Терпкий коньяк, обжигающий тело и сладкий лед, разве это не чудесно? Кстати, мороженое, нейтрализует действие алкоголя, так что не волнуйтесь, под моим контролем вы не опьянеете, разве чуть-чуть.

– Поверю, Виталик, вам на слово, – Зоя шутливо пригрозило мне пальцем.

После коньяка с мороженым, Зоя еще больше покраснела и опьянела. Мои прогнозы не сбылись. Но ей это, похоже, уже нравилось.

– Ну что, Зоенька, выпьем за докторов, которые спасают жизнь людям. И за медсестер, которые это делают не в меньшей степени.

– Давайте, за доктора Маслова! За меня выпьем отдельно!

– Вы чудесная девушка, – я даже чмокнул ее в пылающую щечку. Чем растрогал девушку окончательно. Теперь она была готова на все. Я на все был не согласен, только на получение нужной информации.

– А мне Маслов показался довольно тяжелым человеком, хотя вы на все лады расписывали его доброту, – я, как можно беззаботнее, разложил торт по тарелкам, сделав ненавязчивую паузу.

– Он действительно добрый. Просто он уже другой, чем был. Словно его мучит что-то.

– Ну, люди при успешной карьере быстро меняются. Не он первый.

– Это не про Маслова. Он никогда не был карьеристом. Хотя, конечно, теперь он привык ко многим хорошим вещам. Это раньше он все время отдалживал деньги. Он так переживал за семью! Он очень любит свою семью. И, похоже, не так рад своим положением, сколько возможностью делать все, чтобы его семья жила «на отлично».

– Ну, Зоенька, вы меня обезоружили. И гениальность, и доброта, и совесть, и безграничная верность семье, просто какой-то человек без ошибок! Это уже настораживает. Согласитесь, врач-идеал, врач- совершенство слегка пугает. Это уже какая-то машина, не правда ли? А машине так не хочется поручать свое сердце. Или все проще? Вы боитесь потерять свое место из-за одного неосторожного слова?

– А если и боюсь? – Зоя надулась и слегка отодвинула от себя тарелку с тортом. – А если и так, что тут особенного? Я нигде не найду такую престижную работу и с такой зарплатой. И потом… Маслов и впрямь почти такой. Здесь нет ни слова неправды. Просто вы как-то все прямолинейно понимаете. Мы же в целом говорим о человеке. И плохой человек иногда себе позволяет игру в благородство. А добрый, совестливый, честный семьянин может себе позволить иногда срывы, двусмысленные поступки и, возможно, увлечения. Но хуже от этого он не становится.

– Увлечения – чем? Марками, домино, картами?

Зоя расхохоталась, и вновь придвинул себе тарелку с тортом, сорвала с верхушки вишенку в креме и аппетитно ее проглотила.

– Вы прекрасно понимаете, о чем я говорю.

– Судя по внешнему виду Маслова, в жизни не поверю, что он способен на подобные увлечения. У него на лбу отпечатан штамп верности.

– Все может быть, все может быть, – неопределенно протянула Зоя.

– Значит, может быть и любовное увлечение?

– А может быть совсем наоборот. Я, честно говоря, понятия не имею, только все с Женькиных слов.

– Какого-такого Женьки?

– Не какого, а какой. Медсестры, подружки моей, Женьки Кудрявцевой, – Зоя неожиданно промокнула глаза носовым платком и отвела взгляд, – она погибла. Пару лет назад.

Мы помолчали. Я видел, что Зоя искренне переживает смерть подружки и решил первым не нарушать молчания. Как положено в таких случаях, разлил по рюмкам коньяк. Мы так же, молча, выпили.

– Она хорошая была Женька. Такая красавица. И такая нелепая смерть. Но понимаете, ей было свойственно все преувеличивать. Я и тогда не всему верила. Конечно, возле нее всегда вертелись парни. И пациенты, и врачи, и наши шоферы. Но все равно она преувеличивала! Вот, например, кто-то бросит лишь на нее взгляд, а она тут же заявляет: влюбился! Кто-то ей скажет пару лестных слов, а она утверждает: он хочет на мне женится! Кто-то приобнимет ее в коридоре, а она уверена, что ради нее он завтра готов бросить жену и детей!

– Это вы про Маслова?

– В том-то и дело, что я ничего, ничегошеньки такого не замечала! Маслов всегда был с ней сдержан, может это ее и бесило? И она всегда мне говорила, что он умирает от любви и страсти, и еще требовала от меня клятву, что я буду держать язык за зубами!

