что им было Солнце. Его ожидало суровое испытание. Если путь к власти лежит через бога Виракочу, то путь вокруг воинов освещался образом Солнца.

Посредством символики Солнца инки объявили о такой стратегии правления, которая посылала одно сообщение воинам, а другое — крестьянству. Воины могли бы признать и осознать в ней утверждение командного мужского присутствия. Солнце господствовало. Его лучи заставляли одинаково меркнуть как «звезды», так и «планеты». Солнце правило. Посредством солнечного календаря инки централизовали бы власть с помощью регулирования ежегодного ритуального календаря над обширными пространствами. Солнце было воином. Само вызывающее притязание инков на происхождение от Солнца и Луны — что Гуаман Пома называл «великим обманом!» — провозглашало, что инки были одними из них. Разве сами воины не захватывали земли с помощью беспрецедентного притязания на планетарное происхождение? Первым шагом по заключению мира с врагом было добиться с его стороны уважения.

Для крестьянства инкское утверждение об их происхождении подразумевало нечто совсем иное. Это утверждение поставило бы инков вне досягаемости воинов и прочно привязало бы к ним сердца крестьян. Инки утверждали, что были рупором Солнца и Луны. При этом они подтверждали, и в самых сильных терминах, самые заветные чаяния крестьянства: найти правителей, которые уважали бы космологическую обоснованность системы с двойным родством, основанной на учении Виракочи. Инка был царем мужчин, в то время как его жена, Койа, — царицей женщин. Для крестьянства эта символика представляла собой подтверждение всей космологической справедливости андской традиции Виракочи. В этом заключаюсь признание системы с двойным родством, равноценности мужчин и женщин — короче говоря, всех надежд крестьянства на лучшее будущее.

В то же время это была идея, на которую воины не могли бы нападать по праву, так как это неизбежно поставило бы под вопрос их собственные космологические притязания на происхождение от планет. Похоже, что сами инки никогда не выдвигали прямых претензий на планетарное происхождение. Согласно источникам, их связь с планетой Юпитер была связью скорее родового сходства, чем единокровности. Анонимный хронист упоминает Манко Капака как «регента» Юпитера, в то время как повесть Пачакути Ямки о Виракоче, передающем свой посох, проясняет, что отец Манко Капака был человеком, который завоевал расположение в глазах божества. Конечно, возможно, что инки просто изменяли свою историю, когда это им подходило, но ранние источники упоминают то презрение, с которым чанкас относились к инкам за их утверждение о происхождении от Солнца и Луны (смотри выше). Так как это мнение относится к периоду до инкской имперской экспансии, то, возможно, что инки экспериментировали с этими идеями и что эти же самые идеи — намерения слить воедино дух Тиауанако с некоторыми из наименее обременительных административных методов Уари — были причастны к относительному спокойствию в долине Куско вплоть до нападения Чанки.

В любом случае, провозгласив свою особую привилегию на управление в качестве прямых потомков уникальных небесных уак, Солнца и Луны, и перенеся арену дебатов вокруг этого притязания на поле сражения, в ту сферу, где они были особенно искусны, инки изобрели способ для занятия весьма мощных позиций. Миссия, осуществляемая армиями инкского Царя Солнца, состояла в восстановлении порядка. Крестьянству, уставшему от проживания в укрепленных деревнях под постоянной угрозой нападений, символика Солнца и Луны, главных регуляторов земледельческого года, показывала отношение к его интересам. В той мере, в какой крестьянство могло желать принять такое регулирование, будет зависеть и прочность тылов у воинов.

Инки охраняли свое положение безупречно, задействуя все необходимые ответвления своих претензий, как, например, практику царского кровосмешения между братом и сестрой для сохранения божественного наследования через систему двойного происхождения от Солнца и Луны. Там, где крестьянство увидит приспособление древних идеалов к символике, соответствующей Пятому Солнцу, воины увидят в действии мастеров игры во власть.

