Их оказалось четверо – бойцов, подъехавших к больнице на фольксвагене-фургоне. Молодые, коротко стриженные, чем-то неуловимо одинаковые, хотя никакой униформы солдатам Инквизиции не положено.
На инструктировавшего их Юзефа парни смотрели с явным восхищением. За кого, интересно, они принимали обер-инквизитора? За крутого мафиозного пахана? Лесник никогда не интересовался сложившимися внутри безпеки. порядками, но подозревал, что эта четвёрка до конца не понимает, чем занимается… И дезертирство любого из них лишних хлопот не причинит. Ренегата найдут и уничтожат.
Измена любого внештатника (например – той же Синявской) тоже проблемой не станет. Мало ли сейчас негосударственных структур, собирающих информацию о чем угодно… Сила Новой Инквизиции – во всеобщем убеждении, что её давно нет, что осталось со средних веков лишь слово-пугало… Противники инквизиторов и не подозревают об их существовании – до самого конца. Своего конца.
Но вот Радецки… Полевой агент, прекрасно знающий, чем, как и, главное, кем занимается Инквизиция…
…Они прошли через приёмный покой – Лесник, Юзеф и двое его бойцов – двое других укатили, получив новые инструкции.
Дежурившей по покою сестре полагалось удивиться, даже возмутиться их вторжению – вместо этого она, отчаянно зевая, указала Юзефу неопределённым жестом направление на морг и прозекторскую – и беспробудно уснула. Именно так, надо думать, уснула и домохозяйка после появления в сельском домике обер-инквизитора…
…Больница имени первого наркома здравоохранения занимала квартал, и не малый, почти в центре Царского Села. На обширной территории раскинулись корпуса и лаборатории, технические здания и сооружения. Морг был на самом дальнем конце, примыкавшем к Московским воротам и Колонистскому парку. А ещё дальше, примерно в полукилометре, был дом Анны – Лесник вспомнил про это, улыбнулся и…
…Резко остановился. Юзеф тоже. Крик услышали оба. Женский, истошный. Донёсшийся издалека и быстро оборвавшийся.
Огромная больница жила своей загадочной ночной жизнью – иные окна светились, одни тёплым жёлтым светом, другие мертвенно-синим; и кто-то сходил с ума от боли за этими окнами, и кто-то умирал, и кто-то проваливался в чёрную яму наркотического сна, и все происходило отнюдь не молча, но эти звуки отношения к делу не имели. Потому что их издавали живые.
Крик, заставивший насторожиться инквизиторов, донёсся из места, тишина которого вошла в поговорку.
Из морга.
Мне хотелось сказать пронзительно вопившей тётке: 'Пардон, обознался!'
Потому что так оно и было. Экскурсантка по ночному моргу не имела ничего общего ни с шарлатанкой- колду-ньей, ни с подозрительной библиотекаршей. Мало ли любителей трупов есть на свете…
Шутка удалась – острых впечатлений от моего воскрешения некрофилка получила с избытком. И тут же сии впечатления озвучила – немелодично, но громко. Пришлось легонько прикрыть ей фонтан – вопль сменился тихим побулькиванием.
Ну что орёшь-то? Оживших трупов не видела?
Кстати, кто ты такая и что тут делаешь?
Вопрос был риторический – если задавать его человеку со стиснутым горлом. Я чуть ослабил хватку и легонько подтолкнул женщину в сторону словоохотливости и правдивости…
…Вот оно что. Искательница сенсаций, бля… Будет тебе эксклюзив – кровавый и душераздирающий. Но тебе его не читать…
В принципе, никаких новостей журналистка Синявская мне не сообщила: непонятная ей самой крутая организация настойчиво интересуется деятельностью Мозговеда. Любитель мозгов не персонифицирован, но круг сужается. А исчезновение сотрудника, так неосторожно расчленённого моим дружком, убедило коллег Доуэля, что копают они в правильном направлении… Единственный значимый момент: Синявская сообщила своим таинственным контрагентам, где она сейчас и с какой целью.
Ничего нового.
Новое донёс до меня слух. Сюда – пока далеко – торопливо шли четверо. И если это не 'товарищ Лесник' со товарищи, то я ничего не понимаю в моргах и трупах… Я отдал мысленный приказ двум уцелевшим орлам Фикуса. Сильный приказ: сделай или сдохни. Судя по результатам побоища на ночной улице, шансов у них никаких. Значит, сдохнут…
Но мне нужна небольшая фора. Привести женолюбивого Женю (каламбур!) в безопасное для меня состояние и подготовиться к встрече дорогих гостей.
Добро пожаловать в морг, господа!
У нас тут весело…
Двое напали на четверых молча и внезапно.
Лесник не слышал их приближения – парочка стояла в густой тени неподвижно и двинулась только в момент атаки. А их дыхание перекрывали ночные шумы больницы…
Лесник узнал одного сразу, в льющемся из окон синюшном свете бактерицидок – парень, наименее пострадавший в недавней драке. И – не узнал. Сейчас атаковали словно и не люди. Отточенные движения, полное презрение к опасности – боевые машины. Не люди.
Навье? Уже – навье?
…Боец Юзефа не был новичком в рукопашной – но пропустил удар, прямой и незамысловатый – просто нанесённый с трудно представимой для человека силой и скоростью – отлетел, упал. Падал, сгруппировавшись – жив, и ладно.
Второй парнишка из безпеки был покрепче – работал в классическом стиле русбоя: уход, ложный выпад,
