экзотическую работенку и отправиться на три-четыре недели к черту на рога – в Китай или лучше в Россию. Пусть здесь все утихнет. А ты тем временем совершишь какой-нибудь подвиг на войне. Там ведь стреляют какие-то мусульмане.

– А вдруг тело найдут?

– Ага – найдут, и оно поведает всем правду… Дастин Морис верит в говорящие привидения? Брось, ты не в «мыльной опере». Не стоит переигрывать. Впереди нас ждет самое интересное. Пока мой сладкий мальчик-вдовец будет сражаться с русской мафией или воевать в горах, малышка Клер поставит точки над i в своей семейной жизни. – Клер со вздохом отправила в рот крошечный тост с горкой черной икры. Она позволила себе это высококалорийное пиршество на нервной почве. – К тому же пора худеть. Из-за тебя я уже проглотила килограмм икры. Не хочешь шампанского? Совсем плохой.

Клер выпила одна, с некоторым раздражением поглядывая на Дастина. Иногда у нее возникали опасения, что он может проговориться. Нежный мальчик, слюнтяй.

– Милый! Ты меня слышишь? Хватит разводить нюни. Ты же такой сильный и смелый. И тебе нравится убивать… Вспомни миссис Линду… Забыл? А я очень хорошо помню. И мой детектив оставил все необходимые для приятных воспоминаний бумаги.

Если захочешь развлечься – почитай. – Клер сделала значительную паузу. – А если вздумаешь уж очень предаваться угрызениям совести, то я дам эти бумажки почитать полиции… Да у меня найдется, что-нибудь еще интересненького добавить про самолетные прогулки. Это тебя взбодрит.

– Стерва! Я всегда знал, что ты стерва. – Дастин смачно сплюнул на белый ковер у ног Клер. Очаровательно улыбаясь, она поднялась, и вся в волнах духов и белого пуха какаду, на пеньюаре, двинулась к нему.

– Не подходи! – стиснул зубы Дастин.

– Укуси, укуси меня, зверь! Глаза зеленые, волчьи, и горло свело от ярости – вот-вот зарычишь!

Ударом кулака Дастин сбил ее с ног. Он еще не знал, как умела драться Клер, прошедшая школу уличных потасовок.

Они катались по мягкому ковру, круша столики и вазоны с цветами. Трещал шелк пеньюара Клер, разбегались, как горох, оторванные пуговицы рубашки Дастина…

Минут через пять в воцарившейся тишине были слышны лишь потрескивания огня в камине и сладострастные всхлипы Клер: «Погибель моя, ненаглядный монстр, насильник!»

С тех пор как восемь лет назад Берт покинул его дом, Дик Стеферсон Уэлси вычеркнул сына из своей жизни. Вместе с ним из круга его интересов исчезли все сообщения, касающиеся гонок «Формулы-1». Никто из друзей и персонала не вспоминал в его присутствии ни о чем, связанном с запретными темами. Никому бы не пришло в голову, что суровый человек, сумевший раз и навсегда забыть единственного сына, знает о нем все. В тайне от окружающих просматривая отчеты спортивных комментаторов, Дик следил за карьерой Берта. Но делал это так, как если бы речь шла об изменении климата на африканском континенте – формально и отстраненно.

Катастрофа на гонках в Барселоне тронула Дика за живое. Запершись в своем кабинете, он с волнением изучал сообщения обозревателей.

Дик представил, как взвыли медицинские машины, рванувшиеся к месту катастрофы, как под ливнем побежали к дымящимся обломкам санитары с носилками и спасатели, извлекая из груды раскаленного металла изувеченные тела в ярких комбинезонах, пропитанных кровью…

«… Для двоих из гонщиков «Гран-при Испании» окончился трагически. Беда постигла и чемпиона мира Берта Уэлси. После пятичасовой операции врачам удалось спасти его ногу. Но этого времени оказалось достаточным, чтобы жена чемпиона – актриса Мона Барроу исчезла.

Известно, что молодая женщина, перенесшая психическую травму четыре года назад во время неудачного заезда Берта, очень болезненно воспринимала смертельный риск, связанный с профессией гонщика. – Юна, вероятно, подумала, что я погиб, – сказал потрясенный исчезновением Моны Берт. – Такое уже случилось однажды, и я боюсь, что на этот раз моя жена снова не выдержала».