Возможно, важнейшим по отношению к воинам следствием инкского утверждения о происхождении от солнца было то, что оно обеспечивало воинов средством принять свое поражение без позора. Оставляя местное управление в руках существующей военной знати, инки с самого начала недвусмысленно дали понять, что в их намерения не входила попытка уничтожить класс воинов и что скорее они стремились сотрудничать с ним ради расширения империи. Поэтому данная группа воинов, присоединяясь к инкам или будучи побежденной инками, не испытывала снижения своего статуса по отношению к местным народам, но наоборот, осыпалась имперскими благами. В то же время у воинов имелась возможность оправдывать правильность капитуляции перед высшей властью, Солнцем. В той мере, в какой они принимали и поддерживали инкскую идею о «естественном» превосходстве Солнца, воины могли избегать позора. Кроме того, у воинов оставалось вполне достаточно возможностей продолжать заниматься войной, теперь под знаменем инков. Инки фактически обеспечили класс воинов стимулами к его поражению. Анды были ослеплены блеском Солнца.

Хотя некоторые элементы проделанного выше анализа могут представлять новизну, они тем не менее приводятся в рамках стандартной исторической перспективы. Этот анализ концентрируется на противоположных требованиях различных основ власти, помещенных в контекст кризиса по причине экологических и демографических факторов.

Недостаток этого представления состоит в том, что оно оставляет впечатление, будто формирование Инкской империи было своего рода рептильным вползанием во властные щели, выживанием самых ловких. Такое изображение исключает другие элементы, которые, хотя и неосязаемы, являются не менее реальными. Имелось признание глубокого горя повсюду на земле, равно как и ощущение красоты, азарта в риске и постоянно присутствующей возможности трагедии, которая пронизывала каждое земное свершение инков. В некотором роде, к которому могут подходить лишь такие слова, как харизма, андские народы были выведены на орбиту Куско.

Все расчеты низшего порядка, которые в течение Века Воинов подрывали представления об андской жизни, отступили перед более великой целью. Если инки и околдовали чем-то горную цепь Анд, то это нечто состояло из элементов культурного наследия, знакомого самому широкому кругу андских жителей, элементов, чьи изящество и сила лишь возрастали по мере того, как они интегрировались во внутренний, скрытый круг, центром которого был теперь Куско. Хорошо ли, плохо ли, но судьба андских. народов была отныне связана с судьбой Солнца. Но если выживание Солнца зависело теперь от успеха весьма специфического вида войны, то тайны ее эффективности не будут раскладываться без разбора перед простыми людьми.

Где-то в 1400-х годах в технический язык мифологии в Андах вошел новый термин, и это же произошло также в Мексике. Это был термин «Солнце», и он устоялся как синоним идеи «мира» или «мира- века». Как раз потому, что данный термин возник в это время, то, что он был призван в точности передавать, а также цели, ради которых он вводился в миф, были неверно истолкованы начиная со времени конкисты.

И Гуаман Пома, и Муруа подробно рассматривают пять Веков андской традиции (глава 2). Муруа, как и Гарсиласо, использует термин «Солнце» по отношению к концепции мира-века. Далее, мифологическая формулировка «Смерть Солнца» относится к тому же событию, что и слово пачакути, а именно к моменту разрушения одного Века или Солнца и началу следующего. Мы, например, уже видели упоминание этого термина в мифе Уарочири (глава 8). Помимо рассмотрения доктрины о пяти Солнцах, Муруа вторично обращается к этим идеям, очевидно, в связи с началом Пятого Солнца:

Среди интересных наблюдений, обнаруживаемых в этом отрывке, находится представление о том, что инки опасались не только «Смерти Солнца», но также и «Смерти» его супруги, Луны. Эта формулировка в точности отвечает идеям, уже рассмотренным выше, а именно что солнечно-лунный лик Бога Ворот,