своей иерархией ('волхвы', 'чародеи', 'кощунники'). Заседали в великокняжеской думе, курировали множество направлений: искусство и сельское хозяйство, медицину и историю, проведение религиозных праздников и многое другое.

И Инквизицию.

Потому что служителей тёмных сил, не принявших реформу, хватало. Закончился эксперимент плачевно. Привыкшего к единоличной власти князя не устраивало жреческое сословие, столь активно вмешивающееся в управление державой. Перуна сбросили в Днепр, народ копьями загнали в воду – креститься. Часть волхвов и чародеев погибла, часть ушла в леса, часть стала православными священниками.

Инквизиция – тогда ещё не носившая это название – не исчезла. Наоборот, набрала новую силу. Ибо ушедшие в леса в слепой жажде реванша обращались не к благостной матери-Ладе, но к самым тёмным силам, стоящим за гранью. Лилась кровь ритуальных жертвоприношений. Тёмные набирали силу. Тенятники шли по земле, и их становилось все больше. Преградили им путь не хранители тайных знаний – простые парни с мечами и в кольчугах. Инквизиторы.

– Ну и как это понимать? В городе творится непонятно что, в каждом мусорном бачке – расчлененка, агенты исчезают без прощальной записки, а чем тут занимается господин Лесник? Ухлёстывает за девушками и бьёт в морду первому встречному. И второму бьёт, и третьему, и четвёртому…

Вот оно что. Похоже, не менты подбегали там, в переулке. Но настроение Юзефа ещё не самое пакостное. Тогда бы величал не господином, а товарищем.

Лесник молчал. лакие тирады Юзефа лучше не перебивать.

Юзеф продолжш вступительный разнос:

– В городе, вполне вероятно, сидит тенятник! Всякие придурки тренируюся в закланиях под самым носом! А господин инквизитор пишет в рапорте, что 'вступил в визуальный и словеснь контакт с подозреваемой'… Да хоть в половой! Мне нужны результаты, а не контакты первого рода…

Похоже, обличительный пафос обер-инквизитора иссяк. Дальше Юзеф задавал вопросы конкретно и спокойно:

– Ты прошёл весь путь Радецки? Отражённый в рапортах?

– Почти. Никак не мог найти Иванова по прозвищу Фагот. Я ожидал его увидеть сегодня, на арт-тусовке, но… После обеда автоответчик выдаёт сообщение – дескать, музыкант уехал куда-то н неделю проветриться. С ним, по слухам, такое бывает.

– Зачем Радецк занялся этой девчонкой? Как, напомни, её зовут?

Лесник пожал плечами и ответил:

– Черноиванова Анна Васильевна. А насчёт 'зачем' – не знаю. Особой необходимости вроде не было. Но девушка симпатичная. И… м… боевая.

– Написание реферата – не слишком ли сложный способ для знакомства с симпатичными девчонками, а? Что все эти творческие позывы означают?

– Не знаю. Предполагать впустую не хочу… Юзеф фыркнул озмущенно, подался вперёд. Кресло-ветеран жалобно скрипнуло.

– Твоё дело не предполагать! Твоё дело узнать точно, почему исчез агент, приехавший отработать самый рутинный и бесперспективный след… Если он мёртв, то полбеды. А если… И как тебе такая цепочка: военно-полевые суды – внесудебные расправы – Инквизиция? Ты знаешь, чем это пахнет?

Лесник знал. У Юзефа все пахла одним – смертями. Если где-то на библиотечных полках действительно завалялись материалы, дающие ниточку к Конторе… Тогда они, материалы, не просто исчезнут. Заодно исчезнут и те, кто их читал. И те, кто мог читать…

Так всегда и бывает, тоскливо подумал Лесник. Стоит засекретить пусть самое святое дело – и пошло- поехало. Сначала гасят изменников. Потом – проболтавшихся. Потом – случайно узнавших. Потом – могущих догадываться… И сил на первоначальную цель все меньше, а структуры, обеспечивающие секретность, все сложнее и многочисленнее, и возможностей утечек из них все больше… Замкнутый круг.

Кого больше хочет найти Юзеф: тенятника или Крокодила? Пожалуй, что Крокодила. Одним тенятником больше, одним меньше… Ищи пропавшего агента, а если в сети попадётся кто-то ещё – тоже неплохо…

– Я полевой агент, – сказал Лесник. – Внутренняя безопасность в мою компетенцию не входит.

И тут Юзеф удивил. Не взорвался, не стал грозить и пугать. Сказал попросту, почти как нормальный человек:

– Я знаю… У меня к тебе не приказ – просьба. Помоги мне с этим делом. Никто лучше тебя не знал Крокодила.

Мало что могло потрясти Лесника, но сейчас он был потрясён. Чтобы Юзеф заговорил так, должно произойти нечто невероятное. Сногсшибательное. Из ряда вон выходящее.

И Лесник спросил так же просто, не как подчинённый своего начальника:

– Что случилось?

Юзеф придвинулся ближе, взглянул в глаза. Бездонные провалы зрачков казались жерлами пятидюймовых гаубиц. Лесник не боялся гипноза, не может содействовать гипноз на инквизитора – но давление чудовищной воли Юзефа ощущалось чисто физически.

– Ты знаешь, что творится в Капитуле, – медленно сказал Юзеф (Лесник кивнул). – Я не верю уже никому, даже родной матери, благо сирота. Верю себе. Верю тебе. И Радецки – верил.

Лесник понял, что значит это предисловие. Никаких предупреждений о неразглашении не будет. Полученная информация умрёт вместе с ним, Лесником. Если потребуется, Юзеф воплотит эту метафору буквально и безжалостно.

А в словах о доверии ему и Радецки – ни капли мелодрамы. Все так и есть. После случившейся шесть лет