Одно из яиц дрогнуло и внезапно треснуло. Часть белой оболочки вспучилась, чтобы под следующим ударом вывалится наружу. Пегас вскочил на ноги, топорща крылья и хвост от внутреннего волнения.

— Началось! Похожих клыльями и молдой — налево, блакованных — наплаво. Задачу поняло Василий?

— Базар-вокзал, а где? — Начал выяснять стороны света, но Пегас догадался о слабой компетенции в акушерстве.

— Увидишь-поймешь. Отойди в столону, не мешайся под копытами.

Из первого яйца высунулась мордочка Пегасенка с широко раскрытыми глазами, полными ужаса и любопытства. Скорлупа затрещала и развалилась на две части. Один в один, похожий на взрослого Пегаса, вылитый родитель, только в липкой оболочке и другой масти. Пегас внимательно оглядел детеныша и удовлетворенно фыркнув перенес на подстилку. Закачалось следующее яйцо, процесс пошел дружнее. Повторилось как в первый раз. Треск, морда, разламывающаяся скорлупа. Удовлетворенный осмотром Пегас положил следующего рядом с первым.

На пятом яйце произошла первая и последняя осечка. Из треснувшего яйца высунулась морда непохожая на родительскую. С кудрями на голове и маленьким верхними хваталками, как у меня. Яйцо разломилось пополам. Нижняя часть детеныша не отличалась от родительской, копыта, хвост, но без крыльев. Странный гибрид. Верхняя часть вылитый я в молодости, нижняя — Пегас в старости. Приехали. Первый урод. Пегас досадливо сморщился.

— В семье не без улода. Вася, блосай его в плопасть.

— Почему я? — Испуганно отскочил в сторону, не желая брать грех на душу. — Ты его породил, ты и убивай. Родительское право священно и не перекладывается на посторонних.

— Тебя зачем спасли? — Пегас укоризненно поглядел мне в глаза и сам же объяснил — Чтобы был велным помощником. Так что без глупых лазговолов о гуманизме и молча выполняй пликазание.

— Но детеныш живой. — Испуганно пролепетал, отступая дальше. — Шевелиться…

— Не отвлекайся на пустяки, выполняй пликаз, у меня плодолжаються лоды. Или самого со скалы сблошу.

— Мы были простыми солдатами и честно выполняли свой долг до конца. — Выдал очередную сентенцию, шмыгая носом от холода. Лететь с высокой горы желание не возникло и преодолевая страх, подошел к уроду и осторожно взял на руки.

— Папа! — Внезапно заорал уродец и крепко обхватил маленькими хваталками за шею. — Ням-ням, папа!

— Эй, ребенок… папа рядом детка, я чужой! — Пытаясь оторваться от цепких хваталок объяснил малышу, но он крепче обхватил шею и прижавшись кудрявой думалкой к груди, пускал счастливые пузыри. Растерянно поглядел на Пегаса. — Не отпускается…

— Ну все, попался. — Грустно вздохнул Пегас. — Тепель плоснеться жалость, чувство долга пелед улодом…

— Уже просыпается. — Согласился с Пегасом. От ребенка шло тепло, мягкая, шелковистая шерстка приятно грела озябший организм не хуже грелки. Неуверенно предложил Пегасу. — Пусть живет? Воспитаю…

— Делай что хочешь. — Махнул огорченно копытом Пегас. — Два копыта — одна пала. Только учти, как гласит закон длевнего пилота — тепель ты в ответе за плилученного ближнего. Эх, не удалось завести помощника…

— Что ты хочешь этим сказать? — Насторожился я.

— Плидеться нам ластаться Василий. — Вздохнул Пегас. — Не имею плава оставлять в семье улодливых мутантов. Дети обязаны ласти голмоничными личностями, без комплекса неполноценности и чувства ущелбности.

— Почему?

— Мутанты обычно выластают умнее и лазвиваются быстлее, а комплекс неполноценности дает им плеимущество в дальнейшей жизни. В нашем сообществе Пегасов где все лавны и нет пличин для конфликтов, сильная, но ущелбная личность, может создать плецедент и сбить стадо с истинного пути. Все- таки, хоть и летающие, но все же лошади. Стадный инстинкт сильно лазвит. Длевний атавизм жить мешает.

— А в чем истинный смысл вашего общества?

— Летать беззаботно в небесах, таскать челевяков на гору, пастись в бесклайних степях, нести яйца и вылащивать новых членов, взамен уходящих.

— И все?

— Лазве мало? — Удивился Пегас. — Вылупился из яйца, получил удовольствие от жизни и уступаешь место под солнцем потомкам. Круговолот судьбы в плилоде. Всем холошо, все довольны. Жизнь для счастья дадена!

— Надо будет запомнить. — Согласился с Пегасом. — А может и нас оставите? Мы с краешку поживем…

— Не-не. Спущу на землю, там и существуйте. — Не согласился Пегас. — Одного бы оставил, но вместе — увольте. Вас двоих только оставь. Завидовать станете, злобствовать, как в сознание войдете. Неоклепшие лошадиные умы совлащать заумными идеями. В стабильном, счастливом сообществе, новых пелемен не надо.

— Папа! Ням-Ням! — Потребовал приемный детеныш. — Жрать хочу — мочи нет! Хоть травы нажуй на первое время! Потом рассчитаемся.

— Видишь? Я же говолю — мутант. Несколько мгновений на земле, а уже тлебует — возмущается. Делжи его клепче лапами, на землю спущу. От глеха подальше. Эх, жаль Василий, не получилось на Олимп свозить, но если что возвлащайся. Одного легко увезу. Будешь на халяву знаменитостью.

Пришлось подчиниться грубой, бесчеловечной силе и прижав странного ребенка к груди, терпеливо терпеть боль от копыт, в свободном полете с горы. В долине росли высокие штуки зеленого цвета, раскинув крючковатые, мохнатые хваталки в разные стороны. Ловко спланировав на ровную полянку между зелеными гигантами, Пегас отпустил нас на землю, и не прощаясь взлетел в небо, возвращаясь к нормальным детям. Пегасенок задергался в руках, отчаянно заревев, просясь на волю.

— Замолчи, пожалуйста. Не разрывай стенаниями мою нежную душу. — Попросил Пегасенка, бережно опустив его на землю. — Слезами горю не поможешь. Мы с тобой в одинаковом положении, есть