каждодневной нормой «продукции», измерявшейся тысячами слов. Писательство превратилось в ремесло далеко не всегда в первоначальном его значении, указывающем на решающую роль личного мастерства. Но это уже был вопрос таланта. Профессионализм же стал повсеместным.

Сабатини мог обижаться на невнимание критиков, но не читателей. В его литературной жизни были периоды, о которых говорят, как о «буме Сабатини». Но произведения его не равноценны по своим художественным достоинствам. Для читателей последующих поколений он остался автором двух-трех романов. Да и в судьбе его лучших книг были полосы не только большого успеха, но и почти полного забвения.

Об этом красноречиво говорит одно из немногих имеющихся в нашем распоряжении печатных выступлений Сабатини. Незадолго до смерти он вспоминал о своих первых шагах на писательском поприще, когда его роман «Поклонники Ивонны» (1901), не имевший успеха, прошел почти незамеченным и за дебют романиста рецензенты приняли его следующую книгу, опубликованную спустя три года. Автор не возражал, видимо, его самого такое начало литературной карьеры удовлетворяло больше. В тоне статьи проскальзывает немного юмора, немного горечи. Юмор, в целом Сабатини не свойственный, объясняется тем, что статья предназначалась для «Марк Твен джорнел». Здесь под рубрикой «Как я написал свою первую книгу» выступали известные писатели, и, естественно, от них ждали какого-нибудь забавного рассказа в духе великого американского романиста, именем которого назывался журнал. Нетрудно угадать и причину горечи: Сабатини давно пережил зенит своей славы, забытыми казались и его лучшие романы. Сама статья — печальное тому свидетельство. Понадобилось пять лет уже после смерти писателя, чтобы ей нашлось место для публикации на страницах журнала.

Чтобы лучше понять и по достоинству, не завышая, но и не занижая, оценить только что прочитанные романы Сабатини, попробуем представить себе время, когда они создавались, литературное окружение и традицию, которой следовал автор. Первые произведения Сабатини появились в самом начале нашего века. Но известность пришла к нему с публикацией двух томов рассказов на исторические сюжеты (1917, 1919). Их названия — «Занимательные исторические ночи»— отсылают к знаменитым сказкам Шехерезады, которые в английском переводе XVIII века имели длинное описательное заглавие, начинавшееся словами: «Занимательные арабские ночи». Писатель, таким образом, весьма точно определил характер и назначение своих рассказов. Их действие происходит почти во всех странах Европы, сюжетом служат удивительные любовные истории королей и королев, принцев и принцесс, а если речь заходит о Французской революции, то главная роль отводится не Марату, а его убийце Шарлотте Корде. И хотя, за редким исключением, Сабатини обращается не к легендам, а к реальной истории и даже заверяет в предисловии о «твердом намерении скрупулезно придерживаться подлинных, засвидетельствованных фактов», обращение с историческим материалом и сам отбор его были рассчитаны на то, чтобы развлечь читателя «на сон грядущий».

Об этом можно судить хотя бы по историческим сюжетам, особенно хорошо знакомым нашему читателю. Герой рассказа «Оскорбление Бекингэма» — небезызвестный поклонник Анны Австрийской. Сабатини настаивает на неопровержимости подробностей его дерзкого ухаживания за французской королевой. И все же не может отказаться от удовольствия внести свою лепту в легендарную историю с алмазными подвесками хотя бы для того, чтобы показать, как Дюма в «Трех мушкетерах»— а эту книгу Сабатини называл «самым замечательным из когда-либо написанных исторических романов» — пренебрег некоторыми фактами, известными из сочинений Ларошфуко. В рассказе «Лжедмитрий» Сабатини и вовсе, полагаясь на собственную интуицию по поводу неясного происхождения самозванца, «раскрывает» историческую тайну, примирив разные версии. Его Лжедмитрий — это и беглый монах Гришка Отрепьев, но он же и сын польского короля Стефана Батория, что, как представляется автору, помогает свести воедино все известные разноречивые факты.