– И вы держали?

– Еще бы! И не потому, что такая верная клятвам, уж мне поверьте. Просто не хотела ни себя, ни ее выставлять на посмешище. К тому же не дай Бог такие слухи дошли бы до Маслова. Он бы нам никогда не простил! А теперь… Понимаете, теперь это уже не имеет значения. К тому же после ее смерти, я почти на сто процентов уверена, что она все сочинила. Она так была падка на все эти мелодрамы! Все из-за нее травились, вешались, но при этом все оставались живы. Правда, был парень, который ради нее был готов, ну, если не убиться, то убить точно. Не раз ее возле нашего центра подкарауливал. Такой красавец!..

Зоя мечтательно закатила накрашенные глазки.

– Но такой же, как и она, одержимый. Глазищи горят, и такое ощущение, что он всегда нож за пазухой держит. Вообще они подходили друг дружке, по характеру. Но разве что-нибудь с одинаковых характеров выходит путное. Поубивали бы друг друга точно! Такие бешеные! Даром что Витька-автогонщик! Чуть с ума после ее смерти не сошел…Конечно, мы все переживали ее смерть. Это так страшно! Такая молоденькая, хорошенькая, жизнелюбивая! Маслов, как и все, ходил мрачнее тучи, даже мне показалось…

– Показалось, что он все же был влюблен?

– Может, если только тайно. Просто я один раз случайно заметила на его столе заявление об уходе, как раз, когда и произошла трагедия. А потом это заявление уже разорванным валялось в мусорной корзине. Но понимаете, смерть любимой девушки так не переживают, в смысле так быстро не переживают. А первые дни мы все были в шоке и ходили мрачнее тучи. Кстати, Маслов оправился быстрее всех. Именно потому, что она была для него всего лишь медсестрой, не больше и не меньше. Очень скоро он опять стал веселый, пожалуй, веселее обычного, какой-то уверенный в себе, дела его пошли в гору. Эта успешная операция, высокое назначение, награды. Это был уже другой человек, не растяпа и неудачник. Это был, ну корифей, что ли. Он этого заслужил. Правда потом, уже где-то через полтора года, в нем, мне кажется, вновь что-то надломилось. Нет, он по-прежнему все делал блестяще! Но просто с каким-то уже раздражением или усталостью, что ли. Иногда мне казалось, словно с оглядкой. А я вот смерть Женьки до сих пор тяжело переживаю. Потому что она мне была очень близка.

– А почему она погибла?

– По дурости. Она всегда хотела быть лучше всех! И добивалась это любыми путями. Она даже с парашюта прыгала! Вот так! Вообще она отчаянная была. Поэтому и купила себе машину, а может Витьке Матюхину хотела доказать, что гоняет покруче его. А ей это было противопоказано! Витьку даже потом милиция затаскала, но у него – железное алиби. Да и вообще в случае с Женькой смешно винить кого-то в смерти! Такие как она сами ищут смерть! Ведь она не просто ездила, а носилась – как угорелая! Она же и по больничным коридорам не просто ходила, а бегала! И разговаривала быстро, словно скороговоркой!.. Знаете, если бы в случае с парашютом все от нее зависело, она бы и там быстрее всех спрыгнула. Она же одержимой была! Все быстро, быстро, быстро! Вот так же быстро и умерла…

Зоя вновь вытащила носовой платок из сумочки, расшитой бисером, и вытерла слезы.

– Только права получила, а уже ночью куда-то неслась за городом, машина в дребезги, прямо с обрыва! Вот такая мгновенная смерть. Впрочем, в ее духе.

– Мгновенная смерть, возможно, это самое лучшее.

– Только не в таком возрасте. Да и вообще спорное заявление! Если бы вы знали, сколько я видела умирающих людей! Сколько тяжелобольных, разбитых, такие мучения и ужасы переживают! Через ад проходят! И никто из них не хочет мгновенной смерти. Они хотят жить… даже в аду.

К нашему столику приблизился официант. И я рассчитался.

– Странный получился вечер, – грустно улыбнулась Зоя, – такой вкусный и такой печальный. Обо всем говорили, о Маслове, о Женьке, о смерти. Как все бессмысленно. Зачем? Со мной всегда так бывает, болтаю, болтаю, и все не о том, и время мгновенно пролетает. И оказывается напрасно. Все слова трачу на других, может, поэтому другим уже для меня не хватает слов? И все получается напрасно.