Получилась новая буква и получился первый слог — ХУ. Если одна буква не звучала, напоминая хрипение астматика, то сложив звуки вместе, можно выпятив губу — негромко выдохнуть — ху-у-у… И негромко попытаться спеть. Гармония или нет, но мир стал богаче на ноту.

Заодним, мир разделился на две части. Мир до — ХУ, и мир после — ХУ. Поползли по земле бесполезные монстры, ничего не умеющие и на первый взгляд бесполезные. И на второй взгляд и на третий. Поползли и поползли. В разные стороны. Но мир, как часть мира, стремится вначале расползтись, потом свернуться обратно до маленькой точки. Разность потенциалов, соединяясь, дает искру. Плюс на минус — Громкий пшик, сверкнула молния, прогремел вдали гром, наступила глубокая тишина. И опять надсадное кряхтение астматика — х-х-х… Че к чему?

Я проявляюсь на свет, сквозь боль и мучение. Только нет жжения пяток, снизу не припекает, горит изнутри. Жажда, скребущая горло, неподъемные веки и думалка как чугунок. Онемело, очумело и болело все тело. За какие грехи поместили в ад? О! — Ого. Когда-то уже так думал. Повторяюсь. Все в жизни повторяется. И далеко не два раза, а больше и дольше. Каждый день только и делаем что повторяем, повторяемся, проверяемся. Чистим зубы, если имеем в наличии, моемся, жуем травку, мясо. Жрем, гадим, спим, и тащимся по старому кругу, привычным местом. Говорим одни и те же бессмысленные слова. Голова маленькая, мыслей и знаний мало — мычим и кукарекаем. Голова на два размера больше — добавляем междометия и тупо повторяем чужие изречения. Для разнообразия меняем слова местами, переносим запятые, добавляем пафоса, иногда иронии, нового придумать не можем. Все сказано до нас — бедный Йорик… а так же — Юрик, Лелик, Гарик, Гномик, Гомик.

Но как плохо. Очень плохо. До безобразия отвратительно. И немного стыдно за вчерашний вечер. Если б знать, что натворил во вчерашнем, прошлом. Но стыдно. Так приличные люди, себя не ведут. А как ведут приличные? Чинно, благородно, ответственно. Не жрут до свинячьего визга, руки не распускают, к посторонним людям не подчаливают, с грязными намеками. Никогда не пристают банным листом и чужих частей тела не трогают. Никого не трогают. Не достают. Не нудят. Не пи… Пи-пи-пи — СОС. Спасите нашу душу. Кстати, где начальство?

Приподняв с трудом тяжелую голову и приоткрыв слезящиеся глаза, попытался понять где я и кто я? Мы не кастрюле, не рождаемся. Мы — восстаем из пепла, птицей Феникс. К пернатым относится и тяжело, так как перьев нет, из одежды — заношенная тряпочка, прикрывающая живот. Ладно Вася, кончай придуриватся. Ты прекрасно помнишь, кто ты есть. Я есть, Светки нет. И Кузи нет. А я где? Выпьем чашечку кофе и придумаем.

Две чашки в кровать, пару сигарет в рот, взбодрились и приободрились… Огуречного рассола…

— Очнулся козел? — Знакомый голос. Ура, мы в одном вместе. Зрачки навели резкость. Действительно, дорогой начальник. Не в настроении.

— Пить. — Тяжело прохрипел сухим горлом, пытаясь лечь обратно, но бесцеремонно схватили за шкварник и посадили прямо. Сейчас начнется…

— Вчера не напился? Мало? — Началось. Теперь попилят и постругают, как бесчувственное бревно. Заслужил? Не помню.

— Прошу прощения, но пить все равно хочется.

— Перехочется. Нажрался, последней свиньей, только что не визжал.

— А остальное?

— Хуже! Теперь узнала твое истинное лицо. Отвратительная рожа, а не лицо. Господи, как стыдно за нас, а после как распустил руки, хоть святых выноси. Тебе капельку стыдно?

— Стыдно, но за что именно пока не припоминаю. — Голова кружилась, во рту устроили отхожее место табун скакунов. — Свет, мой зеркальце, дай водички.

— На. — В дрожащие руки вставили кружку, в уши вставили очередной упрек. — Ты понимаешь, что опозорил не только себя, но и мое славное племя дев-охотниц? Правильно говорила Марь Ивановна — держи Васю в ежовых рукавицах, не спускай глаз, хуже будет.

— Не расстраивайся, сейчас будет лучше. — Залпом выпил воду и немного пришел в себя. Минералочки бы, или рассолу капустного. На душе полегчало. — Спасибо, Света, спасла от жажды. А где мы?

— Где, где в… — Справилась с нервами и успокоившись уточнила. — В тюрьме, местной. И меня за компанию загребли. В лучшем случае штраф и позор на округу, в худшем — пятнадцать суток общественных работ и суд. Над тобой.

— Кого-то убил? — Голова и память не желали возвращаться во вчерашний день. Оно и к лучшему. Меньше знаешь — крепче дремлет совесть. Внимательно оглядел тело. Части организма на месте, следов крови, синяков и шишек не обнаружено, но лицо горело. Осторожно потрогал. Горит и саднит. — Что с лицом?

— Неужели не помнишь? — Возмущение начальника не утихало. — Расцарапали харю, бесстыдник и бабник.

— За что?

— А кто лез под чужие юбки и хватался за бока, лифчики и груди? Кто пил на брудершафт со всеми подряд и тянул слюнявые губы целоваться? Скакал на столе, тряс прошу прощения, бессовестными причиндалами?! Когда попытались вежливо призвать к порядку, стал выяснять отношения со стражей. — Начальница попыталась передразнить мой глубокий баритон. — Не имеете права, не имеете права, я свободный гражданин и требую присутствия адвоката?!

— Нашли?

— Адвоката? В три часа ночи? Думаешь, что говоришь? Да ты Вася вообще никогда и ничем не думаешь. Ты самый расподледний козел и свинья!

— Света, ты уже сравнивала с рогатыми и пятачковыми. Повторяешься. Разве человек виноват, что предложили неизвестное лекарство, от которого случайно потерял голову? Ты местная, должна была знать, что употребляем. Сама виновата.

— Я должна знать?! Откуда? А элементарная осторожность? Кто заставлял пить дальше? Выпил кружечку, закусил. Проверил состояние, — пей дальше. Так нет же. Еще, еще, прорва ненасытная. Получишь по полной программе. У них с вашим братом разговор короткий. Чик и нет проблем.

— В каком смысле? — Ужаснулся, представив, как делают — чик по рудименту, и удаляют проблему без наркоза. Жуткое дело.

— В прямом. Веревку на шею и на перекладину. Повесят. У них с пьяницами разговор короткий. По закону.

— Что за закон, невинных людей развешивать на перекладинах, как мокрое белье? — В душе похолодело. Допрыгался, но сдаваться без объяснений? Никогда! Громко пискнул на всю камеру. — Несправедливо. Где гуманизм с человеческим лицом?

— При чем гуманизм? Селянки селекцию проводят. Отсеивают ненужный балласт. Избавляются от лишних ртов.