вмешался невропатолог Лоуренс. – Ее состояние – последствие пережитого шока и сотрясения мозга, вызвавшего частичную амнезию. Случай достаточно распространенный и, как правило, имеющий оптимистический прогноз. Если даже больная никогда не сумеет восстановить собственную биографию, она сможет начать вполне приемлемую новую жизнь. Ведь ей, насколько я могу судить, не более тридцати лет. Плюс-минус пять.
– Таким образом, как выяснилось, у нас две неотложные задачи – приглашение представителей властей и срочная помощь пострадавшей в области реконструктивной хирургии.
Профессор Салливен, наблюдавший за беседой невропатолога с загадочной пациенткой, успел составить некое представление о больной, свидетельствующее о том, что загадочная история может оказаться весьма кстати. Руки женщины, ее манера говорить и держаться, указывали на благородное происхождение. Она плохо осознавала ситуацию и, очевидно, неадекватно воспринимала боль, поскольку сохраняла удивительное спокойствие. Шок плюс какой-то болеутоляющий самодельный наркотик, которым ее накачивали «добрые люди» (как называла больная мужчину и женщину, у которых находилась последние дни), плюс, конечно, порода. Это уже что-то.
– Доктор Вальехо, прошу вас задержаться. Остальные могут быть свободны, – объявил профессор, закончив совещание. – Я сообщил о происшествии своему знакомому капитану полиции Лухасу. Через полчаса он будет здесь. Мы с вами должны выработать тактику. Нам необходимо объяснить полиции, что больная нуждается в немедленной и квалифицированной помощи. Они могут, если найдут угодным, держать ее под стражей, но прежде всего свой долг должны выполнить медики.
– Похоже, вам чем-то приглянулась эта синьора, профессор.
– Ни для кого не секрет моя предрасположенность к добрым делам. Провидение привело к нашему порогу страждущую. Мы поможем ей, если даже судьи впоследствии сочтут необходимым посадить беднягу на электрический стул. Я убежден, что она американка.
– Но ведь это все, что мы знаем о ней, – скептически напомнил доктор Вальехо. – Я понял, что вы намерены доверить лицевую пластику мне. А к чему я должен стремиться – к обобщенной маске манекена или все же к тому, чтобы вернуть ей ее лицо?! Возможно, у женщины найдутся родные, дети, муж. Им будет не просто смириться с чужим обликом любимого человека.
– Дорогой Феодоро, – профессор положил на плечо доктора легкую, пахнущую лавандой руку. – Дело, естественно, не в личной симпатии. Я не знаю эту женщину и предпочел бы не встречаться с ней, тем более в такой ситуации. Но интуиция подает мне сигналы, которыми я не могу пренебречь… У меня к вам просьба, коллега, поприсутствуйте во время беседы капитана с больной. Мне тоже любопытно взглянуть на их встречу. А вдруг нам в голову придет что-то интересное?
– Это наш друг, Фидель Лухас. Он прекрасно знает английский и постарается помочь вам, дорогая сеньора, прояснить ситуацию. – Представил профессор энергичного, коренастого человека с шапкой густых вьющихся волос.
Больная, лежащая на высокой кровати, приподнялась на подушках и коротко поздоровалась. Ее голос звучал чуть слышно, в глазах, блестящих в прорезях повязки, не было и тени беспокойства: чтобы снять последствия шока, ее поддерживали нейролептическими препаратами. На столике стоял свежий букет роз из оранжереи «Тессы», сквозь легкие шелковые занавеси пробивалось солнце, придавая комнате домашнюю уютность.
– У вас чудесная клиника, профессор. Совсем не похожа на больницу. Я чувствую себя почти как дома.
– Дома? Вы можете вспомнить, где находится ваш дом или как он выглядит? Простите, я не представился – Фидель Лухас – сотрудник отдела происшествий федеральной службы безопасности. Я хочу помочь вам найти родных. Мы располагаем большой базой данных. Любая мелочь, которую вам удастся вспомнить, была бы очень полезна. Какие-то детали о вашем доме, близких людях, друзьях… Судя по всему, сеньора – американка?
– Да. Меня считают американкой, ведь мы находимся в Испании?
– На острове Неиса. А я прибыл к вам из Валенсии. Барселона, Мадрид… вам что-то говорят эти названия?
