усталость. Не физическая – ее можно снять на ежегодных предсезонных сборах, а психологическая, которую устранить труднее. А она несомненно является одним из факторов, сопутствующих очень длительным, многолетним совместным играм и тренировкам, когда всем все про всех известно.

Все аналогии носят условный, относительный характер. Но все-таки в данном случае напрашивается сравнение с той проблемой, которая возникла перед космонавтикой в период сверхдлительных космических полетов. На земле – все космонавты друзья. Но как сформировать экипаж по принципу психологической совместимости, чтобы и в космосе, в ограниченном объеме орбитальной станции, спустя полгода между людьми сохранились бы прежние земные отношения?

Но так или иначе, а команда ЦДКА начала играть слабее. В ней появилось очень много маститых футболистов, для которых наставления и советы тренера уже не были откровениями и казались по меньшей мере скучными. Интеллигентность Аркадьева начала «спотыкаться» о своеобразный и весьма независимый характер Ивана Кочеткова – игрока незаурядного, яркого, талантливого, лучшего советского центрального защитника того времени, однако чрезмерно ленивого на тренировках. Борис Андреевич старался не делать замечаний Григорию Федотову, Всеволоду Боброву, Владимиру Никанорову: если первый в случае несогласия просто отмалчивался, то двое последних могли возразить и пуститься в горячий спор. На установках перед играми, объявляя состав, Аркадьев обычно говорил Боброву: «Всеволод, а вы играйте так же, как в прошлый раз». И все! Когда Бобров был в форме, не травмирован, Борис Андреевич отлично знал, что понукать его к более активной игре не следует, Всеволод наверняка будет действовать в полную силу, что называется, «выложится» до конца.

Но в 1949 году и команда ЦДКА стала выступать хуже и Боброва замучили травмы. Всеволод глубоко переживал спад в игре, однако самолюбие не позволяло ему быть более внимательным к словам тренера, который, естественно, стал чаще делать Боброву замечания. Отношения между ними постепенно накалились. И когда Всеволода пригласили перейти в клуб ВВС, оба восприняли это с облегчением, в равной мере считая, что им пора расстаться.

Трудно сказать, какие мысли одолевали в то время Боброва. Но что касается Аркадьева, то он был абсолютно убежден, что Всеволод, как говорится, уже «сошел», – сколь это ни грустно, сколь ни печально, но травмы больше не дадут ему играть по-настоящему, вынудят Боброва в расцвете лет расстаться с футболом.

Да, именно так думал Борис Андреевич Аркадьев.

Между тем после годичного спада дела в команде ЦДКА начали поправляться. Однако, отдавая должное педагогическому таланту. Аркадьева, надо все же признать, что в этом была заслуга не столько тренера, сколько партийной организации армейского футбольно-хоккейного коллектива, которую к тому времени возглавлял Юрий Александрович Нырков.

Нырков родился в Вышнем Волочке в семье прораба, кочевавшего по различным стройкам, и поэтому в детстве сменил немало адресов, пока семья не поселилась в столице. И как страстный поклонник футбола, уже в двенадцатилетнем возрасте начал заниматься в секции на стадионе Юных пионеров, пройдя жесточайший конкурс, в котором участвовали многие и многие тысячи московских мальчишек. А уже через год, в 1937-м, высокого быстрого Юру Ныркова включили в состав юношеской команды Москвы для участия в… международном матче со сборной басков.

Эту команду составили из испанских детей, вырванных из рук фашистского диктатора Франко и гостеприимно принятых в Советском Союзе. В ней, кстати, играл и Августин Гомес, впоследствии один из широко известных советских футболистов.

Увы, перед самой игрой Юра Нырков случайно обварил ногу кипятком. И хотя, ожог был очень сильным, а боль почти нестерпимой, он со слезами на глазах – не от боли, а от обиды – умолял тренеров все-таки допустить его к игре.

Ныркова выпустили на поле во втором тайме. И таким образом, он все-таки стал участником первого детского международного матча в Москве. Эта встреча состоялась на Центральном стадионе «Динамо» (перед игрой московских команд «Спартак» и «Динамо») на поле несколько уменьшенных размеров, с сокращенными до 30 минут таймами.

В годы войны Юрий Нырков сражался на фронте и встретил победу в поверженном фашистском Берлине. А вскоре вновь начал играть в футбол: сначала – за батальон, потом – за дивизию, затем – в сборной корпуса. И наконец, стал капитаном сборной армейской команды, которая в 1946 году выиграла первый Кубок по футболу Группы советских войск в Германии.

