плакала, не скрывая слез, ей вторила старшая дочь. Отец застыл воплощением бессильного отчаяния.
«Они мне никогда не простят», — думал Роберт. Но телесная близость девушки оттесняла все остальные мысли — он предвкушал то, что вот-вот должно было произойти.
— Кольца нет, — посетовал капитан.
Меврув Гелаарт снял свое кольцо, и Роберт надел его на палец невесты.
— Объявляю вас мужем и женой, — проговорил наконец капитан.
Сверху вниз Роберт заглянул в лицо невесте, и впервые за всю церемонию она подняла голову и посмотрела на него. Роберт наклонился и слегка коснулся ее губ, но она не ответила.
— Странная церемония… — завороженно обронила Сао. — А теперь убирайтесь прочь, варвары. Убирайтесь прочь.
— Позвольте нам хотя бы минуту побыть наедине с нашей дочерью, — попросил Меврув Гелаарт.
— Только минуту, — согласилась Сао.
Не успели Гелаарты, перешептываясь, обняться в последний раз, как остальных голландцев и их жен погнали к борту и стали усаживать в лодки. Но вот Вильгельмина Гелаарт, отныне Баррингтон, осталась в одиночестве на палубе, глядя, как уходят ее родные и друзья. Она не проронила ни слезинки. Да, она подарит Роберту сильных сыновей, как и предсказала Сао…
— Давай осмотрим этот корабль, — прервала его размышления Сао. — Или тебе не терпится лишить свою невесту невинности?
— Давай осмотрим корабль, — согласился Роберт.
— Хорошо, тогда отошли ее вниз, в каюту, и пусть за ней как следует присматривают. Вдруг ей взбредет в голову покончить с собой. — Сао расхохоталась. — Я наслышалась баек о застенчивости варварских девиц.
Он осматривал вместе с Сао корабль, поднимался и опускался по трапам, и с каждым шагом росло его восхищение. «Ян Питер» был доверху набит прекрасными товарами, включая фарфор, но что гораздо важнее, имел по каждому борту дюжину 32-фунтовых пушек, на носу возвышались 24-фунтовые дальнобойные орудия, не говоря уже о двух десятках легких орудий на вращающихся станинах для ближнего боя. Пороха и ядер хватало на несколько битв.
— Ты понимаешь, — Сао смотрела вслед лодкам, плывущим на север к Макао, — что из-за — твоего великодушия уловка с пожаром больше уже не сработает? Эти люди предупредят все корабли, отправляющиеся в Макао.
Роберт похлопал по стволу 32-фунтовой пушки.
— С этим кораблем нам больше не понадобятся уловки.
Она чмокнула его в щеку.
— Когда-то я проклинала день, в который встретила тебя. А теперь я благодарю предков за эту встречу. Иди же, насладись своей невестой.
Роберт проводил Сао к трапу и подождал, пока она поднялась на борт своего судна. Тем временем с «Альцесты» сняли орудий, обвязали фалами и подняли лебедками на «Яна Питера»; затем в борту обреченного судна сделали пробоины. Роберт стоял рядом с Армстронгом на корме и смотрел, как бригантина медленно погружается в морские волны.
Моряк не может без трепета смотреть, как тонет корабль, на котором ему доводилось плавать, но волнение совершенно невыносимо, если ты прожил на борту этого корабля несколько лет и не раз ходил на нем в бой. Баррингтон и Армстронг отдали кораблю честь и обменялись рукопожатием.
— Надеюсь, этим кораблем мы будем гордиться так же, как «Альцестой» — сказал Армстронг. — Как вы его назовете?
— Полагаю, лучше всего назвать его «Леди-Дракон», — решил Роберт.
— Девочке понравится, это уж как пить дать, — одобрил Армстронг.
Они подняли паруса и следом за другими пиратскими кораблями направились назад к островам. Роберт спустился вниз. В нем боролись разные чувства: печаль из-за гибели «Альцесты» и смерти Томми, душевный подъем оттого, что вместо бригантины получил гораздо более мощный корабль, ко всему этому добавилось еще и телесное вожделение. Но мужчины для того и сражаются, рискуя своими жизнями и забирая чужие, чтобы испытать все эти чувства, которые только и делают мужчину мужчиной. Ему доводилось от души пить и досыта есть, а теперь…
Он распахнул дверь каюты. На столе стояли блюда с остатками обеда, который он велел отнести своей невесте; что ж, аппетита Вильгельмина не утратила. При его появлении двое китайцев вытянулись в ожидании приказаний. Взмахом руки он отослал их и запер дверь на замок.
Его невеста уже сменила дорожное платье и накидку. Чем дольше он смотрел на нее, тем больше она ему нравилась. Длинные и совершенно прямые светло-золотистые волосы, бледно-голубые глаза, свежий цвет лица оттеняло синее шелковое платье с широким воротником, обычного покроя, но с декольте — впрочем, ни в малейшей степени не вызывающим. Большой бант прикрывал широкий пояс, подол платья окаймляла белая полоса.
Он открыл прихваченную с собой бутылку вина из трюмных запасов, наполнил два бокала, один протянул невесте. Поколебавшись, она приняла его.
Роберт поднял свой бокал.
— За счастливую семейную жизнь.
— А это возможно, сэр?
— Зависит от нас. И главным образом от тебя.
Она решительным, уже знакомым ему движением вскинула голову.
— Я всегда понимала, что меня могут в один прекрасный день выдать замуж за человека вдвое старше, с которым я даже не буду знакома. Ну, а что он окажется ко всему прочему еще и пиратом — это не более чем довесок к бремени, которое я должна вынести.
«Тебе придется ее поколачивать, говорила Сао, она сварливая. Но я хочу, чтобы она всегда оставалась такой — трепетной, живой», — думал Роберт. Но все-таки ее слова задели за живое, ему не приходилось задумываться о своем возрасте, несмотря на сорок один год, он чувствовал себя как никогда сильным и энергичным.
— А сколько лет тебе?
Вильгельмина снова вскинула голову.
— Семнадцать, сэр.
— О, тогда, моя дорогая Мина, боюсь, ты вышла замуж за человека, который старше тебя даже больше чем вдвое.
— Мина?
— Никто не называл тебя так раньше?
— Э-э, нет, сэр.
— Тогда только я буду называть тебя этим именем. Оно мне нравится. А сейчас, Мина, я хочу лечь с тобой.
И тут впервые она дрогнула.
— Сейчас, сэр? Средь бела дня?
— Жара еще больше меня возбуждает.
Она облизнула губы — быстро и нервно.
— Тогда, сэр, если вы настаиваете… Будьте любезны, выйдите. — Девушка встала.
Я хочу посмотреть, как ты раздеваешься, Мина.
Ее щеки порозовели.
— Тебе хочется меня унизить?
— Нет, просто я еще крепче буду тебя любить.
Не двигаясь они смотрели друг на друга несколько секунд, затем она решилась и начала снимать платье. Уже давно Роберт не видывал европейского женского белья, но ему показалось, что на Мине надето