– Не утруждайтесь, капитан, я даже знаю, как зовут президента Америки… Но про себя не могу ничего вспомнить… Глухая, черная стена…
– Выходит, вы путешествовали. И конечно, не одна. Кто был с вами – семья, муж, друзья? Вы замужем?
– Н-нет. Не уверена. Не знаю… Я помню шум моря и этот запах – жареной рыбы и каких-то горьких трав… Они ухаживали за мной, давали воду, питье… Мужчину звали Каха… Да, точно. Женщину… Нет, не помню, кажется, он называл ее «старуха». Они испанцы, но, наверно, говорили на каком-то диалекте. Я плохо понимала. Мне было совсем, совсем… – Голова больной упала на грудь, будто она внезапно уснула.
– Достаточно. – Профессор положил пальцы на ее запястье. – Я думаю, Лухас, вам лучше побеседовать через пару дней. А пока мы постараемся восстановить ее силы.
– Ну, что ж, – капитан поднялся, – не буду настаивать на продолжении разговора. Но дактилоскопия пострадавшей может пригодиться. Позволите? – Достав коробочку с краской, капитан ловко снял отпечатки пальцев. – Вы действуйте со своей стороны, а мы – со своей. Возможно, удастся разгадать и эту загадку.
За три дня состояние больной заметно улучшилось – курс релаксирующей терапии и отличное питание сделали свое дело. Профессор решил, что откладывать операцию не имеет смысла. Поврежденные ткани рубцевались, сломанные хрящи фиксировались, а самое тяжелое – переделывать застаревшие травмы. Значительно эффективнее действовать по горячему следу, пока деформация не приобрела «жесткость».
– Проведенные измерения лицевых костей не дают мне достаточно оснований, чтобы смоделировать подлинный облик этой женщины. Придется фантазировать, – вздохнул доктор Вальехо, прикрепляя на экране рентгеновские снимки. – Как бы там ни получилось, будет лучше, чем сейчас. Нос и левая скула полностью изуродованы, надбровная дуга иссечена, челюсть, очевидно, вывихнутая, вправлена кем-то, но имеются многочисленные мелкие трещины. Ткани подбородка смещены, а ухо, вероятно, неделю назад было сильно надорвано. Придется починить и его… Но вот губы… Три крупных рубца, образовавшиеся на месте рваных ран, полностью исказили рисунок рта… Зубами, естественно, займутся уже после нас стоматологи. В общем, работа большая и не на одну операцию. У меня всего две руки. И я пока плохо представляю, как должна выглядеть эта загадочная сеньора. – Доктор Вальехо поколебался, прежде чем задать вопрос. – Вы хорошо представляете, шеф, в какую сумму обойдется нашей клинике работа с этой пациенткой? Разве мы перешли к благотворительной деятельности?
– Ваши усилия, коллега, в любом случае будут хорошо оплачены. – Профессор Салливен посмотрел на часы. – Скоро прибудет капитан Лухас. Возможно, ему удастся прояснить ситуацию. – Он улыбнулся. – А может быть, это удастся сделать кому-то еще.
Все последнее время профессор усиленно просматривал прессу, выискивая сообщения о пропаже молодых женщин, приходившиеся на начало мая. Наконец ему удалось обнаружить нечто, заставившее сердце заколотиться от радости. Очень многое совпадало. Если это, действительно, окажется так, то «Тесса» получит отличную рекламу, а имя профессора Салливена появится во всех газетах.
К прибытию Лухаса больную привели в кабинет Фернандеса, где была создана самая домашняя, располагающая к беседе обстановка. На маленьком круглом столике, сервированном к чаю, красовалось разнообразное печенье в высокой трехъярусной хрустальной вазе, и ждала дегустации коробка французского шоколада.
Приведенная медсестрой больная осмотрела комнату, скашивая к переносице более открытый бинтами правый глаз, и опустилась на удобный диван перед чайным столиком.
– Может быть, начнем с конфет? Вы любите шоколад?
– Н-не помню… – Больная пожала плечами. – Я, кажется, волнуюсь. Возможно, капитан уже знает, кто я…
– Расслабьтесь, уважаемая пациентка Икс. Еще немного терпения, и вы сможете вернуться в свою прежнюю жизнь.