Как помнят наши читатели, Мона Барроу пыталась покончить жизнь самоубийством. До сих пор неизвестно, что произошло с несчастной женщиной в Барселоне. Поиски Моны Барроу продолжаются».

Внимательно перечитав спортивные газеты, Дик задумался. Поиски Моны пока не увенчались успехом. И хотя Дик не испытывал никакой симпатии к этой незнакомой женщине, что-то вроде сочувствия к беде сына сжало его грудь.

У него вообще в последнее время частенько пошаливало сердце. А ведь Дик Стеферсон Уэлси был уверен, что сделан из высокопрочного материала.

Женщины играли в жизни Дика эпизодическую роль. Заполучив на вечер самую обольстительную красотку, он утром забывал о ней, поглощенный интереснейшими баталиями в деловом мире. Там он чувствовал себя главнокомандующим, героем, мужчиной, неудержимо стремясь к новым победам.

При встрече Клер не заинтересовала Дика. Но после проведенной с ней ночи опытный делец отчетливо понял, что подобрать замену этой талантливейшей проститутке будет не просто. «Девка – гений в постельных делах. Если она хоть на сотую долю столь же талантлива, как актриса, я постараюсь сделать из нее нечто пригодное для постоянных отношений», – решил он, организовав полугодовую «стажировку» Клер. Девушка отлично справилась с заданием, порадовав учителей. Она проявила заметные актерские способности, приобрела светский лоск и даже ухитрилась забеременеть. «Пора отважиться на это приобретение, – сказал себе Дик, ощутив плотскую привязанность к молодой женщине. – Она нужна моему телу, а значит, я должен доставить ему это удовольствие».

Дик догадывался, что сексуальная красотка – лакомый кусочек не для него одного. Первой жертвой всеподчиняющей саксапильности Клер стал Берт. Парень пытался взять Клер силой, забыв о том, что она принадлежит отцу. Подобное предательство не прощают. Дик произвел мгновенную очень болезненную операцию – вырвал сына из сердца и вычеркнул его из завещания.

Семейную жизнь магната можно было назвать удачной. Клер стремительно делала актерскую карьеру, становясь любимицей публики. Дик чувствовал себя сильным, властным и чрезвычайно чувственным мужчиной. Воспоминания о любовных баталиях с Клер освещали его рабочие будни, поднимая уровень адреналина в крови.

Конечно, вскоре появились «доброжелатели», стремящиеся продать Дику информацию об интимных похождениях его супруги в стороне от семейного гнездышка. Дик пренебрегал сплетнями, сжигал анонимки и с позором прогонял доносчиков.

Закрывая глаза на лос-анджелесскую жизнь жены, Дик оберегал свой покой. Душевное равновесие было необходимо ему для делового преуспевания. К тому же, пока в его руках не было достоверных фактов, подтверждающих дурное поведение жены, Дик был спокоен за свою репутацию. Он имел достаточно средств, чтобы припугнуть шантажистов или заткнуть рот сплетникам.

Но около года назад Дик допустил промашку. Он согласился встретиться с журналистом Дастином Морисом, певшим дифирамбы актерским победам Клер Ривз. Некоторое время назад журналист покинул редакцию «Ироничного наблюдателя», как сказала Клер, по причине судебного разбирательства с геями. Дик, не любивший «голубых», испытывал некоторую симпатию к пострадавшему молодому журналисту.

– Мне, видимо, следует помочь ему выкарабкаться. Ведь малый усердно исполнял обязанности твоего борзописца. – Предложил жене Дик.

– Не беспокойся, милый. Я сама предприму что-нибудь. В Лос-Анджелесе у меня хорошие связи.

Но журналист не вернулся на свой пост, и Дик забыл о нем до того утра, когда Дастин Морис появился в его кабинете. Мужчины пристально посмотрели друг на друга, оценивая возможный результат встречи. Дик предполагал, что услышит просьбу о помощи в журналистской карьере. Дастин прикинул, насколько сильным может быть удар этого коренастого, седовласого крепыша.

– Давать оценку моему поступку – ваша привилегия, мистер Стеферсон Уэлси. Я мог бы наплести с три короба об уважении к вам и желании защитить ваше доброе имя… Это было бы ложью. Но поймите одно – мне не нужны деньги. Я лишь хочу отомстить. За свое профессиональное имя и за мужское достоинство, оскверненное женщиной.