Рассказы Сабатини, вышедшие отдельными томами в 1917 и 1919 годах, характеризуют его раннее творчество — они писались и публиковались в журналах еще в конце XIX — начале

XX века. Новый этап начинается с романа о Великой французской революции «Скарамуш» (1920). В 20-е годы Сабатини создал свои лучшие произведения, из которых наибольший успех выпал на долю «Одиссеи капитана Блада» (1922). Впервые она вышла в США, причем сразу в четырех издательствах. Небезынтересно отметить, что одно из них специально предназначало свои книги для вооруженных сил. Видимо, описание морских сражений, детали военной и особенно морской стратегии и тактики, сохранившаяся с тех пор терминология, могли в занимательной форме преподать некоторые уроки будущим морякам, а главное, вселить дух мужества, хотя от событий романа их отделяло немногим менее трех столетий.

«Одиссея капитана Блада» появилась в один год с другой «одиссеей» — романом Джеймса Джойса «Улисс». Но, хотя обе книги отсылают к легендарному Гомеру и их герои уподобляются странствующему Одиссею, располагаются они на противоположных сторонах литературной сцены. Миф об Улиссе определяет сложнейшую структуру романа Джойса, он должен был, по замыслу автора, универсализировать историю рядового дублинца, растянуть его один-единственный день на тысячелетия истории. Роман писался долго, трудно, огромного труда он требует от читателя, даже хорошо подготовленного. В истории литературы он стоит в ряду крупнейших явлений модернизма. Книга Сабатини принадлежит к разряду популярной беллетристики. Назвав приключения своего героя «Одиссеей», он прежде всего воспользовался ставшим нарицательным именем как метафорой. В судьбе и в характере капитана Блада многое напоминает героя древнегреческого эпоса: странствия по островам, отвага и хитроумие, которые он проявляет не только в бою, но и тогда, когда надо пробраться в лагерь противника. Роман Сабатини не претендует на многозначность, он читается легко, но и любителя приключенческой литературы, развлекая, он ведет в мир гораздо более серьезный, чем это может показаться на первый взгляд.

Сабатини был современником крупнейших английских писателей-реалистов, таких, как Б. Шоу, Г. Уэллс, Дж. Голсуорси, и многих других. Среди этих столпов XX века он, безусловно, потеряется. И вряд ли можно укорять авторов историй английской литературы, даже не упоминающих его имени. Но у Сабатини есть свое место. Оно располагается в ряду писателей, развивавших традиции приключенческой исторической беллетристики.

Особенной популярностью она пользовалась на рубеже веков. Многие ныне справедливо забытые романы предлагали читателю облегченное изложение «истории в занимательных рассказах».

В роли главных героев выступали короли и королевы, их фаворитки и фавориты. Глубинный смысл исторических событий либо попросту фальсифицировался, либо заслонялся внешней эффектностью. Сабатини следует непременному условию приключенческого жанра — служить занимательным чтением. Он обладает даром рассказчика держать читателя в состоянии неослабевающего напряжения. Но его повествование не паразитирует на историческом материале, оно им определяется и из него вытекает.

В исторических романах, тем более приключенческого характера, правда и вымысел могут находиться в самых разных соотношениях. Вальтер Скотт, которого по праву считают родоначальником самого жанра исторического романа, был прежде всего верен духу истории и потому поражал современников и все последующие поколения масштабностью исторического мышления. Дюма, создавшему блестящие образцы историко-авантюрного романа, история, по его собственным словам, служила гвоздем, на который он вешал свою картину. Не претендуя ни на точность, ни на глубину исторического анализа, легко объясняя исторические события личными конфликтами, он передавал атмосферу эпохи, увлекал романтикой приключений. И картины, им созданные, не померкли от времени, как знают читатели разных возрастов.

В начале XX века, когда исторические романы пользовались в Англии огромным читательским спросом, для многих их авторов достаточно было прочитать «Историю Англии» Маколея либо другие не менее известные труды, чтобы переложить исторические сюжеты на язык беллетристики. Сабатини тоже начинал с чтения книг по истории, но от них он переходил к документам, к художественным и эпистолярным произведениям эпохи, в которых видел важнейший источник воссоздания «живой реальности прошлого». Он считал, что исторический романист должен изучить избранный им период с такой тщательностью, чтобы чувствовать себя в нем как дома. Но если он знает свое писательское ремесло, предостерегал Сабатини, то не станет загромождать рассказ приобретенными знаниями, а лишь «наполнит и осветит ими» свое повествование. По мнению Сабатини, художник вправе строить свой сюжет не только на подлинных фактах, но и на вымысле, может изображать исторические лица или создавать свои персонажи, равно как и