вспомнила, как дней десять назад Алан с искаженным лицом вопрошал: «Как ты считаешь, это неплохо? Это чего-то стоит? Ну скажи же что-нибудь!» Она сравнила тогдашнюю его мучительную гримасу с тем самодовольным видом, который был у него, когда он произнес: «Таково, видимо, общее мнение». Перемена произошла подозрительно быстро. Ведь Алан был слишком умен и, главное, лишен чрезмерного тщеславия.

– Ты меня не слушаешь?

– Нет, нет, что ты, я слушаю.

Северин ударил кулаком по столу.

– Да нет же! После своего возвращения ты совсем меня не слушаешь, ты всегда настороже. Вы оба смахиваете на призраков. Согласна?

– Да.

– Это главное.

Удивленная серьезностью его тона, она повернулась к нему, и ее охватил гнев.

– Ты рассуждаешь, как Бернар. Мы с Аланом несколько обременяем вас, не так ли?

– Бернар скорее всего обременен своими личными делами, как и я. Но, как и я, он тебя любит.

Жозе импульсивно схватила его за руку.

– Извини. Я сама не знаю что говорю. Скажи честно, Северин, я сама во всем виновата?

Он не спросил «в чем?», лишь тряхнул головой.

– Ты не виновата. В таких вещах вообще никто не бывает виноват. Я не думаю также, что ты сама способна все уладить. Ведь вначале он, со своей детской наивностью, и меня было ввел в заблуждение. Если бы Лора не оказалась из-за него в таком состоянии…

– В каком состоянии?

– Она безумно влюблена в него, а он каждый день с ней встречается, искушает, но даже прикоснуться к ней не хочет… Нельзя же так. Она мечется между снотворным и виски. Дор хотел отправить ее в Египет, но твой муж сказал убитым голосом: «А как же без вас моя выставка?» – и она осталась.

– Я этого не знала.

– Ты никогда ничего не знаешь. Ты так боишься ввязаться в эти дела, что постоянно витаешь в облаках. Кстати, о чем ты мечтаешь?

Она засмеялась.

– О пустынных берегах.

– Я так и думал. Как только у тебя неприятности, ты начинаешь мечтать о пустынных берегах. Ты помнишь, как…

Она привычно оглянулась назад, и это его позабавило.

– Не волнуйся, его там нет.

– Речь идет не о простых житейских неприятностях, Северин, а о моем муже. Он любит меня, и я дорожу этим.

– Не будь ханжой. Ну вышла за того, а не за этого. Ну и что дальше? Не беги так, я обожаю, когда ты сердишься, мой котеночек…

Он еле поспевал за ней, она шла по улице и цедила сквозь зубы: «Я не из таких, не из таких». Он в конце концов услышал, что она шепчет.

– Конечно, не из таких. Ты создана для счастливой, веселой жизни, для того, чтобы любить человека, который не держит тебя день-деньской за горло. Ты обиделась, Жозе?

Они подходили к выставочному залу. Она повернулась к нему заплаканным лицом и бросила: «Нет». Северин в растерянности замер у входной двери.

Жозе яростно протискивалась между покидавшими выставку посетителями, кусая губы, чтобы остановить слезы. Она искала Алана.

«Алан, миленький, ты ведь меня так любишь, сумасшедшенький ты мой, ни на кого не похожий, Алан, ну скажи же, что они не правы, что они ничего не понимают, что мы всегда будем вместе…» Она чуть не сшибла его с ног в тот момент, когда он жал руку последнему из приглашенных.

– Куда ты пропала?

– Я пошла выпить пива с Северином, мы здесь задыхались.

– С Северином? Надо же, а я видел его минут пять назад.

– Ты обознался. Умоляю, не начинай все сначала!

Он лукаво взглянул на нее и рассмеялся.

– Ты права. Сегодня большой день, забудем свои причуды. Да здравствует живопись! Да здравствует великий художник!

Теперь они были одни. Выставочный зал опустел. Сквозь стеклянные двери было видно сидящую в машине Лору, которая жестами приглашала их к ней присоединиться. Алан взял Жозе за руку и подвел к одной из своих картин.

– Ты видишь это? Это ровным счетом ничего не стоит. Это – не живопись. Это – ничтожная навязчивая идейка в цвете. Настоящие критики сразу это поняли. Это – плохая живопись.

– Почему ты мне это говоришь?

– Потому что это правда. И я всегда это знал. Неужели ты вообразила, что я поверил в эту комедию? Ты так плохо меня знаешь?

– Зачем тебе это было нужно?

Она была ошеломлена.

– Чтобы как-то развлечься. И чтобы чем-то тебя занять, дорогая. Впрочем, я сожалею, что все это было розыгрышем. Ты была великолепна в роли жены художника. Ты излучала уверенность. Ты не была в восторге от моих творений, нет, но хорошо это скрывала. Ведь я был чем-то занят, и тебя это устраивало, не так ли?

Она уже пришла в себя и с любопытством смотрела на него.

– Так зачем же ты мне все это сейчас говоришь?

– У меня нет желания провести остаток своих дней за этой бредовой пачкотней. И потом, я не люблю лгать, – учтиво добавил он.

Жозе неподвижно стояла перед ним. Она смутно вспоминала о бессонных ночах, которые он заставил ее провести, о его наигранном смятении и напускном упорстве. Она коротко и сухо рассмеялась.

– Ты немного переиграл. Пойдем, тебя ждет твой меценат.

Лора покраснела от возбуждения и счастья. Она села между ними на заднее сиденье и всю дорогу не умолкала. Время от времени ее трепетная ладонь боязливо ложилась на руку Алана. Он отвечал ей с искренним удовольствием, и Жозе, слыша их смех и видя конвульсивные движения этой ладони, хотела умереть.

Квартира Лоры Дор на улице Лоншам была слишком велика, слишком торжественна, так заставлена массивной мебелью, что никто не знал, по крайней мере в начале вечера, куда поставить пустой бокал. Жозе пересекла ее деловым шагом и закрылась в ванной комнате, где тщательно смыла следы недолгих горячих слез, пролитых часом раньше. Всмотревшись в свое отражение в зеркале, она нашла для своего лица неспокойное, яростное выражение, которое ей явно шло, плавно удлинила линию глаз, вытянула овал лица, подчеркнула выпуклость нижней губы и, наконец, улыбнулась творению своих рук – незнакомке, куда более зрелой и опасной, чем она сама. Ее охватила приятная дрожь, желание сокрушать, шокировать, которого она не испытывала с тех пор, как покинула Ки-Уэст. «Они начинают меня раздражать, – прошептала она, – они начинают не на шутку меня раздражать». Под «ними» она подразумевала лживую, безликую толпу. Она вышла из ванной, чувствуя прилив сил, сладкий раж, который она была уже не в силах сдерживать. В гостиной, прислонившись к стене, весело ворковали Алан и Лора. Уже подъехали несколько человек из тех, что были приглашены на выставку. Жозе сделала вид, что не замечает их, и налила себе полный бокал виски. Алан бросил ей:

– А я за последние два месяца свыкся с мыслью, что ты пьешь только воду.

– Меня мучает жажда, – ответила она и так ослепительно ему улыбнулась, что он смутился. – Я пью за твой успех, – сказала она, подняв бокал, – и за успех Лоры, ибо благодаря ее стараниям все сложилось так удачно.

Лора рассеянно улыбнулась в ответ и слегка дернула руку Алана, чтобы тот обратил на нее внимание.