Живете здесь вы?» – «Но…» – «Свинья! Вы где, в гостях или в трактире?» – «Но я поэт…» – «А мне плевать! Что ж не могли вы написать Ни строчки мне? В ученом мире Им известна. Сапогов Мне поручает переводы. Сам знаменитый Пирогов Знавал меня в былые годы. В Париже я – царица моды, И с Сарою Бернар…» — «Мадам…» — «Ступайте к черту! Завтра Вам Возьмут плацкарту, но смотрите, Коль ребрами вы дорожите, Сюда не смейте больше к нам, Пантагрюэль, обжора, хам. Являться. Прикажу я Мите, Чтоб в Нижний вас отправил сам». Тогда Санпье, как некий демон, В глаза хозяйке поглядел, От злости белый стал совсем он, Меж тем как голый череп рдел. И молвил он с шипящим свистом: «Ага, так вот вы как, мадам, Должно быть, неизвестно вам, Что вы связались с шантажистом, Который многое узнал». – «Что этим вы сказать хотите?» – «А то, что не боюсь я Мити И не поеду на вокзал. Теперь не будет вам покоя». – «Всё вздор». – «А это что такое?» – Санпье насмешливо сказал. Тут он полез за голенище И быстро вытащил письмо. «Вот-с. Для шантажиста это пища. Глядите сами». За трюмо Бессильно ухватилась дама: «О Боже, почерк Либенсдама. Отдайте мне письмо, молю! Я так давно его люблю. Он – рыцарь чести, ради Бога! Ведь он застрелится…» Но строго Санпье прищурился в стакан (Там таракан в шампанском плавал) И, усмехаясь, точно дьявол, Письмо упрятал в чемодан. Вдруг Нэти злобою вскипела, Вскочила, страшно зашипела, Грозя, затопала ногой И Бульку бедного огрела Что было силы кочергой (Сей Булька-пес – любовник Ноки). «Ах, гнусный негодяй! Постой! Наглец, погрязнувший в пороке, Рамолик с лысой головой, Мы из тебя повыжмем соки! Прислуга верная моя, Сюда ко мне, мои друзья!» Раздался топот, свист и говор. Бегут лакеи, кучера, Пять кузнецов, три столяра, И дворник, и швейцар, и повар. «Свяжите этого осла И первым поездом отправьте Ко всем чертям! Пока поставьте Здесь сторожа». Она ушла. И связанный Санпье остался С Циклопом. Варвар улыбался: «Эх, барин, говорил я вам, Возможны ль грубости такие С подобной дамой? Знаю сам. Вон в ванной-то у них какие Сюжеты голые висят. Помилуй Бог! Хоть я женат, А загляделся на картину, Да рукомойник и разбил. Потом три дня шальной ходил Да скипидаром мазал спину. Что ж, запрягать велю я сыну. Дай Бог, чтоб шагом дотащил Вас к вечеру. Ассенизатор, Мой кум, свой экипажик дал. И то сказать, вы – литератор, А не гвардейский генерал. Меня же вся Европа знает…»
