собой власть правительства, предавшего интересы революции? Контрреволюционное Временное правительство решило раскассировать революционные войска Петроградского гарнизона и отправить их на фронт, разоружить Красную гвардию и запретить партию большевиков. Наступил момент, когда решается вопрос: мы или они? Вся власть должна перейти к Советам! Сейчас в Петрограде, может быть, уже льется братская кровь. Братья кронштадтцы! Неужели вы откажетесь поддержать своих товарищей, неужели не выступите на защиту революции? К оружию, братья!

Площадь волновалась. Зажигательные слова пулеметчика били по натянутым нервам впечатлительной аудитории.

От большевиков на трибуну взобрался и Семен Рошаль. Площадь умолкла. Семена хорошо знали, ждали, что он произнесет решающее слово.

Рошаль заявил, что он против демонстрации, что еще не наступил момент для вооруженного выступления пролетариата. Преждевременным выступлением можно лишь испортить дело.

- Долой! - закричало сразу несколько голосов в разных концах площади.

Рошаль поднял руку, повысил голос:

- Подождите, я не все сказал! Вы меня знаете, я не противник решительных действий. Наоборот! Но давайте подумаем, чего мы добьемся, выйдя сегодня на улицы с оружием в руках? Фронт еще недостаточно подготовлен…

- Долой! - Теперь шумела вся площадь - азартно, весело. Люди кричали и свистели, не давали Семену говорить. Взъерошенный, красный от возбуждения, напрасно он напрягал голос.

Слушая Семена, Раскольников смотрел на разгоряченные, хохочущие лица матросов и солдат, и чувствовал, что и его подмывает свистеть и кричать Семену 'долой' вместе со всеми.

Расстроенный, сошел Семен с трибуны.

Один за другим на трибуну поднимались сторонники выступления, их слушали сочувственно. Страсти кипели на последнем градусе, когда на помост вскочил синеглазый морячок в сдвинутой на затылок фуражке, Анатолий Железняков, анархист. Он предложил кончить разговоры и немедленно отправиться в казармы, взять оружие и двигать на пристань…

- В казармы!.. За оружием!.. - подхватила площадь. Огромная толпа зашевелилась, готовая тут же и сорваться с места.

Надо было спасать положение, выручать Семена. Еще не зная, что скажет, Раскольников потребовал слова.

Объявил, что он - за демонстрацию. Но, сказал затем, следует сначала все точно выяснить. Прежде всего, узнать наверное, состоялось ли уже выступление, о котором говорили приехавшие товарищи, и если состоялось, каковы результаты. Отправившись в Питер, ничего наперед не узнав, можно попасть в нелепое положение. А если выезжать, то организованно. Надо учесть запасы оружия и распределить его, подготовить плавсредства. Всем этим должна, импровизировал он, заняться комиссия, которую нужно немедленно избрать.

Его выслушали спокойно, все предложения приняли и тут же избрали комиссию. В нее ввели членов Совета, поровну от большевиков, эсеров и анархистов. От большевиков - его с Семеном.

Вернувшись в Совет, поднялся в телефонную комнату, снова попросил соединить его с Петроградским Советом.

На этот раз к телефону подошел Зиновьев. Раскольников сообщил ему о митинге и принятых решениях, узнал от него, что вслед за пулеметчиками на улицы Петрограда вышли батальоны Гренадерского и Павловского полков, отряды Красной гвардии заводских районов, все с оружием, готовятся выйти на улицу путиловцы в полном составе. Движение разрастается, поэтому партия решила присоединиться к нему, придать ему организованный характер. Назавтра назначено выступление всех революционных сил Петрограда, это будет вооруженная, хотя и мирная демонстрация.

- Как действовать кронштадтцам?

- Подождите у аппарата, не уходите, - сказал Зиновьев. - Я сейчас. Идет заседание Цека…

Через несколько минут Зиновьев вернулся и сказал, что ЦК не возражает против выступления кронштадтцев. Повторил, что демонстрация должна быть вооруженной, но мирной. Никаких самостоятельных действий без специальных указаний ЦК пока не предпринимать. Пока. Что это значит, спросил Раскольников, значит ли, что надо быть готовыми к боевым действиям? Ждите указаний, повторил Зиновьев.

- Ильич приехал?

- Нет, но от него получены указания. Он-то и настаивает на участии в демонстрации. Именно вооруженной. Больше этого ничего сказать не могу.

- А лозунги?

- 'Вся власть Советам!' Другие на ваше усмотрение. Все. До завтра. Ждем вас здесь.

Спустившись на второй этаж, в зал заседаний, где Рошаль и другие члены организационной комиссии проводили совещание с представителями частей, Раскольников доложил, что демонстрации в Питере состоялись, продолжаются и теперь, несмотря на поздний час, и что ЦК партии большевиков постановил провести завтра мирную вооруженную демонстрацию всех революционных сил Петрограда. Известию поаплодировали. Но у делегатов тут же возникли вопросы.

- Я не понимаю, что значит вооруженная, но мирная демонстрация? спросил Железняков. - Нам предлагают пройтись с оружием по улицам с лозунгом 'Вся власть Советам' и все?

- А что еще?

- Нет, это я у вас спрашиваю, у большевиков! Для чего оружие, если демонстрация мирная? Оружие должно стрелять! Я понимаю дело так: надо захватить правительственные учреждения, арестовать министров-капиталистов, и тогда ЦИК Советов объявит Временное правительство низложенным. У правительства нет в Питере верных полков, которые будут его защищать. Разве не так?

Сидевший среди членов комиссии пулеметчик Казаков сорвался с места.

- Так, так! Но чтобы наверняка это знать, надо продемонстрировать нашу силу, привлечь на нашу сторону как можно больше частей гарнизона. Я так понимаю линию ЦК. Под угрозой штыков, когда на нашей стороне будет явное превосходство сил, правительство уступит власть.

- А если не уступит?

- Применим силу…

- Вопросов больше нет, - под одобрительные смешки делегатов сказал Железняков.

Но вопросы оставались. Как отнесется к таким действиям Петроградский соглашательский эсеро- меньшевистский Совет? Если он не захочет примкнуть к восставшим массам, взять власть, что тогда? Власть брать большевикам? Но гото ва ли к такому повороту событий партия? 'Ждите указаний!' Как это понимать?..

Предупреждая эти вопросы, Раскольников поспешил заявить:

- Не будем загадывать наперед. Мы должны быть готовы к любому повороту событий. Что касается нашей партии, то у нас есть генеральный штаб военная организация при Центральном комитете. В нужный момент получим указания.

На следующий день утром, с оркестром и красными знаменами, на нескольких пароходах и баржах кронштадтские матросы, солдаты крепостного гарнизона и рабочие доков и мастерских, всего до десяти тысяч штыков, отплыли в Питер. Руководили кронштадтским десантом по поручению организационной комиссии Раскольников и Рошаль.

Высадились на пристани Васильевского острова. Пока строились в колонны, матросы в свои, солдаты и рабочие в свои, подъехал Флеровский, кронштадтский большевик, член Петроградского Совета. Он сообщил назначенный кронштадтцам маршрут движения. Их путь лежал к Таврическому дворцу, где теперь размещался не только Петросовет, но и ЦИК Советов. Прежде, однако, они должны были пройти мимо дома Кшесинской, здания Центрального и Петербургского комитетов большевиков.

- Ленин приехал? - спросил Раскольников.

- Да, уже в Питере, - ответил Флеровский.

- Где он сейчас?

- Я видел его в ЦК.