В том же году в Группу войск приехал Анатолий Тарасов, формировавший футбольный коллектив ВВС, увидел Ныркова в игре и тут же пригласил его к себе. Однако Юрий Александрович отказался. Но когда такое же предложение, подкрепленное строгой телеграммой из Министерства обороны, последовало от Бориса Андреевича Аркадьева, Нырков не стал упрямиться – перешел в команду ЦДКА.

И здесь ему начало катастрофически не везти. Во-первых, прибыл он в ЦДКА с ожоговой травмой и не сразу смог приступить к тренировкам. Во-вторых, в 1947 году, играя за дубль, Нырков получил повреждение коленного сустава, «заработав» бурсит, из-за чего пришлось делать откачку жидкости из опухшего колена. Юрий Александрович уже подумал о том, что наступил конец его спортивной карьеры, однако за зиму футболиста все-таки подлечили, и в 1948 году Нырков снова стал выступать за армейский дубль, причем почти на каждый матч Аркадьев брал этого защитника запасным. Однако в игру за основной состав Нырков вступил только в первой встрече второго круга, когда в матче с тбилисским «Динамо» получил травму Анатолий Портнов. Но зато Юрий Александрович сразу заиграл так, что в том же сезоне был признан лучшим левым защитником страны и вошел в состав сборной СССР.

Казалось, все идет прекрасно. Но судьба уготовила ему еще одно испытание. В конце 1948 года Нырков простудился, получил остеомиелит челюсти, а также осложнение на почки. Ни о каких тренировках даже думать не приходилось: четыре месяца он пролежал в госпитале, и его окончательно зачислили в разряд неудачников. Возможно, любого другого такой неумолимый ряд неудач выбил бы из равновесия. Однако бывший фронтовик, боевой офицер сумел и на этот раз оказаться на высоте положения. Выйдя на газон стадиона только в мае, он опять догнал своих товарищей и снова вошел в основной состав команды ЦДКА. В этой связи небезынтересно упомянуть о том, что Нырков до преклонных лет сохранил привязанность к футболу и в возрасте шестидесяти лет продолжал каждое воскресенье – летом и зимой! – принимать участие в товарищеских матчах, которые любители спорта устраивают в Сокольниках.

Безусловно, то мужество, с каким Юрий Александрович Нырков преодолевал все неудачи, и его боевые заслуги создали этому человеку особый авторитет в команде, и товарищи единодушно избрали его секретарем партийной организации.

Сначала парторганизация в ЦДКА была малочисленной – всего пять коммунистов. Но вскоре она значительно окрепла и начала все более и более активно влиять на нравственный и психологический климат в команде. Все дисциплинарные вопросы стали решать коллективно. Очень резко, откровенно поговорили с Иваном Кочетковым, крепко отругав его за небрежное отношение к тренировкам. Иван сперва пытался по привычке отмахнуться от разговора, но увидев обступивших его Ныркова, могучего Никанорова, Николаева, присмирел. Речь шла об интересах команды в целом, это очень хорошо понимали игроки, а потому полностью поддерживали Ныркова. И хотя недели две Кочетков дулся на весь свет, потом, он, видимо, осознал справедливость критики и заметно подтянулся.

А круто «прижать» норовистого Кочеткова означало одновременно подействовать и на других нарушителей дисциплины, режима. В команде почувствовали твердую руку. Все как-то разом подтянулись, футболисты стали тренироваться и играть собраннее. Борис Андреевич Аркадьев был чрезвычайно доволен: будучи по натуре человеком мягким, по сути дела, не умея наказывать, он теперь целиком и полностью сосредоточился на вопросах футбольной тактики и техники, а также той аркадьевской педагогики, которая давала прекрасные плоды при воспитании сознательных спортсменов и буксовала в тех случаях, когда перед Аркадьевым оказывались нарушители дисциплины.

В итоге турнирное положение армейцев быстро улучшилось, в 1951 году футболисты ЦДКА вновь стали чемпионами. И поэтому вполне естественно, что сформировать первую в истории советского футбола олимпийскую сборную команду поручили именно Борису Андреевичу Аркадьеву.

А парторгом олимпийской сборной товарищи опять-таки единодушно избрали Юрия Александровича Ныркова, человека спокойного и мужественного, справедливого и очень душевного.

Никакого опыта участия в крупных международных турнирах у советских футболистов в то время не